Ты можешь сказать, что я здесь не для того, чтобы обмануть вас.
— То, что я могу чувствовать, не определяет, лжешь ли ты. Особенно если ты намеренно скрываешь свои эмоции под личиной другого.
— Я не обманываю. — Он шагнул вперед и остановился, когда Киеран поднял меч выше, направив его в грудь Малика. В его виске запульсировал мускул. — Я помог Касу после того, как она послала тебе тот подарок. Я сделал все возможное, чтобы избавиться от инфекции, с которой его тело не могло бороться. Верите или нет, но я не хочу, чтобы мой брат был здесь. Я не хочу, чтобы он находился поблизости. Вы должны довериться мне в этом.
— Довериться тебе? — Усмешка Киерана была резкой.
— У нас нет на это времени, — возразил Ривер. — Либо убей его, либо сделай так, чтобы он не смог нас предать.
Глаза Малика ярко вспыхнули.
— Это она. Ты права. Я здесь из-за нее.
Я снова почувствовала терпкий, почти горький вкус страдания. Он был сильным, но сквозь него пробивалась сладость, напоминающая мне шоколад и ягоды.
Я резко вдохнула.
— Миллисента.
Киеран нахмурился.
— Прислужница?
Он кивнул.
— Почти все… — Голос Малика огрубел. — Почти все, что я сделал, я сделал ради нее. Она мое родственное сердце.
У меня открылся рот. Я не ожидала этого.
— Какого черта? — пробормотал Киеран, его меч опустился на дюйм. — Прислужница? Восставшая? Эта очень странная, возможно, безумная…
— Осторожно. — Малик резко повернул голову в сторону Киерана, в нем бурлил гнев. — Помнишь, я говорил, что тебе не стоит связываться с Элашьей? Что это закончится только душевной болью?
— Да, я помню. — Кожа Киерана, казалось, истончилась. — Я сказал тебе, что, если ты еще раз заговоришь об этом, я вырву твою гребаную глотку.
— Именно. — Улыбка Малика была свободной, но кислотный ожог, который я почувствовала, обещал насилие. — Я все еще люблю тебя как брата. Ты, наверное, не веришь в это, но не заблуждайся, если ты скажешь еще хоть одно дурное слово о Миллисенте, я вырву твою поганую глотку.
Мои брови поднялись.
— Это все душевно и дерьмово, — прошипел Ривер, — но у нас серьезно нет на это времени.
— Ты остался из-за нее, — сказала я.
Малик вздрогнул.
— Я сделал для нее много невообразимых вещей. То, о чем она никогда не узнает.
Приняв решение, я шагнула вперед.
— Я верю тебе. Но это не значит, что я тебе доверяю. Покажи нам, где Кастил. Но если ты предашь нас, я сама тебя убью.
Малик провел нас мимо ряда дверей и дальше в глубь храма. Входом оказалась дверь, которую мы никогда бы не подумали открыть. Она вела в кладовую, скрытую фальшивой стеной.
Вход в подземную камеру был узким и, казалось, таким же старым, как и храм, а ступеньки крошились под нашим весом. Он выходил в коридор, который вливался в многочисленные дорожки, и стоило нам пройти не более десяти футов, как мы сворачивали налево или направо.
Я понятия не имела, как кто-то мог запомнить этот путь, но одно я знала точно — заклинание здесь, возможно, и сработало, но мы никогда бы не нашли обратного пути, не пробив потолок и не попав в боги знают что. Потому что не было никаких шансов, что мы все еще находимся под храмом.
Мы все не сводили глаз с Малика. Недоверие Киерана к своему бывшему брату было столь же сильным, как и его нежелание верить, что Малик не оставил свою семью и свое королевство ради Кровавой Короны. Он боролся с этим. Я чувствовала и видела это каждый раз, когда мое внимание переключалось на принца, куда бы он нас ни вел. В его челюсти был гнев. Надежда в том, как резко вздымалась его грудь. Разочарование в сужении его глаз. Неуверенность во взгляде, который он послал мне, и который отражал мой. Совершили ли мы ошибку? Если нет, то оправдывает ли причина, по которой Малик остался с Кровавой Короной, все то, что он сделал?
— Почему ты не помог Кастилу сбежать? — спросила я. — Ты мог бы сделать это в любой момент.
— Ты видела, в каком он состоянии. Ему не удалось бы далеко уйти, — ответил Малик сквозь стиснутые зубы. — Его исчезновение тоже быстро бы заметили. Они бы поймали его, и это не закончилось бы хорошо для Каса.
— Ты мог бы вывезти его из города к нам, — возразил Киеран.
— Я не оставлю ее здесь, — сказал Малик без колебаний. — Даже ради Каса.
Конфликт Киерана усилился, но мой ослаб. Потому что я могла это понять. Я выбрала спасение Кастила вместо своего отца еще до того, как отправилась в Карсодонию.
— Сколько еще осталось? — потребовал Ривер.
— Не очень много, — заверил Малик. — Но нам нужно спешить. Я столкнулся с Каллумом за несколько минут до того, как затрубили рога, и он помчался на своей заднице к Избет. Мы с ним повздорили, — сказал он, и тут я заметила костяшки его пальцев. Они были красными, кожа повреждена и порвана, но уже заживает. Он определенно подрался. — Каллум был…
— Каким он был? — спросила я.
Малик посмотрел на меня.
— Он просто говорил какую-то херню о Касе. Он всегда говорит дерьмо. Тем не менее, у меня плохое предчувствие. Я сам собирался проведать Каса, когда на город опустился туман, и я увидел вас всех.
— Думаешь, он что-то сделал? — Сквозь меня пронесся холодный ветер беспокойства.
— С этим ублюдком возможно все.
Ужас нарастал. Все выглядело так же, как и десять шагов назад. Я начала бояться, что нас разыграли, и мне придется убить Малика в этом подземном лабиринте.
Мы завернули за угол, и до нас донесся запах затхлого гниения. Впереди показались сырые стены, освещенные факелами, и длинный прямой коридор с одной камерой слева. Изнутри доносилось глубокое, ужасное рычание.
Меня покинул какой-то измученный звук. Я прибавила темп, а затем перешла на бег, обогнав Малика.
— Поппи, — крикнул Киеран, когда я вбежала в проем.
Отпрянув назад, я подавила крик, когда существо, прикованное к стене, бросилось вперед, вытянув руки. Меня охватил шок. Я поскользнулась и тяжело упала на задницу, даже не почувствовав удара от падения.
Я едва узнала его.
Его кожа была ужасающе бледной, почти как у Жаждущего. Поразительные линии и плоскости его лица были искажены, губы оттопырены, а клыки толще и длиннее, чем я когда-либо видела. Его глаза… Боже правый, они были темно-черными… ни малейшего намека на янтарь. А его грудь…
В центре туловища, чуть ниже сердца,
