— Может и так, — неопределённо ответил он.
— Пойдём ко мне, ты весь мокрый, я тебе сухой свитер и штаны дам, чаем напою. А то заболеть можешь, весь дрожишь, — я коснулась его холодной трясущейся руки.
Финист пошёл за мной, молча.
Говорила я, за двоих:
— Что ты придумал для этого Снежного карнавала, дорогой Финист? Какие шутки? Какие чудеса спрятаны у тебя в рукаве, мой милый шут?
Он молча смотрел на меня, когда я обернулась, на это раз его щёки были бледнее снега.
Я положила волчонка в кресло, топор на стол и скользнула к моему несносному шуту.
— Ты не любишь открывать секреты, я подожду до карнавала, — щебетала я, впихивая Финиста в двери ванной и включая горячую воду, — не раздевайся, сухую одежду сейчас принесу.
Когда я вошла со свитером и широкими штанами в руках, Финист сидел на краю моей ванны из розового мрамора и водил пальцем по нижней губе. Его лицо было и, вправду, очень похоже на мордашку Александры. Той девушки из лавки. Но на носу не было веснушек, к тому же сейчас лицо моего шута было похудевшим и осунувшимся.
— Я прикажу накрыть чайный столик, жду тебя, мой милый шут, согрейся, но не плещись два часа! — я легко провела ладонью по его мокрым волосам.
Он всё так же молчал.
«Что это с ним? Наверное, скульптура из снега и льда не выходит такой же восхитительной, как в прошлом году?» — подумала я и ушла, пожимая плечами.
Превзойти себя труднее, чем других!
Я побежала к отцу, он беседовал с мэтром.
— Что нашли, наставник? — не удержалась я.
— Потом поговорим, мне пора, — откланялся, задумчиво поглядывая на меня, Храбриани.
— Сашка, — отец обнял меня так, будто я вернулась из далёкого путешествия, а он уже и не чаял меня увидеть. — Письмо, с угрозами, принесли в корзине с лилиями, — тихо ответил король на мой вопросительный взгляд.
— Давай! — протянула я руку за ядовитой бумажонкой.
— Мэтр забрал с собой, он разберётся, — подул мне в макушку папа. — Ты сегодня не выполнила задуманное, Александра? Понимаешь, доча, корона — это…
— Прежде всего, тяжёлый труд, — подхватила я вызубренное наизусть нравоучение номер один и на все случаи жизни, как-то: получение принцессой неуда, побег принцессы с лекции в городской театр на премьеру, нарушение принцессой протокола.
— Именно! — улыбнулся он. — Король не принадлежит себе, он стремится сделать жизнь своих подданных счастливой… Ты сумеешь? — улыбка папы была нежной и родной.
Красивый он у меня. Иногда кажется мальчишкой. Но чаще мудрым угрюмым стариком. Ведь не на крылатых улитках, а на его плечах лежит всё наше Первое королевство! А это невиданная честь! И невыносимая тяжесть!
— Счастливой? Не знаю. Увлекательной точно смогу! Хотя бы этим «Турниром тринадцати женихов»! — улыбнулась я ему в ответ. — Новостники были в восторге на церемонии сбора колец. Надо будет почитать, как они ехидно высмеяли строптивую и трусливую принцессу, не желавшую покрыться волдырями перед самым важным событием в своей жизни.
— Каким ещё событием? — встревожился отец.
— Как перед каким, папа? Перед свадьбой! — сделала я самую наивную гримаску, представляя себя принцессой-незабудкой.
Такая незатейливая красоточка, без мыслей и целей.
Его улыбка растаяла. Он выпустил меня из объятий, словно на пороге его кабинета уже стоял жених в дорожном костюме, готовый забрать меня в свадебное путешествие.
— И ты тоже, папа?! — улыбнулась я, растрепав его солнечно светлые кудри. — Ревнуешь? К незнакомцу?
— Да, — король умел быть честным, — а кто ещё тоже-то? — не сдержал он любопытства.
— Финист, — пожала я плечом. — Пойдём чай пить ко мне, а то мне оставаться с мрачным шутом один на один не хочется.
— Сейчас приду, — кивнул король, — сделаю несколько распоряжений, и я твой!
Я знала, что это не так, дела короля настигали везде, и каждую секунду их становилось всё больше, но мне стало спокойнее.
Хотя… это письмо в корзине лилий железной занозой торчало в мыслях и тревогой в сердце.
Финиста в моей комнате не оказалось.
Король заглянул только к вечеру, когда я начала засыпать. Прошептал: «Спокойной ночи». Я кивнула. Усталость свалила меня с ног в половине одиннадцатого. Пришлось постараться выполнить часть задуманного на сегодня. Иначе в новый день потянутся незавершённые дела, и от этого снежного кома мне будет не спастись даже в самой высокой башне нашего дворца.
Я помечтала, чтобы мне приснился Викториан, но в сон задумчиво рассматривая меня, шагнул мой шут. Он молчал, смотрел мрачно, а я пыталась его рассмешить, но потом мы просто сидели спина к спине и смотрели, как по синему почему-то весеннему небу плывут пушистые облака.
Утром меня вызвали к отцу в золотую гостиную.
Я быстро оделась, выбрав любимое домашнее платье, из синей парчи и белого кружева, и проскочила в золотую гостиную через потайной ход и королевскую спальню.
Это была моя любимая малая гостиная, её назвали так из-за бледно-золотых одуванчиков на белом шёлке стен. Это была наша семейная гостиная, мы сидели здесь с папой ещё в моём детстве. Он читал мне что-нибудь чудесное, а я трогала пальцами одуванчики. Мебель была приятного неяркого зелёного цвета, ковёр белым, золотистые одуванчики цвели и на нём. Мне было жаль делится с чужими своей любимой гостиной. Потом она будет напоминать мне о них.
«Не будет никакого «потом», — одёрнула я себя. — Будет чужой дом и в нём чужой человек.
Семеро женихов, словно подтверждая мои мысли, глядели в разные стороны. Участники турнира сидели отдельно друг от друга в креслах и на диванчиках, и посматривали на соперников без приязни. Только рыжий Митиль излучал спокойствие. И Неледим благожелательно улыбался, видимо, своим мыслям.
Кроме знакомых мне претендентов, появился тонкий высокий господин средних лет, заросший до бровей бородой цвета лесных фиалок. Выглядел он зловеще.
А тонкий юноша со светлыми волосами до плеч напротив был приятным. Романтичный такой, похоже, поэт. «Приглядимся», — подумала я, машинально изящно кланяясь и вежливо улыбаясь всем без исключения.
Конечно, перед королём торчал Викториан, а рядом с ним рвал какую-то бумагу в клочки гном.
— Ваше королевское величество, — гном бросил бумажки на белый паркетный пол и запустил руки в бороду. — «Турнир тринадцати женихов» не начнётся в установленный документально срок! По моей вине!
— Что ещё произошло, Юджин? — устало спросил король, прислонившись к спинке зелёного кресла-трона.
— Кольшо! — гном запихал в рот половину своей роскошной чёрной бороды.
Как отучить его от такой вредной привычки? Может бороду смазать горчицей? Магически это возможно!
— Оно рашшыпалошь! — Юджин жевал бороду и рвал кудри на голове.
— Подожди, объясни толком, — начал злиться король, — кольцо нашло жениха?
— О да! Швенадшатый прешеншент вшял кольшо, и оно подошло, но я ше шоворю, рашшыпалошь на пальше! — Юджин вырвал клок кудрей.
Я глядя на женихов, отправила заклятие горькой горечи на роскошную бороду гнома.
Он вытаращил глаза и выплюнул бороду изо рта.
Как просто оказалось. И действенно!
— Тринадцатый уже найден? — спросил молчавший до этого Викториан.
Гном закивал всем туловищем, говорить он не мог, из его глаз потекли слёзы. Если бы он не был на королевском малом приёме, то уже бы высунул горящий огнём язык. Но сейчас это было невозможно, поэтому он покраснел, надулся и вытер слёзы.
Женихи перестали смотреть на друг на друга и уставились на гнома.
— Значит, у нас нет кольца, нет претендента! Их будет всего двенадцать, считая тех, кто еще не приехал во дворец! — подытожил Викториан. — Протокол «Турнира тринадцати» нарушен!
— Я всё прекрасно понял, — холодно ответил король.
И тут на пороге золотой гостиной появился Финист. Его лицо было серьёзным и очень бледным. Он был похож на человека, приготовившегося прыгнуть со скалы на острые камни.
— Я играю! — звонко произнёс Финист.
