одна знакомая семья. Она очень дружна с ним. Семейство Вайнхольд. Очень хорошее семейство. Я знаю их много лет. У Мирры и Дер Вайнхольдов растёт дочь, Мэйда, чудесная девочка. Видишь ли… они хотят учить девочку музыке и пению… А ты так хорошо поёшь и играешь, я проболтался Адлару. Ты будешь жить в этой семье, ближе к нему. Адлар сможет тебя защитить…
— В Аннабе?.. — уточнила Ишмерай, лихорадочно соображая.
— В Аннабе.
— Но… почему эти… Вайнхольды… берут в свою семью человека, которого не знают и никогда не видели? И зачем Мэйде музыка?
— Образование, Альжбета, — последовал ответ. — Владение музыкальным искусством для девицы — верх образованности. Изрядное преимущество при выборе жениха.
— А сколько девочке лет?
— Скоро исполнится четырнадцать.
— Но я не понимаю… — выдохнула Альжбета, в замешательстве даже сев рядом со священником на лавку. — Зачем?.. Почему господин Бернхард так помогает мне?
Преподобный Майахоф задумался на несколько мгновений, затем медленно проговорил:
— Увидев тебя, такую юную, даже совсем ребенка, и этих… негодяев, которые хотели забрать тебя, которые вырывали тебя из моих рук, рук священника, Адлар Бернхард был не в силах пройти мимо. Тебя так избивали!.. Он всегда был добрым, а я знаю его более двадцати лет. Я знавал еще его отца. И, к счастью, он влиятелен, и доброта его может спасти ещё многих…
— Как повезло, должно быть, его жене… — вздохнула девушка, думая, что если все деяния господина Бернхарда исходят из одной лишь доброты, она никогда не сможет расплатиться с ним за спасение своей жизни.
— Он не женат, — ответил священник. — И никогда не был.
— Почему?
— Адлар весьма завидная партия в Кабрии. У него уже была невеста однажды. Но она сбежала с каким-то солдатом. Много лет назад… Прошу, прости меня за мое неприличие и любопытство, Альжбета, — произнёс священник, заговорщически понизив голос. — Я не раз видел у тебя кольцо. Ты замужем?
Альжбета не сдержалась — порывисто вздохнула, опустила голову, ненароком схватившись за свою тонкую цепочку, на которой рядом с крестиком она две недели назад повесила и кольцо, чтобы не потерять его, — единственное, что осталось у нее от Марка. Даже кинжалы матери были отобраны.
— Я была по… — глухо отозвалась она, пытаясь вспомнить слово. — Я была помолвлена.
— Что же случилось с женихом? — оживленно спросил тот. — Судя по кольцу, он был богат…
Альжбета сухо ответила:
— Он погиб, защищая меня. От него у меня осталось только это кольцо.
Священник потрясенно замолчал, взял ее руку в свою и прошептал:
— Прости старика.
Девушка кивнула, сглатывая горечь.
— Я должна ехать в Аннаб?
— Да, дитя, — печально ответил преподобный Майахоф. — Мне жаль. Адлар будет приглядывать за тобой, а здесь для тебя опасно. Маркус знает, где я живу, знает, куда мы сбежали. Рано или поздно он может наведаться сюда, и тогда спасения тебе не будет — он отшвырнет меня, будто тряпку, а тебя схватит и увезет. Против Адлара Бернхарда они не попрут.
— Когда я должна ехать?
— Если ты согласна, сегодня же я отошлю письмо с твоим ответом. Тогда Адлар напишет число, когда мы должны будем явиться в Аннаб. Я провожу тебя до города.
Альжбета поглядела в эти грустные старческие глаза, тихо вздохнула и проникновенно прошептала, поразив его глубиною своей грусти:
— Как могу я отблагодарить вас за доброту вашу, господин Майахоф? Как отплатить мне вам?
В небольших глазах священника сверкнули слезинки. Он улыбнулся дрожащими губами, обнял её и ответил:
— Будь счастлива, дитя. Мне, старику, более ничего не нужно. Когда я помогаю делать добро в столь темное время, душа моя ликует. Улыбнись мне, Альжбета, и в разлуке с тобой я буду вспоминать, что мне посчастливилось увидеть твою улыбку.
Девушка поглядела на господина Майахофа и улыбнулась, светло, но печально и даже потеряно.
Священник вновь сжал ее руку и прошептал:
— Я много раз спрашивал себя, как тебя, чужеземку, ребенка, занесло в столь жестокий и совершенно чуждый тебе мир. Какие горести погнали тебя сюда. Но так и не смог найти ответа. Быть может, ты поможешь мне?
— Увы, господин Майахоф, — вздохнула Альжбета, бередя его ранимую душу своими огромными несчастными глазами, — я не могу вам сказать. Молитесь за меня, господин Майахоф, — это всё, о чём я прошу вас.
Ответ от Адлара Бернхарда пришёл через день. Альжбета и господин Майахоф могли ехать сию минуту. У девушки было очень мало вещей. Агата помогла ей сшить также немного белья, а господин Бернхард даже прислал чёрный тёплый плащ с большим капюшоном в подарок. Адлар Бернхард однако оставил ей ещё кое-что.
Утром, перед отъездом господин Майахоф передал ей небольшой бархатистый мешочек. Альжбета заглянула в него и удивилась: монеты, серебряные да золотые. Прожив месяц в этом краю, она поняла, что это была немалая сумма.
— Что это? — спросила она, поморщившись.
— Господин Бернхард пожелал, чтобы у тебя было немного денег, — последовал ответ.
— Верните ему, — холодно проговорила девушка, протянув ему мешочек.
— Так ты ещё и гордячка! — неприятно удивился господин Майахоф. — Бери. Понадобятся.
— Я не могу их взять, — тихо ответила девушка.
Преподобный Майахоф вздохнул и сказал:
— Они помогут тебе. В нашем мире, дитя, деньги значат много.
— В моем мире тоже. Но я ничем их не заработала.
— Тогда вернёшь сама. И скажешь, почему не можешь. Все ему скажешь, — отчеканил священник, разведя руками.
Альжбета кивнула и убрала мешочек. Обязательно вернет. Семья Вайнхольд собралась платить ей жалование. Она вернёт эти деньги, даже если жалование её будет слишком маленьким.
До Аннаба было больше дня пути в крытой карете священника, и они выехали рано утром. Агата причитала, обнимая Альжбету, будто своё дитя, и постоянно повторяла: «Куда же ты едешь? Куда?! В такую даль, к чужим людям!»
Агата помахивала платочком, когда повозка тронулась, и Альжбета сжалась, разглядывая величественные солнечные пейзажи за окном. Горы высились, вытягиваясь всем своим могучим туловищем, то вновь снижались, нахохлившись воробьями. Тёмное небо висело над землёй угрожающе низко,
