Карета въехала в ворота и остановилась.
— Дэ Диа, Дер Бернхард! Дэ Диа, Дер Майнхоф! — приветствовали господина Бернхарда и преподобного Майахофа.
— Дэ Диа! — весело отвечал священник, вылезая из кареты. — Добрый день!
Господин Бернхард предложил Альжбете руку, когда она выходила из кареты. Ступив на брусчатку, девушка огляделась и поёжилась — владения Вайнхольдов были невелики, совсем невелики даже по меркам Архея, но все выглядело очень аккуратно, уютно и приветливо.
— Ах, либер Адлар! — услышала девушка громогласный женский вопль и обернулась: к карете летела невысокая полноватая, довольно молодая дама в длинном пышном платье с пышными рукавами. Волосы её были светлыми, заплетёнными в сложную причёску, а в них виднелись нити жемчужин. Миловидное лицо её сияло пышным здоровьем, а светло-зелёные глаза — хитринкой. — Дорогой Адлар!
Альжбета догадалась, что перед нею была сама госпожа Вайнхольд, мать девочки, которую ей надлежало обучать.
— Мирра Вайнхольд! — тихо проговорил господин Бернхард, спокойно улыбнувшись.
Альжбета знала, что «мирра» можно было перевести как «госпожа». Её звали Марта Вайнхольд.
Марта Вайнхольд подбежала к нему и что-то быстро затараторила. Только потом она увидела преподобного Майахофа и сердечно приветствовала его, продолжив что-то тараторить, уже обращаясь к обоим. Из нескольких сотен слов, которые она выдохнула за минуту, Ишмерай поняла лишь одно: «Мэйда!»
— Адлар! — довольно произнес невысокий мужчина с внушительным животом, румяный, с залысиной в тёмных волосах. — Майахоф!
Он раскрыл объятия и обнял священника, похлопав его по спине. Хозяин дома, Ханс Вайнхольд. Приятное лицо, добрая улыбка, непринуждённые манеры. Альжбета сразу почувствовала к нему расположение.
Все они какое-то время оживленно болтали, пока не вспомнили об истинной цели приезда гостей. Все четверо обернулись к Альжбете, и господин Майахоф тихо произнес:
— Маа Альжбета Камош.
Альжбета сделала изящный реверанс, скромно опустив голову, и тихо, но четко проговорила:
— Дэ Диа, Дер Вайнхольд, Мирра Вайнхольд.
— Альжбета! — выдохнула госпожа Вайнхольд, подойдя к ней. Женщина внимательно оглядела бледное лицо девушки. — Какое красивое лицо! Но такое бледное!
— Вам нравится Аннаб, либер Альжбета? — спросил Ханс Вайнхольд.
Альжбета улыбнулась и любезно ответила, что очень нравится. Марта Вайнхольд ещё долго разглядывала девушку, — её простую одежду, бледное лицо, болезненность которого оттеняла пленительность её черт, огромные зелёные глаза с длинными тёмными ресницами. Что-то не вязалось в этой девушке, а что, госпожа Вайнхольд, вероятно, никак не могла понять.
Войдя в большие дубовые двери, Альжбета оказалась в просторной передней. Потолки в доме были гораздо выше, чем в доме преподобного Майахофа, но гораздо ниже, чем в её роскошном атийском доме. Здесь было тепло, уютно и светло. Напротив входа на второй и третий этаж поднималась красивая лестница, а из передней можно было попасть в большую хорошо обставленную гостиную с двумя большими окнами, клавесином и красивой мебелью.
— Мэйда! — позвала госпожа Вайнхольд. — Мэйда, иди сюда!
Послышались быстрые шаги, и Ишмерай увидела свою воспитанницу, семенившую маленькими ножками, обутыми в красивые красные башмачки. Светлые тщательно завитые локоны весело подпрыгивали вместе с ней. Миловидная тринадцатилетняя баловница прибежала к родителям и приветствовала господина Бернхарда и преподобного Майахофа любезными словами и крайне неуклюжим реверансом.
«Вот это кукла!» — подумала девушка и, должно быть, на лице её отразились недобрые мысли, если, поглядев на своего нового учителя, Мэйда Вайнхольд перестала улыбаться.
— Мэйда, — тихо проговорил господин Вайнхольд, поглядев на Альжбету. — Это твой учитель, которого ты так ждала. Альжбета Камош.
— Дэ Диа, миррина Вайнхольд, — поздоровалась Альжбета, попытавшись осветить свое лицо хоть какой-то приветливостью.
— Дэ Диа, миррина Камош, — вежливо ответила Мэйда, смотря на Ишмерай столь же странно, как смотрела госпожа Вайнхольд, и вдруг лицо девочки капризно исказилось, и она тихо воскликнула:
— Я обязательно должна учиться музыке с этой мрачной чужеземкой?
Сердце Альжбеты упало, а к горлу подступила обжигающая волна недовольства.
«Начинается!..» — расстроено подумала она, тихо вздохнув.
— Ты же так этого хотела! — удивленно воскликнул господин Вайнхольд.
— Но Софии Ландман взяли учителя по рисованию и танцам! Взрослого и опытного!
— А зачем ты сравниваешь себя с Софией Ландман, барышня? — заулыбался Адлар Бернхард.
Немного подумав, Мэйда вновь осветила милое лицо свое радостью и затараторила, схватив Альжбету за руку и потянув в гостиную:
— Я тотчас сыграю вам на клавесине и спою!
— Мэйда, нет! — воскликнула Марта Вайнхольд. — Гости устали с дороги! Покажем Альжбете её комнату! И пообедаем, а после она послушает тебя.
Наблюдая за Мэйдой Вайнхольд, преподобный Майахоф вздохнула и тихо сказал Альжбете:
— Ни манер, ни воспитания, ни очарования. Девица весьма избалована и заурядна.
— Я сделаю с этой девочкой всё, что только будет в моих силах, — с улыбкой ответила Альжбета.
— Мне нравится твой настрой, — одобрил господин Майахоф. — Эта семья не обидит тебя. Да и господин Бернхард присмотрит за тобой.
Марта Вайнхольд и оживлённо прыгавшая Мэйда повели учительницу на третий этаж. Пройдя несколько закрытых дверей, хозяйка дома, наконец, открыла одну из них, и девушка оказалась в своей новой спальне.
Альжбета ожидала худшего, поэтому удивлённо заулыбалась. Это была мансарда с двумя комнатами и чуланом. В одной комнате — кровать с пологом, большое окно со светлыми занавесями, камин, большой стол и стол поменьше, два стула, а также тумба и платяной старый шкаф. В другой — кувшин, деревянное корыто, сундук, умывальник, бочка для воды. Вид из окна выходил на чудесный сад Вайнхольдов.
— Вам нравится? — спросила Мэйда.
— Очень нравится, — улыбнулась Альжбета, подумав о том, что всё могло обернуться гораздо хуже, и ей очень повезло.
Госпожа Вайнхольд позвала молоденькую мрачного вида служанку, примерно одного с Альжбетой возраста, и вышла, пока девушка по имени Лейлин помогала учительнице умыться.
Альжбете сняла косынку, и услышала изумлённый вздох служанки, из-под чепца которой выбивались чудесные светло-русые кудри. Стерпев это, Альжбета погрузила руки в воду и попыталась смыть ею свои тревоги.
Лейлин заполняла шкаф новой обитательницы дома, придирчиво осматривая её простые платья, когда Альжбета вошла в комнату после умывания. Светловолосая девица явно была с жутким норовом, и Альжбете захотелось преподать ей урок. Но ей нужно было
