Звучит не то угрозой, не то предупреждением. Неужели он до сих пор опасается, что я сбегу? Мы связаны, а даже если нет, то...
— Я не обещаю, что стану именно тем мужем, о котором ты мечтала. Я точно не буду читать стихи, петь баллады. И объяснения в любви — это тоже не мое. Но я буду заботиться о тебе так, как умею.
— Знаю.
Его забота — это больше, чем стихи, баллады и признания вместе взятые. Да и не представляю я, о каком муже мечтала, да и мечтала ли...
— Сегодня я разговаривал с Виттаром. Он, конечно, упрямый, всегда таким был, но мне кажется, что мы друг друга поняли. И если завтра что-то пойдет не так, Виттар за тобой присмотрит.
Спасибо, вот без этого я как раз обошлась бы.
От его братца меня дрожь пробирала.
Впрочем, волноваться не о чем: если Одена не станет, то не станет и меня.
— Он вовсе не такой грозный, каким хочет казаться. Когда я пропал, на него многое свалилось. Виттару пришлось доказывать, что он способен управиться с делами рода. Еще и война... и службу вынужден был оставить. Это очень тяжело — пытаться оправдать чужие надежды.
— Ты его любишь?
— Конечно. Он мой брат. И надеюсь, со временем вы станете иначе относиться друг к другу.
На это я особо не рассчитывала бы, но... я постараюсь. Ради Одена.
— Эйо... ты же помнишь, о чем мы говорили? Ты сделаешь все, как я просил?
— Да.
Завтра. Вернее, уже сегодня, поскольку тьма отступает, и значит, скоро рассвет.
Мы ждем его вместе.
И когда на белом подоконнике появляется след солнечной лапы, меня охватывает внезапный страх. Я хватаюсь за Одена, а он, обняв меня, гладит, успокаивает, шепчет:
— Все будет хорошо, радость моя...
Как хочется верить.
Но чувство близкой невосполнимой утраты мешает.
— Я здесь. Рядом. И буду рядом, что бы ни случилось.
Знаю.
Спасибо.
Шесть утра.
Часы на каминной полке отстают. Они слишком стары, чтобы поспевать за временем, и минутная стрелка движется рывками. Оден слышит хруст шестеренок и натужный скрип пружин, скрытый за позолоченным панцирем.
Он и сам себе кажется столь же старым, как эти часы.
Полседьмого. И вежливый стук в дверь.
Еще бы минуту... или две. Но Эйо вскакивает.
Ей пора.
Его невеста, девочка из серебра и вереска с капелькой хмельного меда на губах.
За дверью — голоса, и надо бы вставать, но Оден перекатывается на нагретое ею место.
Без четверти семь. И дел слишком много, чтобы и дальше разглядывать измятые простыни.
Ванна. Легкий завтрак, который Оден ест поспешно, стараясь не думать о том, что происходит в соседней комнате.
Начало восьмого. И стрелка замирает, прилипнув к циферблату, она вздрагивает, лишь когда Оден стучит по выпуклому стеклу, за которым спрятались золоченые цифры. Раздается протяжный стон, и часы, пустившись галопом, вдруг прибавляют целый час.
У них свои странности.
Суета в доме достигла апогея.
Да и сам дом преобразился.
Зеркала. Драпировки. Ковры из роз и фрезий.
Цветы доставили накануне в тонкостенных картонных ящиках, перевязанных синими лентами. Сегодня прибыли устрицы на льду, живые лобстеры... вино... сыры...
Поместье наполняли люди, и управляющий, заламывая руки, метался, пытаясь уследить за всем. Не получалось.
Плохо.
Слишком много людей. Поставщики. Помощники. Черная обслуга. Лакеи, половина из которых вовсе не похожа на лакеев: военную выправку не скроешь, как и ревнивые взгляды. Гвардия никогда не жаловала Разведку, и не выйдет ли так, что конторы будут следить друг за другом куда более рьяно, нежели за периметром?
— Проверить решил? — Виттар был уже на ногах.
— Утро доброе... сам бы проверять не стал?
— Стал бы, — согласился Виттар, жестом отсекая сопровождение. — Идем.
Цветочное море разливается от ступеней.
Белое и красное.
Красное и белое.
Узоры, как на том платье, которое... Оден встряхивает головой, отгоняя неуместное воспоминание. Та беззаконная деревенская свадьба не имела ничего общего с нынешней. И цветы — просто цветы. На свадьбах принято, чтобы цветов было много, говорят, невестам это нравится.
— Я нанял лучшего распорядителя, — Виттар озирается с явным удивлением. — Чтобы все было правильно...
Значит, так и надо.
Клетки с белыми голубями.
Каменные чаши на длинных ножках.
Арки, увитые гирляндами из тех же роз и фрезий. И бутоньерки в одинаковых, форменных почти костюмах ранних гостей: разведка выбрала фрезии, а гвардия — розы.
Очаровательное цветочное противостояние.
И спокойнее от обилия охраны не становится.
— Мне жаль, что я пропустил твою свадьбу, — Оден не отказал себе в удовольствии раскланяться с «гостем», который излишне старательно не обращал внимания на хозяев дома.
До лужайки пятьдесят шагов. По прямой, которую прочертит красная ковровая дорожка.
Обзор хороший.
Слева и справа — газон. Деревья редки. Кустарника, в котором можно было бы укрыться, нет.
— Да... не было свадьбы, — показалось, что Виттар вдруг смутился. — Наверное, надо бы... как-то даже и не думал. Без свадьбы ведь не то? Для женщины важно, чтобы по правилам. И красиво. Платье там... гости... музыка...
— Мысли вслух?
— Что-то вроде.
— Надеюсь, ты собираешься тащить сюда жену?
— Она спит, — Виттар смутился еще больше. Выходит, не рассказал правды. А может и правильно, к чему лишний раз нервировать беременную женщину? Будет еще время нормально познакомиться.
Лужайка. Гостевые скамьи.
Беседка или скорее крыша на шести увитых розами столбах. Позолота. Флагштоки, где уже закреплены знамена домов. И алые, расшитые бисером ленты. Связки колокольчиков.
...скрипки, колокольчики, птицы...
...запахов тоже много.
...и суеты достаточно, чтобы стая успела подойти на расстояние удара.
— Я не думал, что ты когда-нибудь женишься... так, — Виттар поднял выпавший из цветочного плетения бутон.
— Как?
Молчание. Цветок в руке. Срезанный стебель. И лепестки уже начали желтеть.
— Я мог бы жениться раньше, — Оден почему-то не мог отвести взгляд от этого увядающего цветка. — После смерти отца Король предлагал и весьма настойчиво.
— Почему ты отказался?
— Не знаю. Глупость, но... просто представил, что меня свяжут с кем-то, кому я безразличен. И в свою очередь эта женщина будет безразлична мне. Мы исполним долг перед родом, произведем наследника, если получится... возможно — двух. Потом я окончательно перестану ей докучать вниманием, а она точно не станет требовать от меня верности. Оба научимся жить, не замечая друг друга. У меня появится любовница. У нее — любовник...
