не боль — лишь мгновенная вспышка.
Это была самая скучная и необычная схватка в его жизни. Готовый отражать потоки спинели, прятаться от взрывов и защищать круг, в котором под несколькими куполами укрывались перепуганные насмерть Юория и Апудо, Олеар недоуменно озирался по сторонам и даже не знал, что делать.
Олеар надеялся, что воинов будет меньше, но даже те пять десятков, что пришли по его душу, не были опасны. Все произошло так, как говорил господин: воины стали непригодны к бою сразу, как их обладатели переместились к Юории почти вплотную, сбив ее с лошади и чуть не затоптав в своем бессмысленном брожении. Олеар уложил окружавших кричавших женщин марионеток двумя ударами — одним прорывающим щиты и одним оглушающим, а после накрыл Юорию щитом. Женщина, до того сидевшая на земле, сразу гордо распрямилась, и Олеар снова с омерзением увидел ее довольную улыбку — скорее всего, черная роза думала, что бедняги вокруг нее мертвы. Теперь, когда ее красоту не скрывала иллюзия, она производила бы прежнее величественное впечатление, если бы не опухшее от фальшивых синяков и ссадин лицо с заплывшим глазом.
Пар-оольцы, в этот раз одетые иначе — поверх тканевой их одежды вилась сетка, на сочленениях укрепленная спинелевыми бусинами, — что-то кричали своим многочисленным воинам, но те не слушали их, лишь бесцельно слоняясь туда-сюда, как потерявшее вожака стадо. Это было странное и сюрреалистичное зрелище: посреди дня как минимум сто человек, не находящих себе места и не реагировавших ни на приказы хозяев, ни на угрозы, как муравьи толкались внутри простого воздушного контура, созданного Олеаром, чтобы пришедшие не разбредались по округе.
Четверо пар-оольцев открыли портальные проемы сразу, как поняли, что их марионетки не слушаются. Лишь одного Олеар успел на секунду ухватить за длинную косу тут же рассыпавшимся от соприкосновения с сеткой силком — и этот рывок отбросил пар-оольца от проема. Он покачнулся, ругаясь под нос, сжимая болтавшуюся на поясе длинную глиняную бусину, и волна вибрации сбила бы Олеара с ног, оглушая, если бы не щиты. Женщины закричали, закрывая уши, но Олеар почти не услышал их крика, пытаясь сплести другую ловушку. Он использовал тела радчан как кегли, махом бросив их на темнокожего воина в двадцати шагах от себя — и снова удалось не дать пар-оольцу шагнуть в портал. Тот упал на колени, а когда поднялся, Олеар увидел отчаяние в его темных глазах — портал мигнул и закрылся.
«Неужели у них всего по одному окну? — не поверил Олеар, расчищая пространство между собой и пар-оольцем. — Невысокого они обо мне мнения».
Он взрыл землю под пар-оольцем, опутывая его лодыжки снегом и землей, но тот использовал что-то еще — и ловушка превратилась в яму с пологими склонами, куда тут же покатились радчане в ошейниках. Это замедлило выбиравшегося пар-оольца, и Олеар, уже убедившийся, что второго окна у загнанного в угол противника нет, неспешно пошел к нему, на ходу отталкивая с пути бесцельно бредущих куда-то радчан. Перед ямой он остановился и, сжав зубы, вонзил в собственное окованное следящим артефактом ребро воздушную спицу, давая герцогу Кариону знать о произошедшем. Боль была ослепительной, но прошла почти мгновенно.
Пар-оолец не умел шептать и просто сидел на земле, свернувшись в отчаянной позе поражения, но когда уже приготовивший силки Олеар подошел к нему, мгновенно распрямился, как сжатая пружина — и выбросил вперед какую-то сферу, легко прожегшую щит. Олеар успел увернуться — сказались годы тренировок, — и артефакт мазнул его по волосам, наполняя воздух запахом гари. Перестраховываясь, Олеар отхватил у себя несколько прядей, и они упали на землю, продолжая обугливаться, пока не превратились в пепел. Тут же его в спину ударил кусок спинелевой сети, раньше служивший пар-оольцу защитными латами, Олеар покачнулся и задохнулся от прикосновения металла к голой шее. Сеть не зацепилась за воротник, контакт получился мимолетным, но и его хватило, чтобы Олеар пошатнулся, теряя концентрацию. Не ожидая больше, пар-оолец бросился на него с длинным кинжалом. Олеар как во сне пропустил один скользящий удар под ребра, затем парировал второй машинально выхваченным клинком, и ему даже как-то удалось отбросить пар-оольца от себя, не потеряв сознания. В ушах шумело. Пар-оолец подхватил упавшую на землю спинелевую сеть и снова бросился вперед, но Олеар уже собрался. Теперь противник совсем не казался ему жалким!
— Убей его! — кричала Юория откуда-то издалека. — Раздави как букашку!
Разозлившийся, хоть и обессиленный Олеар собрал всю свою волю — и поднял в воздух лед. Волна острого как бритва холода пронеслась мимо него и мимо женщин — и этот страшный заговор махом посек не меньше десятка марионеток вокруг пар-оольца, зацепив и его самого, уже поднявшего над головой спинель. Голова его осталась цела, как и державшие сеть руки и часть торса, но ноги превратились в месиво. Пар-оолец завыл, падая, и Олеар оглушил его рукояткой своего короткого меча.
Олеар, задыхаясь, остановился. Давящая воздушная повязка, который он опутал свой торс, все равно пропускала кровь, и он сжал воздух сильнее, так, что что-то хрустнуло за его пеленой.
.
— Ранен? — бросил ему спешившийся герцог.
— Легко, — сквозь зубы ответил Олеар, глуша боль. — Полез на меня со спинелью. Я взял его живым, как вы и приказывали. И остальные ушли, как вы и хотели. Они расскажут, что мы с Юорией были одни, не считая ее служанки. И что Юория избита.
— А это что такое? — Даор кивнул на шатающихся радчан.
— Подумал, может, с них ошейники снять, — тише, чем он хотел, проговорил Олеар. Перед глазами все плыло. И тут же волна тепла накрыла его бок, впитывая, растворяя боль. Олеар опустил глаза: кровь, и так темным пятном пропитавшая камзол и брюки, больше не парила на морозе. — Благодарю вас, господин.
— Долечишь сам, как я учил, — распорядился Даор, поднимая вверх руку. — Они все меня видели, даже если не понимают этого.
Олеар зажмурился, понимая, что последует за этим непринужденным жестом — и действительно, всего миг спустя наступила полная, кровавая, мертвая тишина. Лишь только Апудо вскрикивала за куполом. Олеару не нужно было оборачиваться, чтобы видеть, с каким выражением лица Юория сейчас смотрит на своего дядю. Но он все же повернулся, чтобы рассеять купол — и застыл, не веря: Юория обнимала Апудо и не смотрела вокруг. Она встретилась с ним глазами, и Олеар, сам
