— Молчать! — вспылил Гром.
— Мне задали вопрос. Будете винить меня в том, что я дал на него честный ответ? Если этот ответ вам не по нраву — это не моя забота.
— Ланеж не вмешивался в мою жизнь, — чистым, звенящим голосом заявила Рэлико, и поднявшийся было гомон стих. — Его духи сделали мне подарок — каждый наделил крупицей своей силы. Не его вина в том, что она не угасла, а разрослась.
— Ты вообще помалкивай, ущербное творение ущербного бога! Отправить бы тебя сию секунду к Тилару, все равно больше ни на что не сгодишься! — окончательно взбесился Гром.
Ледяной кнут пронесся по залу, громко щелкнув в миллиметре от носа оторопевшего бога грозы.
— Не сметь оскорблять мою нареченную! — сквозь зубы процедил Ланеж, выдвинувшийся вперед и прикрывший Рэлико плечом. — Я предупреждал.
— Он же угрожает, — с одобрительным интересом кивнул Танатос. — Он, самый молодой из богов, никогда слова поперек не сказавший никому из равных, не то что великих, осмеливается угрожать верховному!
— Анихи был прав, — поднялась Аквариа, чье лицо меленько подергивалось — так велико было торжество, что приходилось прилагать усилия, дабы не улыбнуться. — Снежный бог слишком сильно изменился.
— Просто теперь мне есть что защищать! — бросил Ланеж. — Это мои духи, моя стихия, моя наликаэ! Каждый бог управляет собственным ведомством, а мне в этом праве отказано потому лишь, что я снежный?! Я уже не говорю о том, что такое чудо не могло бы произойти без ведома Сулу, который один волен читать на великом полотне Мира. Мир не есть кара, он есть любовь. И он благословляет любовь.
— Благословляет? Да как же! — с презрением бросил Танатос, сбросив вдруг маску эксцентричного снисходительного дядюшки. — Миру и дела нет! Лишь бы равновесие не нарушалось, а мы все молча делали свое дело!
— Он тоже так говорил, — неожиданно подала голос Рэлико, в упор глядя на бога смерти. Янтарные глаза подернулись голубым сиянием, рыжие волосы взметнулись, словно подхваченные невидимым ветром, и великие, стоявшие позади, поежились от холода.
— Кто — он? — не понял Танатос.
Ответ прозвучал приговором.
— Сньор.
Повисла звенящая тишина. Нехорошая, зловещая. Аквариа застыла, покосившись на соседа. С лица бога сбежали всякие краски, оно заледенело, превратившись в маску смерти вроде тех, какими порой накрывали лица покойников перед похоронами…
— Бросать такое мне в лицо… — медленно произнес Тилар, поднявшись с кресла и выпрямившись во всю высоту своего роста. — Сравнение со Сньором — настоящее оскорбление. Не боишься?
Рэлико не опустила взгляда, не спряталась за Ланежа. Она все так же прямо смотрела на бога смерти.
— Не боюсь, — холодно сообщила она. — Ланежа вы не один раз оскорбили этим сравнением, и это только сегодня. Ничего, кроме правды, я не сказала. Сньор действительно говорил очень похожие слова. Если за правду надлежит карать — значит, среди богов куда меньше справедливости, чем я всегда считала.
Ильос вздрогнул — удар попал прямо в цель. На миг он усомнился и в словах Анихи, и в молчаливом одобрении других богов, готовых вмешаться, едва приговор будет вынесен. Да, девица стала духом… но можно ли их собственные решения назвать безупречными?
— Сомневаешься в могуществе богов, девчонка?! — взревел Иркас, которого эти слова напрямую задели за живое — как же, обвинить его в том, что он не справляется с обязанностями какого-то там божка справедливости!
О том, что это бестолковый дух, боги в горячке как-то подзабыли.
— В могуществе? Ничуть. Довелось наблюдать его воочию, когда первый снежный бог вырвался на свободу.
— Ни один из нас не творил таких гнусностей, не совершал таких преступлений!..
— Тем не менее именно ваши действия привели к появлению чудовища, которым стал Сньор! Снег, слитый с огнем — вот что и вправду было неестественным!
— Мне кажется — или она слишком много знает? — меланхолично заметила Анестея.
— Во имя снегов Севера! Она была рядом, помогла мне и моим духам уничтожить Сньора! — снежной бурей взревел Ланеж. — Конечно, она многое знает! Зима по моей просьбе заставила ее на время забыть большую часть, но мой алтарь перекрыл ее влияние…
— И ты говоришь, что не вмешивался в ее судьбу?! — обрадовалась Аквариа.
— Я попросил Зиму об этом именно для того, чтобы пережитое не помешало Рэлико жить своей жизнью!
Бесполезно. Слова бесполезны. Они уже приняли решение. Уже сочли его виновным. И теперь просто тешат свое самомнение, набираясь смелости повторить то, что проделали со Сньором. И если у них все получится, что тогда будет с Рэлико? С его духами, которые готовы были его защищать даже пред другими богами, которые всегда старались помочь, услужить? Что будет со стихией, какое лицо она обретет в следующий раз, оказавшись во власти откровенно слабого бога?
Вперед вышел Анихи.
— Она не должна оставаться с тобой. Ты можешь, конечно, подпитывать своей силой ее «бессмертие», — выделил последнее слово гнусной насмешкой, — хоть до бесконечности. Ей не место рядом с тобой. Сразу два святотатца и богохульника в нашей среде — это перебор. И потом, если девица и впрямь подлинный зимний дух, ей пара десятилетий в царстве мертвых не навредят. Ты же готов был ждать и отказаться от нее? — глумливо бросил Анихи Ланежу его собственные слова. — Утверждал, будто знаешь цену своим обещаниям? Вот и откажись — на время, чтобы мы были точно уверены…
— Ты бы сам отдал одного из своих духов в чужое ведомство? Отдал бы свою наликаэ в полное распоряжение другому богу, хоть бы и на время? — процедил Ланеж. — Ни один бог на это не пойдет, — он обернулся к тем, кто стоял позади. Все отвели взгляды, кто куда, признавая его правоту. — Может, подашь пример?
— То есть, своей наликаэ не хочешь лишиться ни на миг! А когда я лишился своей, это было правильно и естественно? — бросил тот.
— Я в жизнь твоей наликаэ не вмешивался!
— Ну да, ты просто даже не попытался ее спасти!
— Я не смог бы! — Ланеж умолк вдруг, сраженный невероятной по своей сути догадкой. — Неужели… Не в силах смириться, ты теперь пытаешься любой ценой разорвать мою связь с Рэлико, единственной наликаэ, которая у меня когда-либо была? За преступление, совершенное отмеченной твоей силой женщиной, обвинения получаю я один?! И платить за него тоже надлежит мне?
По лицу весеннего бога прошла судорога, взгляд на миг остановился, замер. Но эти вопросы он предпочел проигнорировать.
— Что ты так за нее цепляешься? — с презрением бросил он. — Да еще так далеко зашел, лишь бы оставить ее при себе! Впрочем, я знаю, почему ты так поступил. Не хотелось видеть, как она стареет и увядает? Понимаю. Но на то мы и боги! Чем нарушать законы бытия, нашел бы себе другую девку!
— Я искал Рэлико не одно тысячелетие, и тебе об этом известно лучше, чем кому-либо, — сквозь зубы процедил Ланеж. — А тебе не мешало бы последовать собственному совету! Сколько ты еще будешь упиваться своим несчастьем, скорбя по той, что предала тебя и возродила Сньора?!
— Всё строишь из себя праведную жертву, а между тем своими гнусностями ты переплюнул даже его! — заорал Анихи.
С ладони весеннего бога тяжело сорвалась волна жара и прошла по чертогам. Ланеж торопливо выставил на ее пути снежный вихрь, и они, столкнувшись, истаяли без следа.
— Я растоплю тебя, — с ненавистью, которой раньше не было, процедил Анихи, нехорошо подобравшись.
С такой же угрозой, полыхнувшей в глазах, Ланеж прошипел шелестом крупных хрустальных снежинок:
— Попробуй.
Он выдвинулся вперед, закрывая Рэлико от окончательно взбесившегося бога весны. За себя Ланеж не боялся, он прекрасно знал, что способен потягаться с Анихи — был способен и прежде, а теперь тем более. Но если хоть один обжигающий луч коснется ее… Духам тоже бывает больно. И он тогда за себя не ручается.
Как в синий лед глядел. Анихи гадко ухмыльнулся и направил россыпь лучей в их сторону, но выращенное Ланежем ледяное зеркало успешно отразило их, хоть и разбилось от стольких ударов. Лишь один луч чиркнул на излете по бледной щеке снежного бога, оставив красный след ожога.
