— и одна рука обвисла, и потух клинок. Что-то гудело вокруг, знакомо, тревожно, но некогда было смотреть.
Макс и не стал смотреть — он бил, колол, хрипел, вертясь меж инсектоидов, людей, стрел. Глаза то и дело затмевала темнота. Застыл на мгновение, огляделся — в груди болело, давило, лицо заливала кровь. К Тротту приближались двое наемников с клинками в руках. Он свистяще выдохнул и двинулся им навстречу.
И тут гул усилился, и среди деревьев стали опускаться раньяры. Один, второй, третий… от них уже бежали вооруженные люди.
Если здесь раньяры — Алину точно найдут.
Если он не убьет этих двоих, они точно расскажут о ней.
Тротт, невесело сплюнув кровь, покрутил здоровой рукой и бросился вперед. Поднырнул под удар первого нейра, всадил лезвие ему в бок, ударил крылом второго — и тут на него упала темнота, и он уже вслепую, на слух, по памяти, махнул клинком, задевая что-то плотное, брызнувшее горячим, заоравшее, и упал на землю, услышав свист стрел.
И почувствовал, как заворочалась внутри ледяная, стылая великая тьма.
Алина
Винтовой папоротник принцесса нашла быстро — наверное, и двух минут не летела от ночного убежища. Дольше забиралась внутрь ствола-желоба, пыхтя так, что ее должны были услышать даже сквозь вой ветра, и наблюдая через прорезь между краями за тем, что происходит снаружи. В прошлый раз ей помогал лорд Тротт — подталкивал, поддерживал, давал отдохнуть, а сейчас приходилось цепляться самой.
Было жарко, но руки проскальзывали по шершавой древесной стенке — потому что от страха крутило в животе и Алину бросало в холодный пот. Стоило увидеть вооруженных лорташцев на охонгах, и все, произошедшее в твердыне Аллипа, уже подзабытое и, казалось, пережитое, вспомнилось так остро, будто произошло только что. От истерики с самого начала принцессу спасло только то, что в голове звучало резкое «Прочь!» — и она, отключив все мысли, просто прыгнула вверх, а затем била крыльями изо всех сил, стараясь улететь выше и дальше.
Сквозь вой ветра ей померещился мужской крик, визг охонга, и она вздрогнула — и затряслась, стуча зубами, и начала соскальзывать вниз. Кое-как вытащила нож из ножен, едва не выронив, воткнула в ствол, как научил Тротт, и вцепилась в рукоятку на высоте около пяти метров от земли — потому что выше ползти не было сил. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, до боли, до нехватки кислорода, а она все вслушивалась и вслушивалась в ураганный свист и шум. Показалось, или услышала она гул раньяров? Показалось, или снова кричали люди?
— Лорд Макс, — умоляюще, тревожно шептала она себе как молитву, — лорд Макс, лорд Макс, Макс, Макс, Макс…
А если его там убивают? А если он уже мертв, и все зря?
Мелькнула перед глазами плеть тха-нора Венши, рассыпавшегося прахом вместе с твердыней, и Алина словно вновь почувствовала вкус своей крови.
— Макс, Макс, Макс…
Резкий запах лаврового листа сушил горло. На стене твердыни висел распятый исполосованный Тротт, и по камню текли потоки крови от его обрубленных крыльев.
Беспомощность. Отчаяние.
Захотелось орать и рыдать, и она схватила себя за волосы и резко дернула — побольнее, пожестче, чтобы остановить истерику.
— Макс, Макс, Макс, Макс, Макс…
Над головой загудело, и она вжалась в прохладную стенку. Задрала голову. В прорези ствола мелькнуло брюхо одного раньяра… второго, третьего… Снизу были видны сапоги наемников — не менее пяти человек на каждом инсектоиде.
Они летели куда-то влево. Туда, откуда она прилетела? Или нет?
Алина вдруг с ужасом поняла, что понятия не имеет, с какой стороны она двигалась и в какой сейчас находится лорд Макс.
— Макс, Макс, Макс, — снова зашептала она лихорадочно, словно выплетая волей своей, звуком голоса и отчаянной надеждой нить, которая должна была удержать его живым и привести к ней.
А если попробовать найти его? А если она сможет помочь?
— Нет! — гневно ответила она самой себе и крепче вцепилась в нож.
В прошлый раз его поймали из-за нее. В этот раз она не сдвинется отсюда, пока он не придет за ней.
Он придет. Он всегда приходил. Всегда.
Широкие, пышные листья папоротников стелились по ветру — когда Алине померещилось между стволами какое-то движение. Словно тень мелькнула раз, другой, словно пятно солнца на земле пробежало и скрылось.
Она моргнула.
Между папоротников шагах в двадцати от нее, совершенно по-звериному тихо и легко двигался дракон Четери. Он не пригибался, но каким-то образом сливался с окружающим лесом так, что его сложно было заметить. Лицо его было хищным, чужим, но это был точно он, абсолютно точно он!
Он почти скрылся, когда она очнулась.
— Четери! — засипела Алинка шепотом. От страха и изумления у нее сел голос. — Четери!
Она сама себя едва слышала из-за воя ветра, а он услышал. Остановился, развернулся к ней одним слитным движением — и принцесса, кое-как выдернув нож, скатилась вниз, начала протискиваться меж стенок «желоба».
— Четери!
Он уже стоял рядом — одетый в какие-то восточные штаны, рубаху, босой. Протянул руку, вытянул ее из расщелины ствола, задыхающуюся, всхлипывающую. Усмехнулся лихо, будто не в другом мире они встретились, а снова на свадьбе, и ничего страшного не происходит.
— Знаю этот голос, — проговорил он, улыбаясь и оглядывая ее, — а вот красавицу эту впервые вижу. Ты ли это, малышка Рудлог? Крыльями тут обзавелась?
— Я! — выдохнула она, бросившись ему на грудь и обнимая крепко-крепко, словно отца, словно самого родного человека. — Четери, Макс…там! Там!
Он понял. Сощурился, отстранив ее. Повел головой, прислушался, снова из смешливого и любящего пошутить Четери превращаясь в хищника.
— Слышу. Побудь здесь, — сказал он коротко и сорвался с места.
Алина дрожащей рукой вытерла пот со лба. У нее не было сил удивляться, думать о том, как он здесь оказался. Она полезла в свое убежище, забралась так высоко, как смогла, и зажмурилась, умоляюще бормоча:
— Макс, Макс, Макс!
Четери двигался от папоротника к папоротнику, воспринимая ветер как своего друга, как свое укрытие. Сильнее был порыв — и Чет рвался вперед вместе с ним, медленнее — и дракон замедлялся, пригибаясь. Он был деревом, которое гнется от урагана, был травой, стелющейся по земле, листом, гонимым ветром — и все вокруг воспринимали его деревом, травой, листом.
Он слышал музыку близкого боя и уже видел, сколько противников там, по звуку шагов и дыханию, по свисту Дезеид знал все о ранах ученика и его состоянии и недовольно щурил глаза или с усмешкой кивал на ходу. Он чуял
