Но она не пришла, дабы заявить мне, что передумала. Улыбнувшись мне едва заметной улыбкой, она проверяет своего маленького двисти и передвигается по пещере, словно это был любой другой обычный день. Краем глаза я наблюдаю за ней, и тогда, когда терпеть уже не могу, я подхожу к ней. Она у пещеры двисти, тихо разговаривает с Фарли. Фарли не говорит на человеческом языке, но они довольно неплохо общаются, и совершенно очевидно, что Фарли очарована маленьким существом.
Ти-фа-ни оглядывается на меня и одаривает меня слабой, усталой улыбкой.
— Фарли вместо меня присмотрит за Чомпи, пока мы будем собирать травы.
— С тобой все в порядке? — она плохо выглядит.
— Просто кошмары, вот и все. — Улыбка не достигает ее глаз. — Я в порядке.
— Тогда я горю желанием собирать с тобой травы, — говорю ей спокойно. Ложь, слетевшая с моего языка, кажется неприятной, но если она так хочет это называть, так тому и быть.
Фарли, сжимая руки, смотрит то на меня, то на Ти-фа-ни.
— Вы что, собираетесь поймать еще комплектов двисти?
— Нет, — отвечаю я ей тихо. — Мы должны убедиться, выживет ли этот, прежде чем можно будет захватить еще. Мы с Ти-фа-ни идем собирать травы.
На юном личике Фарли застывает выражение замешательства.
— Ты что, будешь собирать травы? Но ты же охотник.
— Сегодня я сборщик трав, — заявляю я ей. — Ты присмотришь за существом Ти-фа-ни?
Она радостно кивает головой.
— Он меня больше не кусает. Это хороший знак.
— О чем это вы оба тут разговариваете? — спрашивает Ти-фа-ни.
Я перехожу на ее язык.
— Фарли желает нам удачи в сборе трав и с радостью присмотрит за твоим существом.
Улыбнувшись Фарли, она уходит в свою пещеру.
— Сейчас возьму свой плащ. — Мгновение спустя она возвращается, и с головы до пят закутывается в теплые шкуры. — Я готова.
— Давай пойдем, чтобы добраться вовремя. — Я поворачиваюсь к Фарли, но она хмуро смотрит на нас. — В чем дело?
— А ваши корзинки для трав? — спрашивает Фарли. — Они вам что, не нужны?
А, ну да. Я поворачиваюсь к Ти-фа-ни.
— Фарли спрашивает, где корзины для трав.
— О! — ее личико покрывается чарующующим человеческим румянцем, и она бежит обратно в свою пещеру. Мгновение спустя она выходит с двумя корзинами и сует одну мне в руки. — Мне так неловко.
— Не стоит, — говорю я ей. — Твои мысли сейчас в другом месте.
— Можешь повторить это еще раз, — бормочет она себе под нос.
— Твои мысли сейчас в другом месте, — послушно повторяю я.
Она лишь вздыхает.
— Это была риторическая просьба.
Слова для меня совершенно непонятны. Я окидываю ее удивленным взглядом, а она отмахивается от меня рукой, мол, пустяки. Ну ладно. С корзиной в руках я вместе с ней выхожу из пещеры.
Для ша-кхаев, чтобы добраться до пещеры, которую я приготовил, — это всего лишь короткая прогулка пешком; у нас шаги широкие, и мы неплохо справляемся со снегом. Однако для моей человеческой спутницы на это уходит больше времени. Шаги Ти-фа-ни короткие, и ей приходится стараться изо всех сил, так как при каждом шаге она проваливается в глубокий снег. Я замедляю свои шаги, чтобы она могла идти в ногу со мной, но я переживаю, что сделал скверный выбор. Может, стоило выбрать что-нибудь поближе к пещерам? Мне вовсе не хочется, чтобы она была слишком измотана для того, чтоб потренироваться со мной в спаривании ртами. Но она не жалуется по поводу прогулки, и я этим доволен; она сильнее, чем выглядит.
Впереди показывается вход в пещеру, и я указываю на него Ти-фа-ни.
— Вчера днем я принес шкуры, так что нам будет удобно. Давай я пойду убедиться, не ждут ли нас там хищники.
— Хищники? — спрашивает она настороженным голосом. Она плотнее затягивает свой тяжелый меховой плащ.
— Иногда случается, что мэтлаки прячутся в наших охотничьих пещерах. Они опасны, когда загнаны в угол. — Обычно они убивают всех, на кого натыкаются, потому что им не нравится запах ша-кхай. — Подожди здесь.
Кивнув головой, она забирает из моих рук корзину. Я вынимаю из ножен один из своих костяных ножей и приближаюсь к пещере. Внутри все в порядке, шкуры, которые я принес, нетронуты, и я взмахом руки показываю ей идти вперед. Ти-фа-ни входит в пещеру, и она настолько маленькая, что ей не нужно нагибаться, как мне, чтобы войти внутрь.
— Она крохотная, — говорит она с удивлением в голосе.
Я рычу, соглашаясь.
— Слишком маленькая, чтобы использовать его в качестве убежища для охотников, и слишком близко к главным пещерам. Но она идеально подходит для наших нужд.
Света, проникающего через вход, вполне достаточно, чтобы можно было видеть. Я не приносил сюда ни свечу, ни средства для разведения костра, так как к ночи нас здесь уже не будет. Пещера недостаточно теплая для нечто подобного, и она небезопасна для Ти-фа-ни.
Она ставит корзины у входа, но вперед не идет. Значит, она нервничает.
Я должен устроить так, чтобы ей было удобно. Я снимаю свой плащ и бросаю его в сторону, так как сейчас, когда я укрылся от ветра, стало слишком тепло. Затем я расстилаю шкуры, чтобы устроить ей прекрасное уютное гнездышко. Жестом рукой я указываю на них.
— Присядешь?
Она широко распахивает глаза, однако так и делает. Она зажимает свои маленькие человеческие ладошки между коленей и оглядывается вокруг, словно хочет смотреть куда угодно, только не на меня. Она нервничает. Я тоже. Я хочу сделать все правильно. Хочу погрузить ее в блаженство и заставить ее забыть тех, кто издевался над ней.
— Я не знаком с обычаями спаривания людей, — говорю ей. Я потираю грудь, едва прикрытую тонкой кожаной жилеткой. — Но ради тебя я помылся.
Она испускает короткий, нервный смешок.
— Ну, для начала неплохо.
— Итак, что делать дальше? — я стараюсь не проявлять особого энтузиазма… и, подозреваю, у меня ничего не получается.
— Ну, — говорит она тихо. — Наверное, целоваться.
— Спаривании ртами? А как это делается?
Она заламывает руки.
— Ну, мы соединяем рты и используем языки и губы, чтобы доставлять друг другу удовольствие. Да в этом вообще-то никакого свода правил не существует.
— Свудпраавил?
— Целый ряд правил, — уточняет она. — Прежде всего, следуешь инстинктам.
Я очень хочу попробовать. Хочу попробовать вкус Ти-фа-ни на своих губах, языке. От одной мысли о том, что ее меньший язычок мечется по моему, мой член начинает болезненно ныть. Почему я ждал столько дней, чтобы сказать «да»? Я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы схватить ее и, удерживая в шкурах, утвердить ее, как есть.
— Значит, ты хочешь засунуть свой язык мне в рот?
Она, моргая, смотрит на меня.
— Я… думаю, нам стоит попытаться.
Но полной желаний и нетерпения она не выглядит. Она выглядит напуганной.
Я сажусь перед ней, и она вздрагивает.
— Мы не обязаны…
— Нет, — выпаливает она. — Все это было моей идеей, и мы должны попробовать.
Но она снова заламывает руки и выглядит испуганной.
Мое сердце сжимается. Все идет не так, как надо. Я знал, что она не будет готова и не особо-то этого жаждет, но совсем не ожидал, что она будет выглядеть так, словно я пронзил ее грудь копьем. Я остаюсь неподвижным, пока она скидывает с плеч тяжелые шкуры и бросает их рядом с моими. Она одета в простое кожаное платье, доходящее до икр, отороченное белым мехом, а под ним леггинсы. Ее тело покрыто с головы до пят даже после того, как она сняла шкуры, и я не вижу ни малейшего проблеска нежной обнаженной кожи. Но даже будучи напуганной, Ти-фа-ни прекрасна. Она грациозна в движениях, и у меня аж руки зудят от желания впиться пальцами в ее кудрявые волосы.
Она наклоняется ко мне и кладет руку мне на грудь. Она сидит в шкурах около меня, и требуется вся моя сила, чтобы не схватить ее, втянуть к себе на колени, и крепко ее обняв, прижать к своей груди. Вместо этого я опускаю руки по бокам, чтобы по неосторожности не прикоснуться к ней. Мне кажется, что это было бы катастрофически плохой идеей, тем более сейчас. Я чувствую, как ее маленькая фигурка напротив меня дрожит, даже тогда, когда она смело садится на мои колени и прижимается бедрами к моему члену.
