«Настойчиво просим Вас проинформировать Его Величество короля Юзеппи, названного при рождении Карху, о том, как продвигаются поиски преступницы Тойво, названной при рождении Ило, подданной Его Величества короля Юзеппи, названного при рождении Карху.
Наш всемилостивый и всесправедливый король болеет сердцем о несчастье, приключившемся из-за подлой преступницы Тойво, названной при рождении Ило. Его Величеству больно, что по его вине произошло несчастье в королевской семье Бенестарии, и жаждет воздать по заслугам преступнице.
Его Величество король Юзеппи, названный при рождении Карху, снова предлагает своих лучших ищеек, которые способны помочь в ваших поисках. Они имеют тайные знания для выслеживания преступников уже по их подданству нашему королю, не говоря уже про кровный поиск…»
Ничего нового. Дамиан слегка скривился и отбросил бумагу в большую серебряную пепельницу, щелкнул ногтем по краю. Бумага начала дымиться и загорелась, а он развернул ещё одно письмо. Круглый, почти детский почерк, запах духов, в конце, под подписью - нарисованный кокетливый букетик. В тексте некоторые строки выглядят слегка размытыми – их восстанавливали после цензурной магии Оландезии. Придворным магам Короны пришлось поломать головы, чтобы понять, что расплывшиеся строки вовсе не залиты маслом, а просто находятся под воздействием шаманских заговоров.
«Мой глубокоуважаемый и драгоценный суженый!
В первых же строках своего послания спешу сообщить Вам, что очень скучаю без наших встреч! Как бы мне хотелось повидаться и поговорить с вами!
С удовольствием читала Ваше послание ко мне, и сердце замирало в груди – как же я счастлива, что вы есть в моей жизни! Однако было грустно узнать, что Вы чрезвычайно загружены и Вам совершенно некогда отдохнуть, всё дела и дела.
Вот и папенька целыми днями занят в своей миссии. Даже не знаю, чем же Вы, Ваше Высочие, так загрузили драгоценного моего отца, что и поговорить со мной у него порой не находится времени.
Как я писала ранее, у меня расширился круг знакомых. Я познакомилась с принцем Варгеном, названным при рождении Фойга. Он всё больше кажется приятным молодым человеком, очень обходительным и вежливым. Мы много разговариваем и смеёмся, но было вымарано, а затем восстановлено (прим. автора) - у меня почему-то бегут мурашки от его взглядов. Это очень неловко и тревожно, и я не понимаю, почему так происходит. Однако, его брат Вретенс, названный при рождении Андра совершенно другой человек, очень располагает к себе, хоть и не пытается меня смешить, он чудесный рассказчик, и хоть не так услужлив.
Младшие принцы осваивают науку верховой езды и иногда берут меня с собой. Но я в седле держусь неважно, как Вы знаете, и мне это неинтересно. Поэтому с ними мы видимся редко.
Королева здесь её почему-то называют просто женой короля, со мной дружбы не водит, более того, она ни разу не пригласила меня в свои покои, и как я ни пыталась нанести ей визит вежливости, мне это не удавалось из-за различных не зависящих ни от кого причин. Это удивительно, но это так. Таким образом женского круга общения я лишена. Королевой гордятся и почитают её дети и муж, потому что она родила восемь сыновей. Она действительно достойна преклонения, но непонятно другое: разве от женщины зависит, кого она родит – сына или дочь?
Почтение к ней выражается очень своеобразно – жена короля имеет право сидеть рядом с супругом во время трапезы. Других женщин, кроме меня и жены короля, за столом никогда не бывает, и мне совсем не с кем поговорить.
Я пыталась пообщаться хотя бы с охраной королевы. Это суровые женщины-воины, которые стояли за её спиной всегда, когда я её видела. Но ни одна из них не стала отвечать на мои вопросы, и даже на приветствия при встрече.
Вот поэтому я скучаю. Думала, что смогу увидеть страну, но возможностей не подворачивается никаких, и приходится заниматься вышивкой или вовсе читать старинные книги в королевской библиотеке.
Когда я вижу эти фолианты, право, мой реджи, жалею о том, что когда-то научилась читать. Не умей я этого, сейчас не приходилось бы давить зевоту над этими пыльными страницами. Хорошо, что король не догадывается, что я не люблю читать. Он очень суров, и я боюсь его обидеть, отказываясь посетить королевское хранилище книг.
Ваше высочие, мой дорогой Дамиан! Я очень скучаю по вас, по родине, по матушке! Пишите мне, это хоть как-то развлечет меня. Каждое Ваше письмо перечитываю множество и множество раз, и храню их в шкатулочке, что Вы, мой милый суженый, подарили. Остаюсь с почтением, ваша единственная, Перла Инвиато».
Всякий раз, читая эти письма, Дамиан возвращался воспоминаниями в тот день. Вокруг шел дождь, всех гостей срочно переправили во дворец, а он заглянул в зеленый шатер беседки, где та жалкая промокшая девочка с выбившимися из прически мокрыми белокурыми прядями и крупными дрожащими губами смотрела ему в глаза и говорила. Взгляд был ищущим и просящим, а слова были признанием...
Каждый раз его пробирало до костей – какая же она была несимпатичная и жалкая, как же хотелось её пожалеть и сбежать. Вот и сейчас то же самое. «Это какое-то персональное мучение, только для меня одного», - думал он, растирая Призрачной Рукой ноющий висок.
Только многолетняя выучка и чувство долга заставили его отодвинуть неприятные мысли и вернуться к насущной проблеме. Принц отложил письмо и постарался собрать воедино то, что из него понял.
Перла сожалела о том, что пропавшую принцессу не обнаружили, есть интересные, но не срочные сведения, которые лучше сообщить наедине. Маркиз Инвиато продолжает свою работу. Старший сын короля Юзеппи – бабник и пытается соблазнить наивную дурочку Перлу, а второй – более серьёзный молодой человек. Младшие – ещё малы, от них мало проку.
Что ещё? Перла изучает библиотеку Юзеппи, пытаясь понять культуру Оландезии, источники и причины того, что сейчас творится в стране. Из дворца её почти не выпускают. Понятно, почему вымарали слова о королеве. То есть о королевской жене. Это, видимо, личное, то, что никто не должен знать. А почему Перла написала про охрану королевской жены – непонятно совершенно.
Принц задумался, а потом приподнял и опустил на рычаги трубку телетрофона. Секретарь появился мгновенно.
- Слушаю вас, мой реджи.
- Вызови мне, пожалуйста, кого-то из специалистов, работавших на подготовке маркизы Перлы Инвиато.
- Да, мой реджи, - кивнул Марк Опрельский и быстро скрылся за дверью.
Дамиан ещё раз перечитал письмо, покрутил его, попробовал сложить слова из первых букв предложений, потом – первых букв строк, затем – из последних. Ничего не получалось. Еще раз перечитал то, что было восстановлено из стёртых шаманскими заклятьями.
- Мой реджи, изобилия и плодородия! – невысокий старичок с пышной почти полностью седой шевелюрой вежливо поклонился и прошел к столу. – Слушаю вас.
- Здравствуйте, Эммануил Демидович. Письмо, - и протянул бумагу посетителю.
Тот взял и принялся внимательно читать. Подвижное лицо его менялось от строки к строке, но принцу это не добавляло понимания. Когда эксперт ознакомился с текстом и отложил его в сторону, Дамиан перечислил, что понял сам и поинтересовался мнением приглашенного. Старичок согласно кивал.
- Да, да, всё так.
- Но я не понимаю, что имела в виду маркиза, упоминая охранниц королевской жены.
Эммануил Демидович задумчиво посмотрел в окно и вытянул вперед губы. Покачал головой, пошевелил, будто выплетал заклинание, пальцами, подвигал вверх-вниз бровями.
- Мой реджи, тут я не берусь судить. Возможно, сама маркиза и ничего не хотела нам этим сообщить – мы не договаривались с ней о чем-то похожем. Возможно что-то в этих охранницах показалось странным, но, скорее всего, это просто попытка обрисовать ту глубину одиночества, в которой она находится. А вот то, что оландезийская цензура вымарала это из её письма… - старичок наставительно поднял вверх указательный палец, - это может быть очень значительным. И вместе эти два факта заставляют задуматься.
