– Кир... арем Тосс. Мы возвращаемся к грузу, – сказал один из моряков.
– Постойте. Аяна, я встретил Або, когда был на совете. Он сказал, чтобы ты шла домой и подготовила зимнюю комнату для ваших новых жильцов, а он запряжет вашу лошадь и поможет остальным. У нас около семи десятков больших телег, так что кому-то придется съездить по два или три раза. Хоть ты и сильная девушка, но твой отец будет куда полезнее при погрузке на берегу.
Это было разумно, и Аяна кивнула.
– Если у арем Дэна нет больше к вам вопросов, то вы можете возвращаться к своим людям, – сказал он морякам. – Вы не заблудитесь, этот двор крайний к северу. Просто спускайтесь по склону на юг, к реке, и окажетесь почти у самого моста, – сказал арем Тосс. – Вас подберут наши люди, которые поедут на телегах к морю.
– У меня нет к вам вопросов, – сказал арем Дэн. – Вы ослаблены болезнью и голодом, но, видно, неплохо питались на берегу: ваши зубы в порядке, и при должном питании вы все быстро окрепнете. Постарайтесь побольше отдыхать и не отказывайтесь от угощения. Идите, парни. Мне ещё нужно будет осмотреть остальных.
– Арем Дэн, кира Нети ушла и не сказала ничего. Что будет с капитаном Эрлантом? Он поправится? – спросил один из моряков.
– Думаю, да. Точнее вам скажет олем Нети, я занимаюсь по большей части болезнями зубов, повреждениями костей и телесными ранами. Ничего из этого я у вашего капитана не увидел, кроме повреждений кожи от долгого лежания в сырых и грязных простынях. Эх, парни, вам, конечно, было не до этого, но какие-то простейшие правила ухода за больным вам должны быть знакомы? – он глядел на них с укором, и они уставились в землю. – Ладно. Теперь-то что... Вы подали мне идею для зимнего занятия в учебном дворе. Идите.
– Я провожу их, арем Тосс, – сказала Аяна. – Арем Дэн, до свидания.
Она подошла к Пачу, взяла его за веревку на шее и оглянулась на растерянных моряков, которые тревожно переговаривались, поглядывая в сторону купальни.
– Идите за мной, – позвала она их. – Я провожу вас к реке.
– Идёмте, севас, – сказал Аталаме товарищам. – Я хочу поскорее закончить с грузом и приступить к лечению горячей едой и сном.
– Аталаме, ты скорее будешь мешать, чем помогать, – рассмеялся коренастый мужчина, которого олем Нети ласково назвала милым мальчиком. – Мы все хотим наконец уснуть не в вонючем гамаке, а в теплых кроватях, которые неподвижно стоят на одном месте.
Они шли, бросая взгляды на Пачу, мирно шагающего рядом.
– Кирья, а как ты так ловко залезаешь на него? – спросил другой моряк, светлокожий, с очень темными волосами и длинными густыми ресницами. – Его спина выше твоего роста. Никогда не видел, чтобы девушки ездили на лошадях, да ещё и так прыгали!
– Да , это скорее ты так прыгал, удирая через заборы от родственников девушек, Шахут! – рассмеялся Сайделл. – Ой, прости, кирья, – вдруг спохватился он. – Я забываюсь.
Аяна с удивлением покосилась на него.
– Я забираюсь на него с разбегу, придерживаясь за вот эту веревку. Ему не больно, потому что он очень большой, а веревку я сама плела для этого ошейника, она очень мягкая, при этом прочная. Ну и я долго тренировалась. Я с детства на лошади. Наша прежняя была, конечно, пониже... Сначала мне требовались камни и пни, чтобы залезть на него, а он вообще мог попытаться уйти от меня в это время, но потом я приучила его к себе с помощью лепёшек.
Пачу при упоминании лепёшки сразу наклонил голову и начал обнюхивать сумку и карманы Аяны. Все рассмеялись. Но Аяна думала о другом.
– Шахут, а зачем тебе надо было убегать от родственников девушек?
Воцарилось неловкое молчание, моряки на ходу переглядывались. Аяна не понимала причин заминки и замедлила шаг, вглядываясь в их лица.
– Я прошу прощения за свой вопрос, если он неуместен, – сказала она с недоумением, – но...
– Это я прошу прощения за неуместную шутку, кирья. Мы слишком долго находились в обществе друг друга и забыли о том, что некоторые вещи нельзя говорить в присутствии девушек.
– Я прощаю вас. И всё же, если можно, мне хотелось бы знать, – неожиданно для себя твёрдо сказала она. – Вряд ли ты смеялся бы над какими-то ужасными вещами, Сайделл.
Тот отчаянно потёр ладонями лицо. Остальные косились на него, явно сочувствуя и как бы говоря: «Да, ну и попал ты, братец, в переделку».
– Понимаешь, кирья, – осторожно и медленно начал он. – Бывает так, что мужчина не может жениться на приличной девушке, потому что не может себе этого позволить. Но, понимаете, он всё равно... эээ... ищет женского... эмм... общества.
Моряки шли, глядя в землю, и на их лицах была написана крайняя степень неловкости.
– Да, понимаю. Особенно по весне, в мартовские праздничные дни, парни иногда ведут себя как коты, хорошенько понюхавшие кошачьей травы. Но что значит — не может позволить?
Она заметила, как некоторые моряки переглянулись.
– Ну, когда у человека не хватает денег на свадьбу, он не может жениться.
– Свадьба — это праздник, когда люди становятся мужем и женой?
– Да. У вас это называется просто «праздник»?
– Да. О! Вы же как раз увидите несколько. Сейчас пора осенних праздников. Следующие будут весной, когда мы переберёмся обратно в летние помещения. Вы видели мою сестру Нэни и её мужа Миира, племянника арем Тосса. Они муж и жена, и у них скоро праздник. И ещё несколько пар, которые условились об этом на болотах.
– Кирья Аяна, – сказал осторожно Аталаме. – Как же они могут быть мужем и женой до свадьбы?
– Ну, люди иногда вообще не устраивают праздник. Правда, это бывает очень редко. Они становятся мужем и женой в тот момент, когда признаются и спрашивают.
– Признаются и спрашивают?
– Да. Когда парень с девушкой, которые нравятся друг другу, остаются наедине, то кто-то из них говорит, что хочет принадлежать другому, и спрашивает, хочет ли этого другой. И если тот говорит, что да, они становятся мужем и женой.
– Парень с девушкой остаются наедине? – задохнулся от изумления Шахут. – И его не наказывают за это? А её не считают после этого испорченной... осквернённой?
Аяна остановилась как вкопанная, и Пачу повернул к ней голову.
– Что? – сдавленно спросила она, вглядываясь в лица мужчин, следовавших за ней, и надеясь, что ослышалась.
– Если парень до свадьбы остаётся наедине с девушкой, и его застают при этом, даже если он ничего не... если они просто разговаривали, то родственники девушки могут заставить его жениться на ней. Или заплатить. А раньше таким отрубали уши или руки... То, что ты рассказываешь, кирья Аяна, у нас считается неприемлемым... Считается почти преступлением. А девушка...
Аяна замерла от ужаса, и из глаз потекли слёзы.
– Преступление — это когда молодых парней и девушек наказывают за простой разговор! – крикнула она сквозь слёзы, со всей силы шлёпая Пачу по лопатке и вскакивая на него с размаху.
14. Коснись её
Она подняла его в галоп. В центре живота пульсировал холодный, липкий комок, руки вспотели от нервов. Нэни и Миир в той подворотне. Они были одни, и их тянула друг к другу страсть, но наказывать их за это? Анкан и Ани... Они с Алгаром в той пещере! Они же тоже оставались наедине! Она представила, как его выводят в круг совета, и топор... Нет! Испорченная... Осквернённая?!
На улице было людно, очень людно, и она скоро осадила Пачу, извиняясь перед теми, кого заставила отпрыгнуть в сторону.
Другой край мира. Аяна вытерла слёзы рукавом куртки, а потом вовсе сняла её, потому что от переживаний бросило в пот. Другой край, где считалось, что, оставшись наедине с парнем, девушка становится осквернённой. Испорченной, как сломанная вещь. Из-за того, что наедине говорила с мужчиной. Не может быть такого!
Пачу довёз её до дома, и она, погруженная в свои тревожные мысли, передала его отцу, невпопад ответив ему что-то на какие-то вопросы, а сама пошла за тряпками и ведром для уборки. Привычные дела отвлекали от размышлений, но всё равно хотелось с кем-то поговорить, и она отчаянно жалела, что рядом нет ни мамы, ни Солы, ни Тили, и даже отец уехал, махнув ей, на большой телеге. Она вздохнула и повязала передник, усилием воли заставляя себя думать исключительно о наведении порядка.
