— Источники свидетели, я не могу и не хочу тут оставаться. И потому бежать я должна. Спасибо тебе, Дори. Сегодня ты совершила добрый поступок. — Розалин заглянула в грустные, обрамлённые короткими рыжими ресницами глаза служанки. — А теперь раз и навсегда забудь о нашем разговоре. А если меня вдруг поймают, я тоже никому о нём не скажу.
До вечера Дори ходила понурой, но, как только замечала на себе взгляд Розалин, натягивала на лицо вымученную и совсем не убедительную улыбку.
— Да хранят вас источники, — сказала она шёпотом, когда пришло время укладываться спать. — Надеюсь, герцог пощадит вас, когда найдёт. — Она вновь вздохнула. — Но лучше бы вам передумать, госпожа.
Розалин улыбнулась ей как можно беззаботнее и кивнула, мол, я подумаю над своим решением ещё раз, хотя на самом деле менять его она не собиралась. Как только за Дори закрылась дверь и стражник повернул в замке ключ, инара бросилась к кровати и, достав из-под перины нож, на всякий случай бросила его в свою котомку, где уже были уложены остальные вещи.
Чтобы спуститься вниз, одной только простыни ей бы не хватило, поэтому Розалин связала все ткани, какие сумела найти в комнате. В ход пошли даже дорогие плотные портьеры, которые она, налегая на них всем весом, с трудом сдёрнула с гардин. При этом она то и дело поглядывала на дверь, опасаясь, что стража услышит шум и зайдёт в комнату. Связывая портьеры, покрывала и простынь между собой, инара почти выбилась их сил, а руки её тряслись от напряжения.
Когда конец импровизированной верёвки был привязан к ножке кровати, а оставшаяся часть змейкой свёрнута возле окна, инара присела на стул возле трюмо и стала прислушиваться. Как она поняла из слов Дори, пересменка у стражи происходила ближе к полуночи, а значит с минуты на минуту за дверью должны были послышаться шаги.
Время тянулось медленно. Розалин боялась шелохнуться и в тишине слышала даже биение собственного сердца. Шорох за дверью, шаги, шёпот — стражники наконец-то начали меняться. Стараясь делать это как можно тише, инара бросила вниз верёвку, за ней полетела её котомка, а следом крепко сжимая пальцами простынь, полезла и сама Розалин. Ещё в детстве она любила вместе с соседскими мальчишками лазать по деревьям, и в их тайное укрытие можно было попасть только по старому, уже вытертому канату. Тогда она ловко спускалась и поднималась по нему, сейчас же ей это давалось намного сложнее.
Она двигалась медленно, то и дело поглядывая вниз — край верёвки не доходил до земли, и вскоре ей пришлось бы спрыгнуть и пролететь не меньше метра. Наверху, в её комнате, раздался грохот — кто-то вошёл и захлопнул за собой дверь. Сердце Розалин зашлось от страха, и она стала спускаться быстрее.
— Госпожа, где вы? — послышался знакомый голос стражника, одного из двоих, кто знал о её даре и сопровождал её из Каринэи. За растерянным вопросом последовали ругательства, и из окна комнаты выглянула коротко стриженая, квадратная голова не столько злого, сколько напуганного её побегом стражника. — Умоляю вернитесь. Его Светлости плохо и нужна ваша помощь.
Стоило этим словам коснуться слуха инары, как её руки свело, и они дрогнули на верёвке. На этот раз герцог был действительно чем-то болен, и её дар проснулся и требовал оказать помощь просящему. Но инара, стиснув зубы, продолжила спускаться. Тогда боль от рук начала расходиться по всему телу, отдаваясь в нём судорогами. Розалин до крови закусила губу. Так болезненно её дар до этого не проявлялся ни разу.
Охранник, осознав, что она не собиралась возвращаться, начал тянуть верёвку наверх. А ведь ей оставалось спускаться до земли и без того не меньше трёх метров.
Глава 6
— Я не хочу назад! — закричала Розалин, и её жгучее нежелание помогать герцогу отозвалось сильным головокружением. Мир вокруг неё поплыл, а руки задрожали и на мгновение отпустили связанные портьеры.
Секунда, и Инара, рухнув вниз, опомнилась и вновь ухватилась за верёвку почти у самого её конца. До земли было всё равно высоко, но она решилась спрыгнуть, приземлилась на ноги, но неудачно. Правая ступня, угодив на камень, вывернулась, и лодыжку обожгло резкой болью.
— Держите её, — крикнул стражник, наблюдавший за падением из окна, и из арки, где во время пересменки никто не должен был дежурить, появился ещё один рослый парень в тонкой кольчуге.
Розалин попыталась подняться, но на подвёрнутую ногу было не наступить.
— Проклятье. — Она с досадой посмотрела на стражника.
— Далеко собралась, красавица? — По его тону было ясно: он ещё не понял, кого именно поймал.
— Тебе какое дело? — Инара подтянула к себе котомку и прижала её к груди.
— Веди её наверх, — крикнул квадратоголовый из окна комнаты. — В покои Его Светлости.
— А-а, — понятливо протянул детина в кольчуге, — сразу бы сказали, что вы та самая.
Розалин неприязненно отвернулась. Всего за пару дней она стала предметом сплетен во всём замке. Даже стражники не гнушалась обсуждать, зачем именно герцог привёз её с юга.
— Что, ногу подвернули? — спросил он равнодушно. — Давайте помогу. — Он подхватил её под мышки и, поставив на ноги, взял под руку. — Опирайтесь на меня. Или могу понести, — предложил он, растягивая губы в глупой ухмылке, — это уж как скажете.
Розалин представила, как чужой, незнакомый мужчина возьмёт её на руки и будет по-хозяйски прижимать к себе, и отрицательно замотала головой.
— Я сама.
Наверх они поднимались медленно, и с каждым болезненным шагом Розалин проклинала и этот замок, и владевшего им герцога, но после каждого такого проклятья ощущала вновь подступающее головокружение, а теперь ещё и навязчивую тошноту.
«Да чем таким болен этот герцог?» — гадала Розалин, но помогать ему не собиралась всё равно. Если надо сыграть в целительницу, она может сделать вид, что попыталась его вылечить. Но не более того. Что же касалось побега: она планировала повторить его снова, как только подвёрнутая лодыжка перестанет болеть. Увы, но себя инары лечить не могли.
У двери в покои Андриана их встретил тот самый стражник, что тянул наверх верёвку, по которой она спускалась.
— Как твоё имя? — спросила Розалин.
— Жак. — Он потянулся и забрал у неё котомку, затем приоткрыл дверь в покои и отошёл в сторону. — Прошу, госпожа.
— Надеюсь, однажды, Жак, и ты поймёшь, как это — оказаться у кого-то в плену. — Розалин распрямила плечи, приподняла подбородок — так она чувствовала себя увереннее — и вошла в покои герцога.
В них, к её удивлению, никого, кроме самого Андриана, не оказалось: ни лекаря, ни слуг. Похоже, кроме стражника, герцог пока никому не сообщал о своей хвори. Возможно, он рассчитывал, что Розалин, его вылечит, и не хотел, чтобы слуги начали догадываться о её даре.
На секретере стояла зажжённая свеча, и Розалин, дохромав до него, взяла подсвечник и подошла с ним к кровати. Герцог не спал, но и в сознании не был. Его лоб покрывала испарина, губы были приоткрыты, а грудь поднималась едва заметно, но часто. Свободной ладонью Розалин коснулась его лба — огненный.
— О источники, ну за что мне всё это? — Она зажмурилась, борясь с подступавшими слезами. До этого мгновения Розалин была убеждена: её ненависть к Андриану настолько сильна, что даже дар не сможет заставить её помочь герцогу. Но стоило ей увидеть его в постели, по-настоящему больным, и все прежние размолвки показались ей глупыми и несущественными. Она вздохнула — говорили же ей, бороться с собственным призванием бесполезно. И она убедилась в этом в очередной раз. Ведь сейчас единственное, что ей хотелось сделать — это положить горящую зеленоватым светом ладонь на грудь Андриана и увидеть, как он облегчённо выдохнет, а его горячка отступит. — Я неисправима, — прошептала она, качая головой. — А ведь он не заслуживает моего сочувствия.
Подсвечник вернулся на секретер, а инара к герцогу. Она положила дрожащую от волнения и внутренних сомнений правую ладонь ему на грудь и наблюдала, как исцеляющий свет коснулся одежды и устремился сквозь неё к источнику болезни.
