утро в коридоре, инстинктивно отпрыгнула от него и вжалась в стену. Но Чарльз лишь приподнял бровь, обвел своими раскосыми глазами мою фигуру и уверенно прошел мимо. Я счастливо выдохнула. Оказалось рано. На меня свалили в 2 раза больше работы, чем раньше. Теперь я должна была вечером, когда все уже расходились по своим комнатам, готовить кухню, чистить котлы с мерзкими кусками жира, отмывать плитку, протирать стулья, полки, стеллажи и еще, еще, еще…
Через 4 дня хотелось выть. Ложилась поздно, вставала в 5 утра, днем практически не удавалось присесть. Моя жизнь казалась адом. Чтобы окончательно меня добить, Чарльз отменил мой единственный законный выходной, положенный всей прислуге в доме.
Сам не сказал, прислал Грету. С каким удовольствием эта язва сообщила мне эту новость! Ее лицо прямо светилось превосходством. Дура. Стала прихвостнем Чарльза, зря, никто здесь не знает, какой страшный это человек.
А на это воскресенье меня были большие планы! Я так хотела посмотреть Лондон, какой он был почти 200 лет назад? Нет, есть много картин, романов, подробно описывающие жизнь столицы. Но кому еще удалось попасть в прошлое, чтобы увидеть все это наяву?
И теперь я опять сидела на кухне и помогала Франческе перебирать крупу. Кухарка была очень доброй женщиной, сразу заметила мой усталый вид и дала самую простую и, главное, сидячую работу. Мы расположились втроем за огромным дубовым столом. Элли чистила овощи, я перебирала рис, а Франческа помогала нам обеим и безустанно болтала на свою излюбленную тему — о хозяине.
— И такой чудесный мальчик был Эдвард в детстве! Румяный, полненький, такой добрый и отзывчивый ребенок! Очень любил шутки, то убежит с дворовыми детьми, то спрячется, так что все его ищут. Но без злобы все.
Я поняла, что сейчас самое удобное время для расспросов о семье Эдварда. Кто знает, может я и узнаю что-нибудь о загадочном брелоке и том, кто его подарил нашему хозяину.
— Франческа, а вы давно служите Сент-Морам? Расскажите о родителях герцога.
Лицо кухарки омрачилось. Она вздохнула, отодвинула от себя горку крупы, положила локти на стол и сжав кулачки начала свой рассказ.
— В этом доме не всегда было так тихо. Герцогиня и герцог были очень дружелюбными, умными людьми. У них всегда собирались веселые компании. Нет, без этих развращающих игр на деньги и кучи вина! Все гости очень благородные и знатные люди. А как они смеялись! Бывало я выйду вон туда, спрячусь за колонну, что у входа и любуюсь ими. Все такие красивые, говорят правильно, на разных языках. И Эдвард всегда с ними был, пока у всех на коленях не посидит, не получалось его уложить спать!
Франческа замолчала. Мы с Эллис переглянулись. Эта женщина, казалось, жила не своей жизнью, а жизнью своих хозяев. Это было странно и трогательно.
Я попробовала нарушить молчание:
— А что изменилось?
Франческа посмотрела на меня с тоской.
— В 17 лет Эдварду нужно было поступать в Гарвард. Все Соммерсеты учились в университете. Но что-то с ним произошло. Он стал ссориться с отцом, говорил, что хочет быть военным или кем-то еще, я уже не помню. Они часто кричали друг на друга. Элиза, мать Эдварда, переживала, но даже ей не удавалось образумить сына.
— В конце концов, Эдвард уехал. Куда — не знаю, но вернулся через год совершенно другой, мрачный, злой, не юноша совсем, а старик какой-то. — Франческа вздохнула, — А потом пропала и Элиза. Герцог был неутешен.
Меня как под дых ударили
— Пропала, Франческа, куда пропала? Вроде все говорят, что она умерла от горячки.
— Да, я тоже так слышала! — Элли была удивлена не меньше меня.
Кухарка поняла, что проболталась. Поднесла ладонь ко рту, но потом махнула рукой и продолжала, чуть снизив голос.
— Чарльз с меня шкуру спустит, так что все, что здесь услышите, никому не рассказывайте! Понятно?
Мы с Элли кивнули почти синхронно и придвинулись ближе. Работа была забыта и заброшена. Мне казалось, что я напала на нужный след. Неужели мать?
— Герцогиня Соммерсет пропала летом 1818 года. В тот день я работала на кухне, тогда еще помощницей старого Густава. — Франческа перешла практически на шепот, — Ваша светлость объявила дворецкому, что ждет в гости мистера Ричарда Бёртона, он был близкий друг обоих герцогов. Последнее, что видели слуги, как она сидела на диване в гостиной. Через час дворецкий спустился, чтобы позвать герцогиню и ее спутника к обеду, но нашел только Бёртона. Тот стоял возле окна и смотрел на улицу.
Кухарка откинулась на стуле и с торжеством посмотрела на наши ошарашенные лица.
— Через 3 дня нас собрал Томас, адвокат Сент-Моров, и объявил, что герцогиня уехала в поместье, но по дороге заболела и скоропостижно умерла. Но и я, и слуги знали, что она не собиралась в усадьбу! Все вещи остались в их общей комнате.
На глаза Франчески выступили слезы. Мы в благоговение молчали.
— Вы бы видели, как лютовал герцог! Насколько я слышала он вызывал Бёртона на дуэль, потом судился с ним, но тот утверждал, что не видел Элизу! Что же случилось на самом деле, никто не знает.
— Только потом стало известно, что было следствие и даже суд, но никаких улик против Бёртона не было. А герцог так страдал, так убивался. Никогда я не видела, чтобы мужчина так любил женщину. Увы, мир несправедлив…
Глаза Франчески заволокло слезами, Элли уже давно ревела навзрыд. Меня же эта история волновала по другой причине. Куда исчезла герцогиня? Может также, как и я? Открыла дверь и вышла в другом времени?
Да уж, все это надо было обдумать. Я взяла в свои руки ладони Франчески.
— Наверно, вы любили свою хозяйку? Вы так переживаете ее исчезновение…
Кухарка придвинулась ближе и доверчиво прижалась плечом к моему плечу.
— Ее невозможно было не любить. Настоящая леди! Красивая, мудрая, к слугам всегда относилась хорошо. Ни разу не крикнула или наказала кого.
— И что, Эдвард сильно переживал потерю матери?
— О! Еще как! О тех событиях он узнал не сразу, в это время был
