открытую кость и ткань.
И, возможно, помощи Малика.
Что за хрень.
— Что самое болезненное, так это осознание того, что ты знала, что это было сделано.
Поджав губы, она покачала головой, ее глаза ненадолго закрылись.
— Я должна была быть последней вещью, о которой ты беспокоился.
— Ты всегда будешь первой, о ком я буду беспокоиться.
Её трясла заметная дрожь, когда она наклонилась вперед и поцеловала костяшку пальца. Поместив мою руку обратно в воду, она перекинула ткань через бортик ванны. Затем потянулась к шее и сняла золотую цепочку с кольцом.
— Это твое. Оно принадлежит тебе. — Ее глаза поднялись к моим, яркие и завораживающие. — Ты можешь носить его на правой руке?
Я прочистил горло, но оно все еще было хриплым.
— Я могу носить его там, где ты захочешь.
— Где угодно? — поддразнила она, хотя ее пальцы дрожали, когда она работала с застежкой на цепочке.
— Где захочешь, — подтвердил я. — На любом пальце руки или ноги по твоему выбору. Я могу сделать пирсинг на соске. Или переплавить в болт и проткнуть в член… вообще-то, тебе это может понравиться.
Взгляд Поппи переместился на меня.
— В твой… член?
При этих словах член затвердел, а ее губы разошлись при упоминании этого слова. Я кивнул.
Ее щеки порозовели, когда она наклонилась вперед.
— Это возможно?
— Да.
— Не будет ли больно от такого пирсинга?
— Наверное, больно, как от огня Бездны.
Она посмотрела вниз на кольцо. Прошло мгновение.
— И… и почему я должна находить это приятным?
Боги.
Я обожал ее любопытство.
— Я слышал, что многие находят трение шарика, который удерживает болт на месте, очень приятным.
— О. — Она глубоко вздохнула. — А обладатель такого пирсинга находит это приятным?
— О, да. — Я усмехнулся, когда цвет ее щек перешел на горло.
— Интересно, — пробормотала она, ее бровь еще раз изогнулась. Я бы все отдал, чтобы узнать, о чем она думает. Но она подняла кольцо. — Думаю, тебе подойдет указательный палец на правой руке. — Появилась небольшая ухмылка. — Пока.
Я грубовато хихикнул.
— Пока.
Она поднялась на колени, и я протянул ей правую руку. У меня защемило в груди. Никогда бы не подумал, что смогу перейти от разговора о пирсинге на члене к тому, что задохнусь меньше чем за минуту, но это произошло. Задыхаясь, я смотрел, как она надевает кольцо на указательный палец моей правой руки, золотое кольцо было теплым от близости ее тела. При виде кольца меня охватило чувство полноты.
Немного возрождения.
Ее прекрасные глаза мерцали, когда она смотрела в мои.
— Ты… ты все время спрашиваешь, все ли со мной в порядке, но так ли это с тобой?
Моя грудь снова сжалась, но это ощущение было более холодным и жестоким. Через секунду я почувствовал горький панический страх от того, что меня держат в ловушке и я не могу ничего сделать, чтобы оказать достойное сопротивление.
Чтобы хоть как-то помочь Поппи.
— Кас, — прошептала она.
Я выдохнул, переплетая свои пальцы с ее.
— Думаю, мне нужно поработать над восстановлением ментальных щитов вокруг тебя.
— Я не пытаюсь читать твои эмоции. — Поппи поджала губы. — Ладно. Это ложь. Пытаюсь. Понимаю, что не должна. Просто… я не знаю, через что ты прошел, и я видела следы на твоем теле. Порезы. Их было так много.
— Они брали мою кровь, — сказал я ей, переводя взгляд с нее на наши соединенные руки. — Ежедневно в течение некоторого времени. Они собирали ее в эти пробирки. Я полагал, что ее используют для Восставших, но они перестали это делать за пару дней до твоего приезда.
— Возможно, Избет использовала её для Восставших, но я думаю, что она могла использовать её для Королевского благословения. — Она тоже уставилась на наши руки, и прошло долгое мгновение. — Она… они обращались с тобой так же, как и раньше?
Моя грудь горела, когда я поднял взгляд к ее лицу.
— Никто не трогал меня в этот раз. Не так.
Её покинул дрожащий вздох.
— Я рада это слышать, но ничего из того, что было сделано, не делает лучше. Не тогда, когда она держала тебя в этом месте. У тебя были следы укусов на ноге. Тебя морили голодом… — Прервав себя, она глубоко вдохнула. Когда поднялись ее глаза, я увидел, что серебристые нити эфира стали светиться. — Я знаю, что ты скажешь мне, что с тобой все в порядке. Что ты в порядке. И я знаю, что ты сильный. Ты самый сильный человек, которого я знаю, но они причинили тебе боль.
Она наклонилась и поцеловала костяшку пальца под кольцом. Ощущение ее губ отбило угрожающий холод.
— Однажды ты сказал мне, что я не всегда должна быть сильной, когда я с тобой. Что мне можно быть не в порядке, — сказала она, и мышцы моей шеи свело судорогой. — Ты сказал мне, что твой долг как моего мужа — убедиться, насколько я знаю, что мне не нужно притворяться. Так вот, мой долг как твоей жены — убедиться, что ты тоже это знаешь. Ты — мое убежище, Кас. Моя крыша, мои стены, мой фундамент. А я — твоя.
В горле образовался комок, и я уставился на картину окутанных туманом гор. Желание сказать ей, что со мной все в порядке, было. Именно так я поступил в последний раз, когда спрашивали родители или кто-то еще. Даже Киеран. Даже когда врать ему было бессмысленно. Я не хотел, чтобы кто-то из них волновался. Они и так потратили на это достаточно времени. И я не хотел перекладывать это на Поппи. Она и так уже достаточно натерпелась.
Но мне не нужно было притворяться с ней.
Больше нет.
С ней я был в безопасности.
— Было время, когда я боялся, что никогда не услышу, как ты произносишь мое имя, кроме как во сне. — Слова были тяжелыми и грубыми, но я заставил себя их произнести. — Я не боялся, что ты не придешь за мной. Я знал, что ты придешь. И это знание пугало меня до смерти, но все дело было во мраке камеры. Голод. Знание того, что в конце концов он настигнет меня, и я сломаюсь. Снова сломаюсь. Я даже не узнаю своего имени, чтобы понять, что это ты его произнесла. Так что, да, я не… — Я сглотнул. — Я не совсем в порядке, но скоро буду.
— Да, — прошептала она. — Будешь.
Мы оба ничего не говорили в течение нескольких долгих мгновений. Наконец, я посмотрел на нее, и все, что увидел, это преданность в ее
