– достал противник перед тем, как рухнул с разбитой головой. Дробжек слышала свое тяжелое дыхание, пот заливал глаза, спину, живот ныл и казался каменным. Дышать было тяжело из-за гари и пыли, которые драли горло и забивали ноздри.
Защитники хутора растянулись небольшой дугой метрах в пятнадцати от стены, там, где лежали туши тха-охонгов, убитых Дорофеей. К ним получалось прижиматься, они помогали прятаться от выстрелов.
Ярости и неожиданной атаки хватило, чтобы оттеснить нападающих на несколько метров назад. Но иномирян было в несколько раз больше, и в рукопашном бою они были далеко не новичками. А из-за спин их прикрывали арбалетчики.
Нужно было удержать врагов до прихода подкрепления. Нельзя было пустить их внутрь.
Люджина, вынырнув из-за жвала дохлого тха-охонга, ударила одного из иномирян прикладом в лицо, – перекошенное, вспотевшее, с тонкой бородкой, – второго отбросила коленом. Чуть не наступила на кого-то – в рукопашной все наталкивались и на своих, и на чужих, – оглянулась. Игорь расстрелял обойму и теперь катался по земле с иномирянином, который пытался его задушить.
Дробжек, развернувшись, прямо на ходу пнула врага в висок ботинком. Тот даже не дернулся – сразу обмяк на Стрелковском.
– Люджина, сзади! – крикнул Игорь. Дробжек, щурясь, выставила локоть и зашипела от боли – ее вновь достали ножом. Она отмахнулась – но врага снес Стрелковский, всадив его же нож ему в живот.
Люджина, шатаясь, шагнула назад раз, другой. Вновь наступила на чье-то тело, чуть не упала, оперлась на развороченную тушу тха-охонга. Враги и соратники лежали здесь, в тени этого холма, ставшего холмом смерти.
В глазах расплывалось все сильнее. Живот дергало, но она не могла ничем себе помочь – резерв был на нуле, амулеты опустошены. Невыносимо было натыкаться на тела, невыносимо слышать крики и хрипы вокруг и даже не мочь повернуться, броситься туда, спасти хоть кого-то. К ней кинулись сразу двое врагов – и снова она била прикладом винтовки, как дубиной, принимала на ствол удары ножей, и понимала, что ей везет – потому что мимо свистели не только пули, но и арбалетные болты. Пусть почти все рудложцы в бронежилетах – от попадания в голову или в крупную артерию никто не застрахован.
Словно в подтверждение ее мыслей кто-то выругался, застонал рядом. Люджина с трудом повернула голову и увидела, как оседает на землю вчерашний студент Дмитро Поляна, держась за бедро, в котором торчал арбалетный болт. Штанина быстро пропитывалась темным. Его огромный друг отмахивался от врагов и орал: «Вытаскивай ее, вытаскивай, у меня хватит сил остановить кровь!». Дмитро скользил пальцами по окровавленному древку и что-то шипел бледными губами.
Дробжек сделала шаг к нему – и тут в небе мелькнула крылатая тень, сопровождаемая чем-то огненным, странным.
Она проследила за птицей, которая опускалась далеко за тха-охонгом, вне поля видимости – и, скользнув взглядом по далекому шоссе, увидела, как в сумерках километрах в двух по дороге к холму несутся десятки военных автомобилей.
– Подкрепление! – хрипло крикнула Люджина – и тут в нее врезались, противник свалил ее набок, долбанул ногой в живот – и пусть на ней был бронежилет, боль прошила почти до позвоночника и замерла где-то внутри. Замерла и Дробжек, глядя, как Игорь сворачивает врагу шею.
– Подкрепление пришло! – просипела она. – Нужно продержаться!
Живот дернуло и сжало судорогой. Она скорчилась и застонала, поджимая под себя ноги. Перед глазами темнело, живот резало приступами все сильнее. Она никак не могла понять, что это, осознать, что происходит, – но ей никогда не было так больно и так страшно.
Кажется, кричал Игорь. Хватал ее за плечи. Отвлекался, чтобы отогнать от нее тех, кто пытался прыгнуть, добить, и снова склонялся к ней, обнимая, прижимая к себе.
– Сейчас, сейчас, Люджина… боги, Люджина!
* * *
Тиодхар Тенш-мин всегда был отменным арбалетчиком. Оружие пело в его руках, посылая стрелу за стрелой, – и пусть иногда в общей свалке поражало своих, но защитников крепости, ринувшихся в самоубийственную глупую атаку, убило несравнимо больше.
Генерал не один лежал на убитых тха-охонгах, выцеливая противника, – арбалетчиков всего было человек шестнадцать, и только делом времени было расстрелять всех, так глупо вышедших навстречу. Слишком мало было защитников крепости – только склон и то, что они были выше, давало им небольшое преимущество, но куда там победить четырехкратно превосходящего противника!
Среди защитников дралась баба – натурально дралась, как бешеный охонг, и Тенш-мин, уже удерживая ее в прицеле арбалета, поцокал языком, решив не убивать, а захватить на потеху, и перевел оружие на неуклюже бьющегося рядом мальчишку.
– Это же тот маг! – крикнул рядом верный Уанши. – Из Менска! И второй рядом!
Тенш-мин не стал стрелять в голову. Выстрелил в бедро, удовлетворенно хмыкнул, перезаряжая оружие, навел его на второго мага, огромного – но тот склонился, перетаскивая товарища за тха-охонга и пропадая из зоны поражения.
Над полем боя сделала круг большая красная птица, сопровождаемая чем-то огненно-ярким, метнувшимся в сторону. Тенш-мин выстрелил в нее, но болт ушел в сторону, и тиодхар, досадливо плюнув, принялся перезаряжать.
Птица опустилась между тушами тха-охонгов, которые стали прикрытием для арбалетчиков, и вдруг, словно переплавившись, поднялась посреди боя прекрасной женщиной с белыми волосами и светлыми глазами, одетой в мужскую светлую одежду.
Вокруг затаили дыхание. Ближайшие бойцы замерли, затихли.
Тенш-мин сразу понял, кто это. И приподнялся над своим убежищем, оглядывая колдунью. Но и держа ее на мушке – не совсем он дураком был. Раз умеет превращаться в птицу, то и другое колдовство может уметь. Поэтому надо отвлечь, заговорить…
– Ты пришла поклониться мне? – насмешливо крикнул он по-рудложски.
Колдунья странно повернула голову, будто прислушиваясь, и потом посмотрела прямо на него.
– А кто ты? – спросила она безо всякого страха, с такой прямой спиной, что у Тенш-мина зубы заныли: заставить склониться, покориться. Он неспешно щупал ее сознание, протягивал туда невидимые путы – и не верил себе, потому что никакого сопротивления не ощущал.
– Меня зовут Тенш-мин, – ответил он, стараясь не насторожить ее. – Я тот, кто захватит твой город и твою страну, колдунья.
– Вот ты какой, Тенш-мин, – усмехнулась она устало. – Зачем тебе моя страна, скажи мне? Зачем этот мир? Разве у вас нет своего мира?
– Наш мир тонет. Скоро в нем не будет жизни! Наши боги велели завоевать для них этот! – крикнул он.
– Но вы могли прийти мирно. Попросить о помощи, – сказала она какую-то глупость. – Тура большая и щедрая, наши боги добры, вас бы приняли.
– Это путь слабаков, – презрительно сплюнул Тенш-мин.
– Мирный путь – путь жизни, – покачала головой колдунья. – Пришел бы ты с миром, и мы могли бы быть добрыми соседями. Ты мог бы жить долго. А теперь мне придется тебя остановить.
Он даже не стал смеяться, ну что делать с глупой бабой?
