– Они ждут твоего решения. Относительно Прокурора и престола. Здесь уже каждый ребёнок знает, что ты – единственный наследник.
– Но что мне им сказать? – прошептала я в ответ, убедившись, что браслет не активирован.
– Тебе виднее. Если я буду тебе подсказывать, они решат, что теперь я – серый кардинал.
«Будто это не так», – подумала я и глубоко вдохнула, собираясь с мыслями.
– Глад смотрит на нас! – браслет разнёс мой голос до самых дальних уголков площади, и народ удивлённо загомонил. – Оставшиеся позади десятилетия были тяжёлыми для всех нас. Произошла чудовищная ошибка, в ходе которой власть попала в руки хитрого и властного тирана, не имеющего на неё никаких прав. И теперь наша с вами задача – исправить её. Вместе. Общими усилиями.
Коротко глянув на Рю, я обнаружила удивлённо вскинутую бровь, но его слова как нельзя лучше подходили в сложившейся ситуации. Почему бы не воспользоваться.
– Мы создадим совершенно новую страну, в которой не будет места предрассудкам, гонениям и страху. Страну, в которой каждый будет уверен в завтрашнем дне! – толпа одобрительно загомонила, вселив в меня немного уверенности. – Отныне один человек не будет решать за всех. Это невозможно, никто не способен видеть все грани реальности. Даже самому гениальному правителю нужно иметь возможность посмотреть на происходящее под другим углом. И если вы готовы принять меня на роль своего Головы, то с этой самой минуты, можете быть уверены, глас народа будет услышан!
Ещё более одобрительный гомон.
– Сок! – стало раздаваться со всех сторон. – Сок! Сок! Сок!
Я непонимающе обернулась на присутствующих членов Совета.
– Что им нужно? – спросила, отключив браслет.
– Нельзя, он её убьёт! – кричала мама, стоя перед старцами.
Папа напряжённо смотрел в толпу.
– Не убьёт. Не должен.
– Она полукровка.
– Я давал ей Сок, когда ставил клеймо!
– Но это не гарантия!..
– Без этого её не примут, – возразил Хельг, перекрикивая ветер. – Она должна доказать, что не самозванка!
У меня внутри всё похолодело. Доказать, что я не самозванка? Но как? И разве я не самозванка? И рядом не было никого, кто мог бы объяснить мне, что происходит. Гард скрывался где-то ярусом ниже, Рю, судя по всему, сам не до конца понимал, что происходит, и теперь только хмурился, глядя в толпу.
Наконец, ко мне подошёл один из старцев и усиленным голосом провозгласил:
– Как велят нам традиции, претендент на трон обязан испить Кровь Глада, доказав тем самым преданность своему народу.
Пить кровь?!
Старец не обращал внимание на мой ошарашенный вид. Он высоко поднял над головой блюдце, в котором на донышке плескалась кроваво-красная жидкость, и меня чуть не вывернуло на месте от мысли, что это действительно кровь.
– Пей! – велел мне старец, протягивая блюдце.
Меня пробил озноб, и тело напрочь перестало слушаться.
– Пей! – голос его так изменился, что, казалось, я умру скорее, если не пригублю эту странную жидкость.
Дрожащими руками приняла блюдце и осторожно пригубила Кровь Глада. Каково же было моё удивление, когда у него оказался сладковатый, немного похожий на смолу, вкус! Убедившись, что на самом деле никто не заставляет меня пить чью-то кровь, я осушила блюдце и отдала его старцу.
Мама закрыла лицо руками и отвернулась, спрятавшись в папиных объятьях. Сам отец не улыбался, словно ожидая чего-то.
А в следующее мгновение я поняла – чего. Моя кровь начала светиться голубоватым светом, так что вены виднелись сквозь кожу. Ошарашенно оглядев исполосованные линиями жизни руки, я подняла глаза на старца.
– Кровь Глада течёт по жилам Каи рода Веда. Да здравствует голова!
Толпа разразилась приветственными криками.
Я победно улыбнулась и взглядом нашла Прокурора. Беспомощная фигура в мокрой одежде на пронзительном ночном ветру. Жажда мести наполнила меня до краёв.
– Гладир, которого вы называли Прокурором, долгие годы считали оплотом безопасности и справедливости, превратил вашу жизнь в постоянный страх и страдание. Этому нет прощения. Прокурор должен быть наказан!
На этот раз толпа буквально взорвалась. Трудно было различить отдельные голоса и слова в сплошном потоке звуков, но это точно была реакция поддержки.
– Стой, – Хельг схватил меня за плечо. – Послушай, – жарко зашептал он мне на ухо. – Догадываюсь, что ты задумала, и говорю тебе: остановись! Я полжизни мечтал его убить, и прекрасно тебя понимаю. Но кому станет лучше, если сейчас его отправишь на костёр? Поверь, ты только будешь всю жизнь мучиться, вспоминая, как отправила человека на смерть. У него никогда больше не будет власти, заставим его пропить эту, как её, – плакальщицу, чтобы не мог никому в голову залезть. И пусть себе живёт.
Он тяжело дышал и так напряжённо смотрел мне в глаза, словно последний час отчаянно пытался догнать меня. Немного поразмыслив, я кивнула и повернулась к народу:
– Но мы не будем уподобляться жестокости Прокурора. Но и причинить вреда он больше никому никогда не сможет!
Выдохнув, я оглядела площадь. Неужели я нужна им? Всем этим людям? Рю знал об этом с самого начала, и пытался объяснить, но невозможно услышать того, кто находится совершенно в ином мире.
А сейчас он стоял неподалёку и, склонив голову, улыбался, словно говоря: «Я всегда верил в тебя, моя хорошая.»
Глава 18
Из-под копыт коней раздавалось размеренное цоканье, и таяло в окружающих лесах. Гладиры праздновали. Несмотря на то, что уже светало, со всех сторон доносились голоса, смех, горели высокие ритуальные костры, и с каждого двора нас с Гардом звали присоединиться к танцам.
Мои вены всё ещё сияли. Чтобы скрыть это, мне пришлось одеть много закрытой одежды, включая перчатки, несмотря на тёплую, хоть и ветреную, ночь. Каждый раз, когда кто-то звал нас принять участие в празднестве, в голову приходил вопрос: интересно, они знают, что я – это я? Папа сказал, это сияние сохранится ещё на несколько дней.
– Могу его понять, – вздохнула я, продолжая беседу. – Наверное, я бы на его месте тоже невзлюбила людей.
– Но не до такой же степени! – воскликнул Гард. – В его планы входил геноцид!
– Поехала крыша у мужика на старости лет. Он с детства наблюдал, как его мать, присутствуя рядом, находится сознанием где-то в ином пространстве. Бр-р-р, как представлю, жуть берёт!
– Хельг не говорил, что с ней теперь будет?
– Вроде как решили вернуть сознание обратно в тело. Хотя не понимаю, зачем? Говорят, это, дескать, гуманно. Странные у них представления о гуманности! Вернуть сознание в старое, больное тело, которое со дня на день скончается от старости.
Гард улыбнулся:
– Зато хоть с сыном повидается перед смертью. Действительно, жуткая история. Не хотел бы я оказаться на его месте.
Некоторое время мы ехали молча, наблюдая, как постепенно между верхушек деревьев разгорается оранжевое Солнце.
– Ты уверен, что хочешь туда вернуться?
– Я же обещал.
– А как же мачеха? И кто там ещё остался... Помнится, ты говорил, они не любили тебя.
Гард пожал плечами.
– Какое мне теперь дело, любят они меня или нет? Я – полноправный наследник поместья, и, если возникнут сложности, закон на моей стороне.
– Так странно. У меня не было рядом никого – но оказалась большая семья. А тебя всегда окружала семья, но не осталось рядом никого.
– Не совсем никого, – улыбнулся он. – По крайней мере, у меня осталась ты, и за это я уже благодарен судьбе. И до сих пор остаётся надежда найти Роя, а это тоже немало.
Я смущённо отвела глаза, но не успела ничего ответить, Гард пришпорил коня и крикнул:
– Мы на месте! Вон, видишь у ограду? С оранжевыми цветами.
Я припустила следом, и пару минут спустя мы подошли к длинной, высотой метра полтора, ограде из густых кустов с пышными соцветиями. Остановив коня у двух больших дубов, он спустился на землю и, остановившись между деревьями, прикоснулся ладонью к кусту.
