налитые кровью глаза светились голубоватым светом даже в обычном зрении, а уж в магическом можно увидеть активность артефактов, в которые превращены ее украшения: серьги, колье и браслет на руке, с помощью которого она всем этим управляла.
Мэтью от слов матери как-то пошатнулся:
— Я виноват, я недостоин называть тебя матерью, — голос его прозвучал странно, будто механически, глаз задергался в нервном тике.
Он сделал шаг вперед, и я, схватив Веронику за руку, утащил ее в сторону, чтобы не мешала. Големы пропустили Мэтью, и он прямо как был со связанными руками опустился у ног матери на колени и опустил голову, светлые волосы занавесили его лицо.
— Ничего. Я подумаю, как исправить твое поведение позже, — с ухмылкой проговорила леди Лерой и небрежно потрепала сына по голове, будто пса. — Развяжите его. Сейчас не время устраивать разборки, у нас же свадьба!
Склонившись, одна из служанок ножом разрезала полицейскую веревку, стягивающую запястья Мэтью, при этом порезав его руку, но он даже не дернулся.
— Идемте в зал, там гости уже заждались, — велела женщина, и одна из големов схватила Веронику за локоть, та взвизгнула испуганно:
— Нет! Я не соглашусь! — тут же дернулась, будто от боли.
— Мне для ритуала хватит всего с десяток свидетелей, тебе не жаль своих друзей? — выгнула бровь старуха.
— Вы не сможете скрыть смерти такого количества людей, — заметил я.
— Я найду, как отбрехаться. В любом случае, меня не обвинят, я же сумасшедшая старуха, — рассмеялась она. Дернула плечом, и у меня на руках будто сами собой появились браслеты, они защелкнулись на запястьях и притянули их друг к другу за спиной, до боли выкручивая руки. — От этого избавьтесь, — отмахнулась старуха, — без его свидетельских показаний ничего не будет.
— Нет! — взвизгнула Вероника и дернулась ко мне. — Нет, не трогайте Ренслира, если вы его тронете, я ни за что не соглашусь на брак, я не позволю!
— Да кто тебя спросит, — ухмыльнулась старуха.
— Вы все же гениальный артефактор, я удивлен, что ваш любовник Лерой этого не понял, — спокойно проговорил я.
— Лесть тебя не спасет, — хмыкнула старуха, впрочем по ее знаку големы притормозили и пока не пытались перерезать мне горло.
— Я восхищен вашим планом. Неужели вам удалось разработать ритуал, с помощью которого можно передавать энергию от одного супруга к другому помимо воли первого? И от ребенка к родителю?
— А ты весьма умен, ищейка. Но это лишь значит, что ты слишком много знаешь, — она кивнула, и одна из големов приставила нож к моему горлу.
— А как вы решили проблему с потерей энергии при двойной передаче? Ведь очевидно, что часть сил останется в вашем сыне и не дойдет до вас, а его резерв начнет постепенно увеличиваться вместо того, чтобы вас подпитывать, — первая капля крови потекла по моей шее вниз, еще маленькое движение, и будет задета сонная артерия. — Вы будто создали на пути ручья, несущего воду, запруду, которая со временем превратится в болото. Удивлен, что такая гениальная артефактор не нашла более эффективный выход.
Она скрипнула зубами, но все же подняла ладонь, и рука голема замерла, чуть не доходя до артерии.
— А ты прям такой умный, что нашел путь эффективнее меня? Ты, простой следак без способностей к артефакторике?
— Я, может, и простой следователь, — ухмыльнулся я, — но даже я понимаю, что эта схема без промежуточного элемента будет работать куда лучше.
— И как ты себе это представляешь?
— Все очень просто. Я инкуб, я способен переварить чужую силу и при этом могу жениться на вас.
В ответ старуха, запрокинув голову, громогласно засмеялась:
— Силы захотел? Энергии дармовой? Что вас, инкубов на службе у короны, не кормят что ли? — а потом оценивающе глянула на меня, на ревущую Веронику, на склоненного у ее ног Мэтью и вдруг кивнула: — а пойдет.
Вероника
Я не могла понять, каков план у Ренслира, и есть ли он у него вообще. Но ужасающая служанка-голем с пустыми глазами убрала нож от его горла и принялась толкать в сторону алтарного зала. А я просто сорвалась, меня трясло, и я никак не могла взять себя в руки и придумать, что делать, как нам выкрутиться из этой ситуации. Слезы сами собой текли из глаз, кто-то из големов небрежно толкнул меня плечом, и я почти упала на пол, но тут Мэтью подхватил меня под локоть, помогая удержаться на ногах. Он двигался как-то дергано, как робот, а лицо ничего не выражало, но мне почудилось, что в нем все же есть что-то от того мужчины, которого я знала.
— Зачем тебе эта гадина? — скривилась леди Лерой, покосившись на сына.
— Я люблю ее, мама, — пробурчал Мэтью совершенно ровным ничего не выражающим голосом.
Женщина поморщилась, будто почувствовала какой-то неприятный запах, я заметила, как Ренслир попытался дернуться в сторону, чтобы прикрыть меня плечом, но мажордом, который держал его под связанные руки, не позволил. А затем леди Лерой жестко ухмыльнулась:
— А, впрочем, ладно. Хочешь — женись на ней, энергии на всех хватит, а чтобы она не гуляла, я потом все организую.
— Спасибо, мама, — спокойно ответил Мэтью, будто речь не про человека, а она просто передала за столом сахар.
Я попыталась дернуться из его рук, но мимо промаршировали две служанки-голема, и я наоборот вжалась в его бок. Мэтью хотя бы человек, ну, отчасти.
Мы вернулись в алтарный зал, гости так и сидели, глядя перед собой, только Дениза, которая продолжала стоять у алтаря, с явным трудом сумела повернуть голову в мою сторону, но больше ничего, ее будто парализовало в довольно неудобной позе, ее глаза были полны непролитых слез.
Нас затащили на помост, големы окружили алтарь, вокруг активировалась защита, хоть в зале никто не мог помешать ритуалу. Одна из служанок вдруг подошла и протянула руки к моей голове. Я дернулась от страха, но неожиданно она лишь сняла с моей головы фату, которая каким-то чудом все еще держалась на нескольких шпильках в волосах. Леди Лерой небрежно сбросила с головы шляпку, и служанка принялась пристраивать фату на ее редкие седые волосы, собранные в пучок.
— Хотите провести ритуал по всем канонам? Ну, да, я все забываю, что свадьбы-то у вас еще ни разу не было, — ухмыльнулся Ренслир, которого големы подтащили поближе к сидящей на коляске женщине поближе.
— Язвишь? Отец Мэтью тоже все язвил. Глупо. Умнее молча делать, а не выдавать свои мысли вслух, — хмыкнула старуха. — Ничего, я тебя от
