Ишмерай продолжала молчать. А цвет лица и взволнованный блеск глаз красноречиво говорили за неё.
Россыпь крошечных домов сияла на солнце далеко внизу. Долины, пронизанные опаловыми нитями троп и лазуритовыми лентами рек, раскрыли свои огромные объятия навстречу бескрайнему небу, а нефритовые холмы подставили свои пушистые бока увядающему солнцу и засияли золотом в блеске заката.
— Какая красота! — выдохнула Атанаис, на краю холма вместе с Сагрией любуясь величественной картиной. — В Атии и Орне множество красивых мест, но такого я не видела ещё никогда… Если бы я рисовала гораздо лучше, я бы запечатлела этот край в точности!
— Ты можешь его вышить.
— Я не найду ниток подобных же оттенков, — грустно проговорила та.
— Увы, но и красок подобных же оттенков вам не найти, — глухо заметил граф Сагдиард, медленно подходя к девушкам. — Да и не один художник на свете не способен запечатлеть всю мощь и красоту природы.
— Господин Сагдиард слишком критичен к людям! — приветливо улыбнулась Сагрия.
— Я стараюсь быть к ним справедливым.
— Или излишне суровым, — парировала Атанаис.
— Только не по отношению к вам, сударыня, — заулыбался Александр.
Атанаис искоса поглядела на него: ветер озорно игрался с его светлыми волосами, голубые глаза довольно сияли.
«За такими широкими плечами ничего не страшно…» — невольно подумалось ей, и она покраснела, опустив голову: с пистолетом и мечом с длинным и очень узким клинком он выглядел ещё внушительнее. Как и кронпринц Карнеоласа. Думать о двух мужчинах сразу — как это низко! Но ей так нравилось этим заниматься.
Когда единственным источником света стали костры, а небо укрылось большим звёздным одеялом, путники, заканчивая ужин, стали расходиться по палатам на ночлег. Атанаис и Сагрия расчёсывали друг другу волосы, мужчины чистили оружие, проверяли состояние лошадей, беседовали между собой. Ишмерай же, собравшись с духом, подошла к Цесперию, который вместе с послом Ансаро сидел у самого огня и пил теплое вино.
— Господин Цесперий, — кротко позвала девушка.
Кудрявый фавн обратил к ней свое удивленное лицо и тихо проговорил:
— Да, сударыня Имшерай.
— Прошу простить меня за то, что прервала вашу беседу с господином Ансаро… Но мне нужна ваша помощь.
— Разумеется! — любезно ответил фавн и подвинулся, чтобы девушка могла сесть рядом.
— Уже некоторое время меня преследует одно слово, значение которого я нигде не нашла… — тихо произнесла Ишмерай, надеясь, что её слышат только Цесперий и посланник Ансаро. — Я обращалась к книгам, но ни одна из них не смогла помочь мне. «Калиго».
Посланник Ансаро с любопытством воззрился на фавна, так как это слово ничего ему не говорило, и удивился — выразительное лицо Цесперия помрачнело и даже перекосилось.
— Позвольте узнать! — выдохнул он. — Если никакая книга не смогла сказать вам, что такое «калиго» — где же вы услышали это слово?
— Во сне, — ответила Ишмерай, и этот испуг ей не понравился.
— Кто же произносил его?
— Сгусток мрака.
— И много ли раз вы видели подобные сновидения?
— Не много, но не единожды.
— Так что же оно означает, любезный? — воскликнул посланник, взбудораженный реакцией Цесперия.
К костру уже подошли Атанаис, Акил и Сагрия. Марцелл, хорошо помня слова герцога о том, что Цесперию нельзя доверять, устало поплелся за ними.
Фавн недоверчиво поглядел прямо в глаза Ишмерай Алистер и выдохнул:
— Это очень тёмное слово.
— На древнем наречии оно означает «мрак», верно? — произнесла Атанаис.
— И неспроста это зло носит подобное имя. О нём не слышали вот уже более трех сотен лет. Он сгинул в небытие вместе со своими господами после поражения, которое нанес им Атариатис Рианор.
— Союзник Нергала? — пробормотал Акил.
— Не просто союзник. Слуга его, самый преданный из когда-либо существовавших, самый свирепый. Как вы знаете, праматерь Рештаретете явила этому миру двух сыновей — Солнце и Землю. Шамаша и Нергала. Братья невзлюбили друг друга. Шамаш разливал свет, Нергал же прятался от него в своих подземных пределах, закрывшись цепями гор. Нергал создал асмаров, которые помогали ему следить за лесами, реками, полями. Он ненавидел солнечный свет, но должен был обозревать свои владения. У Шамаша было множество слуг — и самые верные из них — его лучи, посылающие волю свою на изумрудную землю. Нергал из своей злобной тени, ветров и мрака горного дворца соткал самого верного и самого бездушного из своих слуг — Калиго. Народ Авалара ревностно хранит самые древние предания Архея, но уже давно не существует единого мнения о том, кем был Калиго до своего служения Нергалу — был ли он сыном его и богини Эрешкигаль, был ли он его сыном и сыном смертной женщины, был ли он человеком. Смею предположить, что два последних предположений абсурдны. В отличие от Шамаша, Нергал ненавидел людей, не доверял им и не мог посвящать свои тайны человеку.
— И это одно из его серьезнейших упущений, — мрачно усмехнулся Александр, удобно устроившийся у костра рядом с принцем и виконтом Аимом. — Согласно нашей религии, человек весьма исполнителен и верен, если продаст душу дьяволу… Нергалу стоило завербовать нескольких. Уверен, результат бы ему понравился.
В рядах конников герцога прошелся смешок, но Нидар Сур так поглядел на них, что смех тотчас стих.
— Ваша религия всячески умаляет достоинство человека, — тихо обронил Цесперий.
— В то время как ваша сотрудничество с человеком исключает вовсе.
— Граф, — краснея за Александра, вежливо произнесла Ишмерай, воззрившись на него горящими глазами. — Вероятно, вы плохо знакомы с историей Архея. Шамаш взял в жёны смертную деву.
Александр спокойно возразил:
— Это не история Архея, а его миф. Если Шамаш и существовал, то не был богом. Или он был правой рукой Господа, а Нергал — правой рукою дьявола… Хорошо, — оборвал себя Александр, увидев, как негодующе позеленел Цесперий. — Оставим вопросы истины позади… Верно, Шамаш взял в жёны смертную деву по имени Ишмерай, в честь которой вы, сударыня, очевидно и были названы. Но он наделил её способностями, близкими к его способностям. Он наделил ее силой, человеку не свойственной. Почему же? Оттого что простой человек ему не ровня?
Виконт Аим тихо
