— …я ее схватил за косу, а эта ведьма чуть меня с ног не свалила своим кулачищем, — раздраженно произнес мужской голос.
И возмущенно добавил:
— Где это видано, чтобы у девки такие кулаки были!..
В ответ раздался грубый смех двух или трех мужчин, а затем другой голос продолжил:
— Но если бы не тот светловолосый стервец, который на меня вдруг невесть откуда вылетел, как демон, я бы её схватил! Но этот, — сейниец грубо ругнулся, — мне помешал. Клянусь Змеёй, он чуть не сжег мне лицо, запустив в меня своей паскудной лампой!
— Да если бы я не раскроил ему голову кладкой, ты бы сейчас вообще был кормом для крыс, Крид, — вмешался третий негодяй. — Как и те двое, которых этот лисий сын успел уложить своим разбойным ножом!..
Спрятаться, как и прежде, было абсолютно некуда. В десяти шагах позади от беглецов из-за поворота показался свет лампы сейницев, озарив неровные стены древнего штрека. Сильно отклонившаяся от одной из них плита поддерживала опасно нависший над заброшенной выработкой козырек кровли, — пробудив у Лэйсы смутные воспоминания. Несколькими часами (или днями?) ранее она уже была в этом месте — или в очень похожем…
— Бежим! — Джесси отчаянно дернула замешкавшуюся молодую женщину за рукав.
Дети были уже были довольно далеко впереди. И в этот момент сейнийцы заметили беззащитный отряд и с гиком бросились по штреку, в азарте погони забыв даже и думать о возможной опасности…
"…Плита упадет, обвалится кровля, и весь штрек будет завален… — всплыл в памяти Лэйсы голос Мартьена. — В таких местах надо проходить очень осторожно, не касаясь стен…"
Сама не вполне понимая, что делает, она шагнула вперед и изо всех сил навалилась на плиту, помогая её разрушительному движению, — даже не думая о том, что вместе с врагами может погрести под обвалом и себя, и свою спутницу.
Джесси мгновенно поняла её замысел и в ужасе закричала, широко распахнув глаза… Сейнийцы были уже в трёх шагах.
Поначалу Лэйса, в отчаянии налегавшая на камень, не ощутила никакого движения плиты. Потом что-то резко дёрнуло ее назад — наверное, это были руки Джесси. И вдруг все вокруг как будто замедлилось…
Искаженное лицо переднего сейнийца было совсем рядом, он уже тянул вперед руку в предвкушении лёгкой добычи, — когда плита начала медленно опускаться. Но бег бегущего бандита, такой быстрый поначалу, тоже теперь стал казаться медленным: вот змеич оторвал от земли правую ногу, оттолкнулся левой, — преодолевая последнюю сажень, отделявшую его от желанной добычи… но не успел он завершить свое движение, как боковая плита рухнула поперек штрека, накрывая его всей своей трёхсотпудовой тяжестью, а вслед за ней с такой же кажущейся медлительностью опустилась большая часть кровли, покрывая под собой трех остальных сейнийцев… И грохот падающих глыб камня заглушил их крики.
Лэйса успела запомнить торчащую из-под завала руку первого змеича, которая несколько раз судорожно дёрнулась, а потом замерла в вытекшей из-под плиты тёмной луже… Лампа, выпавшая из руки, перевернулась, масло разлилось, и свет погас.
…Несколькими мгновениями позже, когда к молодой женщине вернулась способность осмысливать происходящее, она осознала, что Джесси, неизвестно как успевшая оттащить ее от обвала, теперь, спотыкаясь в темноте, волочет её безвольное тело по штреку, — ухватив поперек туловища, как тряпичную куклу.
Изъявив желание двигаться самостоятельно, Лэйса освободилась из сильных рук своей юной спутницы. Сделали краткую остановку. Джесс извлекла откуда-то из глубины своих одежд новый огарок, запалила его, и все четверо быстро и осторожно двинулись дальше.
На этот раз шли недолго. То место, куда Джесси привела свой отряд, представляло собой один из маленьких гротов, в которых давно уже никто постоянно не обитал. Путь к нему лежал через два узких шкурника, внутри грот был тесным и низким — в нём даже нельзя было распрямиться в полный рост. Но ни одного действующего забоя поблизости не было, поэтому вероятность того, что кто-то захочет сюда залезть, была очень мала. Эта потаённость грота, да еще относительная надежность его скальных стенок и послужили Джесси поводом остановить на этом месте свой выбор. Была и еще одна причина — где-то поблизости находился известный ей тайник, владелец которого погиб, — а следовательно, юная горнячка считала себя вправе раскопать его и воспользоваться содержимым.
Как Джесси умудрилась не потерять в суматохе бегства котомку Мартьена, которую несла на плече, — так и осталось для Лэйсы загадкой. Свою сумку она потеряла во время обвала. Но торба Мартьена, к счастью, была цела, и сейчас, когда беглецы оказались в относительной безопасности, ее содержимое могло оказаться весьма полезным.
На правах близкой родственницы владельца котомки Джесс развязала веревку, стягивающую верх этого продолговатого мешка из толстой, прочной дерюги, и привычным движением засунула руку вовнутрь. Этот хозяйский жест заставил Лэйсу вспомнить разговор сейнийцев.
— По-моему, они убили его… Мартьена. — эти слова слетели с её губ прежде, чем молодая женщина успела подумать, что не стоит усугублять беспокойство Джесси — и без того находившейся в крайне напряженном состоянии. Но она и сама была в отчаянии…
Горнячка отреагировала бурно:
— Заткнись! Не каркай! Откуда ты можешь это знать!?
— Я слышала их разговор… — начала Лэйса.
Джесси недоуменно уставилась на неё:
— Ты понимаешь сейнийский?
Сама она, как и большинство местного народа, знала на языке змеичей лишь несколько фраз, в основном ругательного значения. Несмотря на то, что подземелья являлись пограничной территорией, и подземные пространства империи Тэра и королевства Сейнэ во многих местах соприкасались, народы эти оставались чуждыми друг другу и практически не общались между собой. Отношения между ними в основном представляли собой вооруженный нейтралитет. Нарушения его, подобные нынешнему, были достаточно редким явлением и происходили по инициативе ни от кого не зависящих маленьких лихих групп, — не получая массовой поддержки ни от одной из сторон.
— Я некоторое время жила в Сейнэ, — помедлив, отозвалась Лэйса.
Но сейчас, после всех событий последних часов, это известие, — несомненно, породившее бы в других обстоятельствах у Джесси сильные подозрения, — уже не вызвало у молодой горнячки никаких особых чувств, кроме равнодушного удивления:
— А как это тебя туда занесло?
