— А как это тебя туда занесло?
— Мой отец там работал.
Лэйса сказала почти полную правду, причем даже не особо задумываясь над своими словами, — сейчас все вопросы, так волновавшие её раньше, как-то отдвинулись на задний план. Потом она полностью пересказала спутнице подслушанный разговор сейнийцев, — наблюдая, как мрачнеет с каждым ее словом лицо Джесс.
Но больше та ничем не выдала своего состояния. Распаковав котомку, она кинула найденные в ней теплые вещи детям, потом извлекла пакет с остатками еды и нахмурилась — ее оставалось совсем мало. Раздав каждому по кусочку сушеного мяса и паре сухарей, юная жительница подземелий прислонилась спиной к стенке грота и, подобрав под себя скрещенные ноги, принялась медленно жевать свою порцию. Вся её поза выражала задумчивость.
Огарок свечки догорел и грот погрузился во тьму, из которой до Лэйсы вскоре донеслось ровное посапывание детей, а через некоторое время — тихий голос Джесси:
— Лэйса…
— Да?
— Я не хочу сейчас спать. Не могу. А ты?
— Я тоже.
Горнячка помолчала, а потом сделала неожиданное признание:
— Я не знаю, что делать, — её голос прозвучал по-детски растерянно.
Лэйса думала о том же.
— Я тоже не знаю.
— Мы не сможем ждать здесь долго… Я боюсь… особенно за детей.
В голосе Джесси звучали тревога и полное отчаяние, — только они и подвигли девушку на эту откровенность. Джесс вообще не любила признавать свою беспомощность, — но сейчас была вынуждена сделать это.
Лэйса, находившаяся в примерно таком же состоянии, не знала, как подбодрить девушку, но чувствовала, что обязана это сделать, хотя бы, как более старшая, — что-то подсказывало ей, что суровой горнячке не так уж много лет… И молодая женщина постаралась взять себя в руки. Стараясь, чтобы в её голосе звучала убеждённость, она произнесла:
— Всё будет хорошо. Посидим здесь сутки, — а за это время наши наверняка отобьются… Мы выйдем отсюда… вернёмся в грот Ястреба… и тогда уже будем думать, что делать дальше… — но сейчас Лэйсе загадывать так далеко не хотелось, поэтому она решила сменить тему, задав вдруг действительно заинтересовавший её вопрос:
— Джесс… А сколько тебе лет?
— Пятнадцать, — после непродолжительного молчания отозвалась девушка.
Лэйса издала лёгкий изумлённый возглас.
— А тебе что, сильно больше или сильно меньше? — с подозрением поинтересовалась Джесс.
— Наверное, мне надо сказать, что сильно больше… Девятнадцать. — Лэйса чуть-чуть улыбнулась в темноте. Разговор перешел на не связанную с сегодняшним днём, а потому безопасную тему.
Затем по просьбе собеседницы Джесс рассказала свою короткую незамысловатую историю. Дочь рудокопа, она родилась в деревне, притулившейся среди отрогов гор. Четыре года назад, когда ей было одиннадцать, её отца, пытавшегося на свой страх и риск разрабатывать брошенную жилу в неустойчивой части старых выработок, задавило обвалом. А полтора года назад умерла и мать, оставив ее сиротой с младшими братом и сестренкой на руках. Деревню сожгли солдаты рэ-Винкорда — из-за какого-то нелепого обвинения. С тех пор Джесси почти безвылазно жила под землей, — питаясь тем, чем угощали рудокопы, готовая работать наравне с мужчинами ради младших брата и сестры… Друзья отца заботились о ней: давали еду, старались защищать от всякого рода посягательств, — но их с каждым годом становилось все меньше. И вот сегодня она, кажется, потеряла еще нескольких…
Лэйса слушала девушку, и её собственные беды начинали казаться ей мелкими и незначительными на фоне этой простой, безыскусной — и потому особенно впечатляющей — истории. Будучи по рождению принцессой Альдэ, прожив в этой стране почти год, она все же не задумывалась раньше о всех тех бедах, которые причиняет её стране бушующая в ней война. То есть задумывалась, конечно, но не могла все их себе представить вот так ярко и конкретно, как они предстали перед ней после рассказа этой несчастной девушки — которая успела уже настолько привыкнуть к окружавшим ее несчастьям, что воспринимала их как должное.
За те пять или шесть дней, что прошли с того момента, как молодая наследница императорского престола рассталась со своими спутниками, она успела повидать столько всего жестокого — и страшного в своей обыденности! — о чем раньше и не подозревала. И все сильнее становилась в ней смутная уверенность, что от нее тоже зависит все то, что происходит сейчас в стране — и даже то, что произойдет завтра. Выйдут ли эти люди из пещер, смогут ли жить по-человечески, как желал им того недавно старик Гьеф? Будет ли на дорогах спокойно, в деревнях — мирно? Настанет ли время, когда бедным людям не придется браться от отчаяния и голода за оружие, а крестьяне не будут прятаться от солдат по лесам и подземельям?
Она чувствовала, что ее Долг, как наследницы древних королей, издревле ратовавших за благо своей страны, в том, чтобы добиться этой простой справедливости. Но как?.. Молодая женщина тяжело вздохнула.
— Ладно, давай спать — раздался вдруг откуда-то голос незаметно успокоившейся Джесс. Иди сюда… ложись между мною и сестрою, здесь теплее…
Так они и уснули — в темноте, на неровных камнях — сказались усталость и напряжение последних часов.
Проснулись все четверо одновременно. Лэйса увидела под утро удивительно яркий короткий сон — ей приснился Бессонный. Как въяве, увидела она пробуждение героя древних лет, — медленно открывающего глаза и поднимающегося со своего смертного ложа. Хотя он и был по виду старцем, но в каждом его движении сквозили сила и мощь. Он встал, распрямился во весь огромный рост, а затем его вид преобразился — лохмотья превратились в бархат и парчу, завершив величественный облик героя легенд. В руках у Бессонного появился не то посох, не то скипетр — во сне этого было не понять. Лицо Хранителя Подземелий было суровым, губы сжаты, глаза горели мрачным огнем. Он был в гневе. Во сне молодой женщине поначалу стало страшно, но потом она поняла, что гнев его направлен не на неё, а на вероломно нарушивших подземные законы сейнийцев. Бессонный ударил своим скипетром оземь, — и горы содрогнулись.
"Я с вами, — прошелестел идущий словно бы отовсюду голос величественного старца. А затем его взгляд обратился непосредственно на Лэйсу, и лицо уже не было страшным. "Дочь моя, — мягко прозвучало у неё в голове. — Лаиса… Твой дом — на севере!"
От этих последних слов девушка проснулась. Они все еще звучали у нее в голове, когда она почувствовала, что остальные тоже уже не спят — разминая затекшие за время сна конечности, ворочаясь, потягиваясь и кашляя, ее соседи выползали из той кучи, в которую сбились ночью, пытаясь согреться.
