— Если б все было так безрадостно, ты бы этот разговор не завел.
Лимьер поднял на менталиста змеиные глаза, и маг поежился, иногда и ему становилось не по себе под взглядом подчиненного.
— Я понимаю, что, принимая во внимание характер ран преступника, просить вас взглянуть на тело бесполезно, но может все же у вас есть возможность достать из него хоть какие-то воспоминания?
Маг тоскливо поднял глаза к потолку. Больше всего на свете он не любил копаться в остатках разума у мертвецов. Это всегда было холодно и мерзко, и Виктору каждый раз казалось, что он и сам медленно умирает, костенеет заживо. Он прекрасно помнил панический ужас, который охватил его, когда во время обучения он не смог с первой попытки покинуть разум мертвеца. Мысли тогда выцветали и замедлялись, и казалось, что еще чуть-чуть и они остановятся совсем, станут статичными, серыми, мерзкими, как и разлагающийся мозг трупа.
— Глаза уцелели? — стараясь скрыть малодушную надежду, уточнил Виктор. Лимьер отрывисто кивнул, и маг, тяжело вздохнув, велел: — Идем.
В мертвецкой было стыло и гадко, пахло формалином и гниением. Виктор ощутил, как весь выпитый кофе подкатывает к горлу. Это не страшно, уговаривал маг себя. Это не долго, это не так противно, как кажется. Мне даже не надо к нему прикасаться.
От этих мыслей становилось еще гаже.
Труп лежал на столе под ярким магическим шаром. В его холодном белом свете тело выглядело больше похожим на сломанную куклу, чем на человека. Кто-то соскреб с брусчатки разлетевшиеся мозги и заботливо собрал жижу в мисочку у макушки трупа. Виктор старался в ту сторону даже не смотреть.
Конечно, с тактильным контактом было бы проще, но менталист так и не смог побороть брезгливость. Он прикрыл глаза и сосредоточился. Прикосновение к разуму мертвеца оказалось таким же мерзким и ледяным, как ему и запомнилось с ученичества. Задержав дыхание, Виктор потянулся в глубь застывших мыслей. Это было, как прорубаться сквозь слежавшийся снег — от прикосновения к нему немели пальцы, стылый холод медленно заползал в кости, и смерть приобнимала за плечи, обдавая тлетворным дыханием лицо. Маг сжал зубы, с боем выдирая воспоминания из посмертного оцепенения разума. Вот смазанные панорамы города, грязные улочки, серое небо, вот недружелюбные рожи подельников. Виктор уцепился за них, потянул, словно ленту из рукава, но воспоминания поддавались с трудом. Уже перехватило горло, онемели кончики пальцев, но маг продолжал разматывать цепочку воспоминаний. Вот Дотре договаривается с остальными бандитами, перебрасывает им тяжелый кошель. Вот забирает из тайника в заброшенном доме пистолет — интересно, кто его туда положил? Вот легко шагает по вокзалу, постукивая щегольской тросточкой, одет не по погоде легко, но модно.
А дальше — белая тишина.
Виктор отшатнулся от стола, со свистом втянул воздух сквозь сцепленные зубы. Отмахнулся от обеспокоенного Лимьера и, резко развернувшись на каблуках, поспешил в уборную, пока не оставил на безупречно чистом полу мертвецкой свой завтрак. Уже стоя над раковиной и пытаясь отдышаться и умыться, Виктор пытался понять, в какой момент азарт стал сильнее страха смерти. Жажда дотянуться, докопаться до истока на какое-то время подчинила его себе, лишила самоконтроля, заставила забыть о любых предосторожностях. Это слишком походило на наркотическую зависимость, и Виктора, привыкшего быть единоличным хозяином своего разума и тела, этот болезненный азарт пугал.
Магия медленно подчиняла его себе.
От таких мыслей его снова затошнило, и чтобы хоть как-то отвлечься, Виктор сунул голову под ледяную воду. Правда, облегчения это не принесло, и, пока менталист шел по коридору к своему кабинету, он чувствовал себя дураком. Мокрым взъерошенным дураком.
Узнал бы отец, в каком виде Виктор позволяет себе появляться перед глазами подчиненных, его удар бы хватил. Но герцог д’Альбре так оскорбился выбором профессии сына, что последние несколько лет полностью игнорирует его существование.
В кабинете уже ждал верный Лимьер, на этот раз без кофе, и это неимоверно порадовало Виктора. Он и сам понимал, что ему первым делом нужно выспаться, иначе толку от него не будет. Попытка считать воспоминания мертвеца выпила из него остатки сил: разум оставался еще ясным, но тело слушалось все неохотнее.
— Ну что я могу сказать, — вздохнул Виктор, с трудом опустившись на стул. — Ничего принципиально нового я не узнал. Подельники его местные, договорился он с ними только после приезда и, надо сказать, для такого пустякового дела переплатил жутко.
Лимьер вежливо приподнял брови:
— Пустякового?
— Сам вспомни: тебя они встретить явно не ожидали, иначе пристрелили бы еще издали. А за похищение трусливой девчонки, да еще ночью в трущобах платить полновесным золотом…
— Может, за молчание?
— Тоже глупо. Ее бы и искать никто не стал. Кроме нашей Дианы у сеньорины Лессар родственников не осталось. Могли обеспокоиться на службе, но это сомнительно. Похоже, сеньору Дотре настолько была нужна одна конкретная девица, что он был готов устроить на нее полномасштабную охоту. Тебе это не кажется странным?
Лимьер склонил голову к плечу, лицо его оставалось спокойным и безучастным, как у каменного изваяния.
— На тот момент ее роль в нашем расследовании не могла быть известна хоть кому-то, кроме нас. А прибыл Дотре в город еще до того, как мы приняли решение отправить ее на замену Диане.
— Именно! — Виктор схватился за виски, чувствуя, как наливается тяжестью голова, и стройные рассуждения даются все сложнее и сложнее. — Но зачем еще она могла кому-то понадобиться? Эти ее исследования… Я на своей шкуре убедился, что потенциал у них есть, но девица сама молчит о них, как модерат на допросе! — Перехватив непонимающий взгляд помощника, Виктор пояснил, — Когда я использовал ее разум, как фокусировку для одного заклинания, она выпила свое зелье, и меня вышвырнуло из ее сознания. До сих пор не могу снова связаться с нею. Подозреваю, этот препарат может оградить ее вообще от любой магии.
— Это опасная вещь.
— Но очень полезная. Хотя для нас в первую очередь все же опасная. Но, возвращаясь, к нашим мертвым баранам, Дотре не мог знать об экспериментах Анаис. И мы снова оказываемся перед вопросом: кому так срочно понадобилась неизвестная девица, что за нею послали мага?
— А когда именно он прибыл?
Виктор прищурился, пытаясь разобраться в мутных воспоминаниях мертвеца.
— Сегодня у нас вторник, получается, что приехал он с утренним поездом в субботу.
— Нечетный день, — тут же сообщил Лимьер. — Насколько помню, утренний поезд по нечетным датам только один. Можно установить направление, по которому прибыл Дотре, и, если очень повезет, отследить город, откуда он выехал.
— Не утруждайся, я не уверен, что данная информация нам поможет. Лучше вот о чем подумай: пистолетом Дотре разжился здесь, забрав его из тайника где-то в районе старого города. Пожалуй, на карте я даже место отметить смогу. Какова вероятность, что кто-то специально для него все это подготовил? Или же он просто позаимствовал вещи из схрона модератов, без ведома последних?
— Сомневаюсь, что о них и узнать-то можно без ведома модератов. Более достоверной гипотезой мне кажется, что тайник принадлежал контрабандистам или бандитам, и кто-то продал информацию о нем. Насколько я разбираюсь в незаконной торговле оружием, примерно так и переходит его передача от продавца покупателю.
Виктор тяжело вздохнул и опустил лоб на сложенные руки. Веки потяжелели, наконец начало клонить в сон.
— Значит, это ниточка тоже обрывается. И знаешь, что самое странное Лимьер? — Виктор приподнял голову, взглянул на помощника покрасневшими глазами. — Все воспоминания Дотре начинаются с приезда в город. Больше ничего нет, вообще.
— Возможно, — рассудительно предположил Лимьер, — Старые воспоминания просто не удается восстановить? Или играет роль сильные повреждения мозга?
Виктор снова уткнулся лбом в сгиб локтя и пробурчал невнятно:
