Я же нахожусь в ступоре и наблюдаю за всем происходящим из-за спины Сверра, который так и не отошел, прикрывая меня своим телом. Изо рта Шада вырывается шквал огня, но не бесконтрольный, как это часто бывает при лесных пожарах, а направленный четко в цель. Вижу, как пламя охватывает торс Руана, как в муках корчится псевдоларнийская змея, как стискиваются изо всех сил челюсти парня. Боюсь даже представить, какую боль ему причиняет первозданный огонь – дыхание дракона. Становится тяжело дышать, температура в фургоне повышается, казалось, даже атмосферное давление пригибает нас к земле, настолько все перед глазами плывет от жара. Как вдруг все прекращается. И Руан падает на колени, с его губ впервые вырывается стон боли. На лбу выступает испарина, ладонями он опирается на пол. Тяжело дышит, опустив голову, рубашка висит на нем ошметками с подпалинами на концах. А тело… Кожа кровоточит, от чего мое сердце делает кульбит. И тут мне взор перекрывает спина Сверра.
– Не смотри, – оборачивается и глядит на меня, поджав губы.
И почему мне кажется, что в глубине его глаз тлеет сожаление? Наши взгляды встречаются на пару секунд, но ощущение такое, что проходит целая вечность. Меня затягивает в омуты его глаз, но затем наше оцепенение нарушается голосом Шада.
– Ну, кто следующий? – его бодрый веселый голос оседает оскоминой на языке.
– Ты как? – снова отворачивается Руан и спрашивает у пришедшего в себя друга, раны которого прямо на моих изумленных глазах затягиваются.
Нет, я, конечно, знала, что двуликие способны к отличной регенерации, но воочию видеть, как это происходит при таких серьезных увечьях, мне не приходилось. Отец оберегал меня от всего, что касалось защиты стаи и травм. А со временем и Валир стал следовать примеру отца, чтобы не огорчать «своих девочек», как нас с матерью часто называл отец. И тут, отвлекая меня от происходящего, в голове возникают вопросы. Папа ведь всегда считал нас с матерью драгоценностями рода, так почему же вдруг решил отдать меня замуж за мужчину, которого я не знала? Была ли тому веская причина? Или все гораздо сложнее, чем мы все можем себе представить?
– Умирать не планирую, – врывается в мое сознание усмешка Руана, затем следует хлопок по мужскому плечу от Сверра. – Не сегодня уж точно.
На место темноволосого встает блондин, и все повторяется, не успеваю я прийти в себя от шока. Вот только стиснутые челюсти и дергающаяся жилка на шее парня действует на меня иначе, чем страдания брюнета.
– Ррр, – вдруг раздается откуда-то волчий рык.
Дергаюсь, оглядываясь по сторонам, но это ведь ерунда, с нами в фургоне, кроме нас четверых, больше никого нет. Но на всякий случай отхожу от стенки, как-то тревожно становится. А когда смотрю на остальных, замечаю их настороженные взгляды. И все бы ничего, вот только направлены они в мою сторону. Сверр после чужого огня тяжело дышит, его грудина мощно поднимается-опускается. Вот только его раны действуют на меня странно, словно я чувствую его боль сама, каждой клеточкой тела. И это вызывает такое состояние, какое бывает при занозе, впившейся в тело.
– Что? – спрашиваю раздраженнее, чем того хотела бы.
Внутри у меня словно горит внутренний пожар. Хоть я и не дракон, но ощущение такое, что любое неосторожное движение, и что-то случится.
– Тише, – поднимает освобожденный Руан руки вверх, ладонями вперед, демонстрируя свою безоружность.
– Это то, что я думаю? – ведет носом явно по старой привычке Сверр, вот только отсутствие обоняния мешает ему полноценно распознать окружающую обстановку и расщеплить все на атомы. Приходится полагаться только на слух и нечеловеческое зрение.
И в этот момент вдруг шаг вперед делает Шад, наклоняет голову набок и рассматривает меня с интересом исследователя, дорвавшегося до желанного объекта изучения.
– Мне и так хорошо, – лепечу, стараясь снова прижаться к стенке, даже забыв, что снаружи ходит чужой, враждебный волк. – Моя регенерация не позволяет…
– С тобой ничего не случится, золотце, – как-то странно скалится дракон и открывает свой рот.
Я же зажмуриваюсь и задерживаю дыхание, хотя зачем делаю последнее, ума не приложу. Боже…. А после… Меня опаляет чужое драконье пылающее дыхание…
Глава 10
Я жду боли, стиснув изо всех сил челюсть. Но проходит секунда, две, а затем время растягивается для меня, казалось, в часы. Такое бывает, когда ты ожидаешь чего-то плохого, но оно все не наступает, мучая тебя неопределенностью момента.
– Готово, госпожа, – весело хмыкает Шад, а вот со стороны парней раздается звериное рычание.
Я набираю в легкие больше воздуха и приоткрываю один глаз. Гляжу на дракона, у которого на лице так и видна ухмылка, раскрываю полностью глаза и смотрю затем на волков. И если глаза Руана расширены, то у Сверра, наоборот, сужены так, что почти не видно радужки.
– Все же принцесса, – хмыкает, приходя в себя, Руан.
Беловолосый же щерится в сторону Шада, а затем переводит взгляд на меня. Его ладони стиснуты в кулаки, а вокруг торса обернуты руки темноволосого напарника, пальцы которого сцеплены в замок. Сверр дергает плечами, и его друг отпускает парня из тисков. Недоверчиво наблюдаю за этим действом, раздумывая, неужели что-то произошло, пока я стояла с закрытыми глазами? Вот только додумать мысль не успеваю, потому что в этот момент опускаю глаза и вижу, что псевдоларнийская змея лежит на металлическом полу, полностью обугленная и мертвая. Моя рубашка ниже груди уничтожена, а то, что от нее осталось, лишь едва прикрывает мое бюстье.
– Ой, – прикрываю себя поспешно руками и кричу: – Отвернитесь!
Шад закатывает глаза и цокает.
– Какие вы все чувствительные. Будто я что-то не видел… – говорит с каким-то пафосом, свойственным лишь мужскому полу, но резко затыкается, когда рука Сверра хватает его за плечо и разворачивает на сто восемьдесят градусов.
К Руану же не применяет физических мер, тот прислоняется лицом к стене сам. А блондин и вовсе меня удивляет. Стаскивает с себя через голову кофту, а точнее, то, что от нее осталось, подходит быстрыми шагами ко мне и накидывает сверху. Я не говорю ни слова, настолько поражена его действиями. Позволяю управлять собственным
