стоит сотни перьев.
– Отличные математические способности.
Девушка ткнула меня в ребра.
– Так как насчет того, чтобы посвятить ему еще шестнадцать перьев, прежде чем признать поражение?
Мои глаза широко распахнулись.
– Ты подталкиваешь меня потерять еще шестнадцать перьев?
– Я подталкиваю тебя не быть последней трусихой. – Селеста вскочила на ноги и вернулась к распаковке своей одежды. Вещи на вешалках казались почти кукольными. В общем-то рост Селесты – всего полтора метра.
– Я когда-нибудь упоминала, как я на тебя равнялась? И не потому что ты на тридцать сантиметров выше.
Я не была такой уж высокой. Всего лишь метр семьдесят.
– А потому что ты не сдаешься. Так что не начинай сейчас, – она искоса посмотрела на меня. – И если тебе нужна дополнительная мотивация… Дома все ожидают, что ты сдашься.
– Что? – я села так резко, что перед глазами все поплыло. – Кто думает, что я собираюсь сдаться?
– Все.
Ева, конечно, так не считала, так что нельзя говорить «все». Может быть, все, кроме Евы.
– Я хочу есть. Пойдешь завтракать? Я слышала, что pains au chocolat [25] тут пальчики оближешь.
Я постаралась успокоиться и избавиться от раздражения, которое возникло из-за того, что все ставили против меня.
– Я разозлила тебя? Твои глаза только что стали цвета черного Абаддона.
Нечто в тоне Селесты заставило меня подумать, что она ни капельки не раскаивается в вызванном у меня гневе.
Мои губы были сжаты слишком плотно, чтобы позволить словам вырваться наружу. Пристальный взгляд Джареда промелькнул перед моим внутренним взором. Я не могу вернуться туда… Тристан будет дразнить меня, а Джаред… Что бы он сделал, если бы я снова появилась на пороге? Его огромный вышибала-телохранитель Амир выбросил бы меня на свалку?
Уголки глаз и рта Селесты приподнялись одновременно.
– Позавтракаешь со мной, прежде чем вернуться в Нью-Йорк?
– Почему ты на меня так смотришь?
– Как так? – она невинно похлопала ресницами.
– Взглядом кота, поймавшего канарейку.
Подруга моргнула, как будто понятия не имела, к чему я клоню.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты здесь, чтобы убедиться, что я не сдамся.
Она опустила свой странный взгляд.
– Я хочу, чтобы это была ты, а не Ева или какой-либо другой неоперенный. И судя по тому, что я видела на вечеринке в гильдии, Сераф Ашер хочет того же. Так что, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, не сдавайся.
Я скривила губы, вспомнив свое упавшее перо, мерцающее на черном мраморе.
– Я знаю, что давлю на тебя, Лей. Но я хочу увидеть, как ты добьешься успеха. А ты добьешься. Ты всегда справляешься с трудностями.
Я была похожа на крылатую версию Тристана. Когда образ летающего питбуля появился в моем сознании, я почти выдавила улыбку.
– Обещаешь дать своей Тройке еще один шанс? Или шестнадцать шансов?
Селеста смотрела на меня настолько широко раскрытыми, полными надежды глазами, что я вздохнула.
Я положила руку на ее узкие плечи.
– Я не пожертвую шестнадцатью перьями, но попробую еще раз. А теперь давай поищем эти pains au chocolat. Мне понадобится еда, если я хочу пережить этот день.
– Кстати, я храплю, – сказала Селеста.
Я рассмеялась.
– Рада слышать.
Карие глаза девушки сверкнули. У меня не было братьев и сестер. По крайней мере тех, о которых я знала. Нас отправляли в гильдии после первого же глотка небесного воздуха. Так что нашей настоящей семьей была не та, в которой мы родились, а та, которую мы создали во время обучения. Некоторые неоперенные считали эти отношения простой дружбой, но в узах, сплетенных в гильдиях, не было ничего простого.
По крайней мере, не для меня.
Мои отношения и с Селестой, и с Евой были глубокими и запутанными. Наша связь нарисована слезами и отточена смехом, и она не ослабевает всю жизнь.
Целую вечность.
Я прижала крошечную Селесту к себе.
– Спасибо, что пришла сюда и надавала мне по шее.
Ее веснушки потемнели.
– Расскажи теперь ты о своей миссии, – попросила я.
Пока подруга рассказывала о своем воришке, я задумалась, пришла бы сюда Ева, если бы не была занята своей собственной миссией. Интересно, преуспела ли она уже. Я выкинула эти мысли из головы и сосредоточилась на Селесте, которая была рядом со мной.
Которая была единственной, кто пришел меня поддержать.
Мы пробродили по кривым улочкам Парижа бо́льшую часть утра. После Селеста отправилась на встречу со своим грешником. А я прилегла вздремнуть на часик, который превратился в десяток часиков. Когда я проснулась, небо Элизиума уже стало пурпурным от звезд, а значит, на Париж тоже опустилась ночь.
Я не сразу встала – смотрела на звезды и обдумывала свое ужасное решение. Неужели я действительно подписалась на Тройку? Действительно ли я ходила к нему домой, встретила его и потеряла перо?
Я перевернулась на бок и обнаружила на соседней кровати маленький комочек, издающий тихое похрапывание и увенчанный копной длинных каштановых волос. Селеста.
Вздохнув, я сбросила одеяло и на цыпочках обошла комнату. Одной рукой я расчесывала волосы, которые в свете ангельского огня казались пронизанными медью и золотом. А другой расстегивала две верхние пуговицы черного платья, потому что моей груди в нем было тесно. Неужели она снова выросла? Я повернулась боком, осматривая свое тело. Корсаж определенно стал слишком тугим, но, если я расстегну еще несколько пуговиц, стану похожа на женщин с вечеринки Джареда. И хотя я хотела, чтобы меня снова пригласили в «La Cour des Démons», все равно не была в восторге от вероятности, что меня могут принять за одну из особых гостий.
Я шла туда по делу, а не ради удовольствия.
Я отложила расческу, схватила сумку и вышла из спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь. В отличие от сегодняшнего утра, многие неоперенные были уже при деле. И я снова ловила на себе пристальные взгляды, пока шла по гильдии.
– Bonsoir [26], Лей, – сказала Офан Полин, когда я проходила мимо нее.
Я улыбнулась и пожелала спокойной ночи. Я услышала, как неоперенный спросил Полин обо мне – «перевод из Гильдии 24», – а чуть позже тут и там зазвучало имя Ашера. Должно быть, он уже произнес свою речь. Он все еще здесь или уже ушел? И если ушел, помог ли пройти через поток кому-нибудь? Когда я вышла в сумерки, ревность окутала меня, как паутина. Едва заметная, но тем не менее липкая.
Я резко остановилась.
Ревность стоила Еве пера. Я взмолилась, чтобы со мной не произошло того же, и закрыла глаза, ожидая жжения. Я
