К ним с крайне недовольным видом приблизился Сабчаковский.
– Вы же понимаете, что происходит? – спросил у Джейми, игнорируя адвоката Климову.
– А что происходит, коллега? – спросил Игорь Наумович.
Он появился, как всегда, незаметно.
– Неужели вы не видите, что эти эмоциональные всплески затрудняют восприятие? Размывают истинную картину? Идет подмена…
– Коллега, – спокойным тоном проговорила адвокат Климова. – Детальная реконструкция является официально узаконенной процедурой.
Тот при слове «коллега» кисло скривился. А зря. Адвокат Климова посмотрела на него поверх больших черных очков и заботливо добавила:
– Я понимаю, возраст. Если процедура вызывает эмоциональные перегрузки, может, стоит взять паузу, отдохнуть?
– Вы… – задохнулся маститый прокурор. – Вы…!
– Дмитрий Дмитрич, позвольте вас на два слова, – как ни в чем не бывало вмешался Игорь Наумович Гершин и увел под ручку кипевшего возмущением Сабчаковского.
– Климова, ты страшный человек, – услышала она сдавленный голос Джейми, когда эти два монстра отошли достаточно далеко.
– А? – она обернулась, вся такая воздушная, в белых адвокатских одеждах, с беленькими крыльями.
– Я хотел сказать, что ты достойный противник, – выразил свою мысль ее оппонент, а потом добавил. – Пошли в круг, сейчас секретарь подаст сигнал.
– Откуда знаешь?
Он оглянулся:
– Думаю, тут все слышали ваш разговор с Сабчаковским и получили массу позитива. Теперь можно продолжать.
Джейми не ошибся, секретарь зорко наблюдал за обоими коллегиями. Как только господа судейские отвлеклись от темы слушаний и начали переглядываться, давясь смешками, объявил, что перерыв окончен.
Представители коллегий заняли свои места.
И все вернулось в ту самую точку.
***
Мир схлопнулся. Сузился в одну точку. В какой-то тоннель.
А в конце этого тоннеля за столом сидел мужчина с нечитаемым выражением лица. Руки сложены на столе. Какой-то странный взгляд, в глазах будто тлеющие угольки.
– Лена, клиент VIP, в наши края такие не забредают, а ты опыт работы имеешь, выручай, – успела ей шепнуть хозяйка. – Обслужи столик. Он огромные бабки платит!
Холод стремительно заливал ее.
Господи, ну до чего же ситуация напоминала ей уже пройденное…
В первый момент хотелось развернуться и бежать. Быстро, без оглядки. А потом пришло понимание, что бегство все равно не спасет. Не спасет.
И оставался мизерный шанс, что он ее попросту не узнает.
Сейчас он больше походил на застывшее изваяние, почти как в тот раз, когда она его в первый раз увидела. Память кольнула, подбросив ей несколько картин, напомнивших, что его видимому спокойствию доверять нельзя. Однако все-таки оставался шанс.
Пока смотрела, осознавала, в голове со страшной скоростью пронесся целый рой мыслей.
Нельзя показывать страх, может, тогда он не обратит на нее внимания. В конце концов, кто она для него? Так, маленький эпизод, развлечение на природе. Их миры попросту не соприкасаются, разные вселенные, вот и все. С какой стати ему помнить ее? Мало ли кого он…
С трудом подавила дрожь.
А кафе закрыли – так ведь он VIP клиент, с простыми людьми рядом не может. И это хорошо, не надо ему, VIP клиенту, с простыми людьми рядом. Просто не подавать вида, что они знакомы, он ее и не вспомнит.
– Знакомы?! – взорвалось в голове.
То, что между ними было, не повод для знакомства.
И осознание этого каким-то образом придало силы. Лена взяла приготовленный поднос, бегло оглядев, что туда насобирали. Дорогой коньяк (не подозревала, что в их забегаловке такой водится, не иначе как хозяйка из личных запасников вытащила), оливки, несколько сортов сыра, нарезанный лимон, фрукты…
Глубоко вдохнула полной грудью и подошла к столику.
– Добрый вечер, – не поднимая глаз, стала расставлять блюда.
***
Просто удивительно, как все повторялось. Он опять сидел и ждал ее. И опять прошло всего несколько минут, а ему казалось – вечность.
Наконец она появилась.
Женщина, которую он как ненормальный разыскивал больше трех месяцев. Женщина, на которой закоротило его половой рефлекс.
Сейчас. Скоро. Можно не спешить. Не уйдет.
Мережков очень внимательно всматривался в ее лицо, пытаясь понять, какого она сбегала от него? Неужели думала, не найдет?
А в глазах женщины в первые секунды отразился ужас.
Боится его. Вот и правильно, пусть боится. Он весь нервами изошел, пока разыскивал, это ей так просто с рук не сойдет.
Но ему почему-то не хотелось, чтобы она его боялась. Хотел узнавания, отклика, отголоска того, пережитого. В конце концов! Им же было хорошо вместе! Хорошо, так что…
Он знал это. Она не могла не помнить, такое не забывается.
Опять это идиотское желание увидеть ее улыбку.
Одернул себя, велел успокоиться. Цепко всматриваясь в ее лицо, ловил малейшие оттенки эмоций. А женщина теперь глядела иначе, исчез страх, сменился холодным безразличием. Спокойно взяла поднос и понесла к его столику. Лицо застывшее, улыбка какая-то неживая, будто приклеенная.
Боится.
Это ее дежурное «добрый вечер» царапнуло где-то в груди и неожиданно наполнило каким-то незнакомым горячим чувством. Поднялось изнутри предвкушение.
Не надо трястись. Я помогу тебе.
Сложил руки перед собой и, глядя, как она раскладывает перед ним приборы, медленно, с расстановкой произнес:
— Здравствуй, Лена.
Ну вот оно. Наконец-то. И узнавание, и отклик.
ГЛАВА 10
Этот прием часто помогал Мережкову в делах, если нужно было подавить оппонента или узнать его истинные мысли. Смутить, внезапно задать неудобный вопрос, ошарашить. Как бы хорошо человек не владел собой, в первый момент истина прыгает в глаза. Потом ее можно похоронить, спрятать, но сначала она беззащитна, потому что видна.
Сейчас, когда женщина невольно вскинула на него глаза, в них было столько…
Ужас. Он был просто осязаем. Жгучая тоска, он вдруг кожей почувствовал это ощущение загнанного животного, отчаяние. Презрение. Отстраненное презрение к нему, к себу, к ситуации, ко всему в целом. И под всем этим задавленную, но неистребимую память тела. Да! Именно это он в ней и искал!
Но мгновение прошло, и некий несгибаемый внутренний стержень стер эти чувства почти начисто, оставив на поверхности только одно — желание бороться. За себя, за свою честь. Она будто наглухо от него отгородилась.
— Здравствуйте, — холодно проговорила, опуская руки, и замерла.
Мережков был поражен. Маленькая женщина — воин. В ней силы духа столько, что… От осознания этого даже испытал удовлетворение и невольно дернул шеей. А ведь верно, он такой ее запомнил. Сильной, не покоряющейся насилию, и именно от этого безумно сладкой. Наверное…
Но ощущения пришлось подавить. Позже, не сейчас.
Неожиданно к тем непонятным чувствам, что он к ней испытывал, добавилось уважение. Уважение к женщине, как к силе, к достойному противнику. Такого еще в его богатой мужской практике не было, и это дополнило мозаику вкусов и пристрастий, как будто поставило на место такой нужный фрагмент, о котором он не даже не подозревал.
Уважение меняло многое.
Женщина продолжала стоять рядом, не шевелясь и не глядя на него.
— Сядь, — сказал он коротко и указал на стул напротив.
А сам знаком подозвал другую официантку. Елена тяжело выдохнула, на лице ее промелькнуло строптивое и одновременно загнанное выражение, подавленное железной волей. Она села напротив, но так и не взглянула в его сторону.
Чуть ли не бегом подскочила другая официантка, услужливо улыбаясь, заглядывая в рот богатому клиенту. И при этом стараясь не пялиться во все глаза на «счастливицу», которой выпала честь сидеть за одним столом с небожителем. Мережков знал этот взгляд, завистливый, жадный, сучий. Привычный. Именно так на него женщины всегда и смотрели.
