душе, до самого верха затопив её неопределенностью и тревогой. Я уже не могла с уверенностью сказать, что люблю Двейна. Всё вокруг окончательно стало зыбким и непрочным, и любая мелочь могла склонить чашу весов на свою сторону.
На следующий день Эс уже взял себя в руки и притворялся, что ничего особенного не происходит: с улыбкой пожелал доброго утра, привычно пододвинул чашку и устроился напротив, поглядывая то на меня, то на прыгающего по подоконнику Ниса. Видя все эти старания, мне оставалось только подыграть. Спросонья я обычно не слишком разговорчива, а потому всё шло почти, как всегда, но мы оба знали, что это прощание. Ошибиться было невозможно.
Завтрак тянулся бесконечно. Давно остыл нетронутый чай, а мы всё сидели за столом, будто и в самом деле забыли обо всех планах.
— Ты готова? — спросил он, наконец.
— Да.
— Если хочешь, можешь взять с собой любые вещи. Я помогу отнести.
— Мне некуда надевать те платья и украшения, так что ничего не нужно. Пусть остаются.
— Ладно.
Кивнула, удивляясь тому, как он находит в себе силы сохранять видимость присутствия духа. Сама-то я даже отвечать нормально не могла: голос не слушался.
До границы леса добрались словно во сне. Когда деревья расступились, и показался знакомый мостик через ручей, а за ним — наша деревня, я никак не могла в это поверить: слишком уж быстро. Должно быть, когда искала танцующих под луной змей, я всё же сбилась с тропинки и порядком заблудилась, а сейчас мы шли самым коротким путём.
— Неужели не узнаёшь? — рассмеялся Эсайдес. — Вон же твой дом. Отсюда его как раз хорошо видно.
Момент обретения желанной свободы от змей представлялся мне едва ли не самым счастливым, но, стоя почти на пороге родного дома, я с трудом могла дышать от невидимой тяжести, сдавившей грудь. Радости не было и в помине. Только тоска, чувство утраты чего-то очень важного и упрямое нежелание расставаться.
Не пытаясь подобрать какие-то слова, просто изо всех сил обняла Эса, и, растеряв всё показное спокойствие, он немедленно ответил такими же отчаянными объятиями.
— Что бы ты ни решила, не ходи больше в лес, милая. Пообещай мне.
— Не буду, — кивнула покладисто, продолжая прижиматься к его груди. — Правда.
— Вот уж не думал, что когда-нибудь услышу от тебя такое, — фыркнул, погладив по волосам, и тут же тяжело вздохнул. — Если выберешь его, даю слово, что не стану мешать. Уеду в другую деревню, наверное: знать, что ты прямо тут, рядом, и не иметь возможности увидеться — невыносимо. Но если захочешь остаться со мной — в лесу или в Фелоре, не важно! — я снова буду ждать тебя у реки. Совсем как раньше.
Я всегда дорожила Эсом, а в последнее время он и вовсе стал особенным, но сказать на прощание мне было нечего. Все заверения звучали бы фальшиво, а признаться, что за эти дни, кажется, успела полюбить его, не хватало смелости. Не хотелось давать ему ложную надежду: лучше уж с самого начала знать, что рассчитывать не на что. Всё-таки с мы Двейном вместе уже много лет. Любовь к нему точно сильнее чувств, появившихся всего за пару дней. Лишившись подпитки, они угаснут столь же быстро, как и вспыхнули. Это как с мечтой о Фелорском университете: постепенно я всё забуду. Так всегда бывает.
Казалось, мы никогда не отважимся отпустить друг друга, но Эс всё же отстранился, заглядывая в глаза, и улыбнулся:
— Я люблю тебя.
Соблазн признаться в ответ был почти непреодолим, но вместо неосторожных, необдуманных слов потянулась к нему поцелуем. Учитывая, что нас уже могли видеть, это тоже было довольно опрометчиво, но о конспирации я тогда заботилась меньше всего. Эсайдеса здравомыслие тоже временно покинуло. Пытаясь ещё хоть на миг отложить момент, когда нам придётся пойти в разные стороны, он целовал так нежно и сладко, что, соберись вокруг все деревенские, мы бы, наверное, даже не заметили.
Поблизости зазвучали голоса: кто-то шел к ручью, громко обсуждая свежие сплетни.
Среди молодых, тонких деревьев нам было не спрятаться.
— Мне пора, — выдохнул Эс с сожалением. — Решайся, Клирия. Если не испугаешься, приходи к реке через три дня. Я буду там.
Он бесшумно и быстро исчез в подлеске, а мне оставалось только пойти домой.
Ни с кем из знакомых говорить не хотелось. Даже просто смотреть на них, занятых повседневными делами, было грустно. Год за годом — одно и то же. Ничего не меняется. Ловя на себе откровенно любопытные взгляды, я всё ускоряла и ускоряла шаг, так что под конец почти вбежала в наш старый маленький домик. Он встретил меня родными, но уже позабытыми запахами, небывалым порядком и странной, почти нежилой чистотой.
Сидя возле кухонного окна, мама держала на коленях одно из моих платьев, а в руке сжимала нитку с иголкой. Должно быть, снова зашивала одежду, которую я часто нечаянно рвала во время прогулок по лесу. Увидев меня, она отложила работу в сторону и с недоверчиво-счастливой улыбкой поднялась навстречу.
Как и мечтала, бросилась её обнимать, стараясь при этом не сделать больно. Пока мы жили вместе, я этого не замечала, но теперь вдруг ясно увидела, что за последние годы мама незаметно постарела: стала немного меньше ростом, в тёмных волосах засеребрились первые седые пряди, а на лбу и в уголках глаз поселились морщины. Это сбивало с толку. Казалось, я провела у змей несколько лет, а не дней.
Справившись с первым удивлением, она засуетилась, принялась накрывать на стол, словно для важного гостя.
— Не надо ничего, — вяло попробовала отказаться. — Давай просто посидим. Я очень соскучилась.
Так странно. Её сияющие глаза и улыбка не могли полностью согреть меня. Не могли отвлечь от размышлений о том, чем сейчас занят Эсайдес. Казалось, всё идёт неправильно и я не там, где должна быть, не на своём месте.
Но она всё же сделала нам чай и даже достала откуда-то конфеты, а потом села рядом. И пока мы его пили, я рассказала обо всём, что было в лесу. Поначалу это давалось с трудом, но чем дольше говорила — тем легче слетали слова. Умолчала лишь, как много мы с Эсом целовались. Хотя по возникающим паузам и проступающему порой румянцу мама, кажется, и так всё поняла. Она слушала не перебивая, только время от времени то ли грустно, то ли задумчиво улыбалась, а когда я выдохлась, подвела итог:
— Влюбилась всё-таки…
То, так
