— Что ты со мной сделала?
— Почему ты на нас зол? — спокойно спросила я.
Он покачал головой, потер руку.
— Блейк, сделай мне одолжение: в следующий раз, когда я окажусь на грани смерти, не спасай меня, и своим сраным вампирам не позволяй это сделать.
— Ты скорее в страшных страданиях сгниешь до смерти, чем позволишь Истине высосать из тебя гниль?
Трэверс посмотрел на меня, в его глазах плескалась настоящая боль.
— Да, — прошептал он.
Глядя в его глаза с расстояния касания, я понимала, что он серьезен. Что-то в кормлении Истины обеспокоило его настолько, что он решил, что смерть предпочтительнее.
Не знаю, что отразилось на моем лице, но Трэверс резко развернулся и, так и придерживая руку, быстро направился к лифтам.
— Что ты только что с ним сделала? — спросил Гонсалез.
— Всего лишь чуточку утихомирила его гнев. И все.
— Неужели нам не все равно, что происходит с Трэверсом? — спросил Никки.
— «Не все равно» в каком смысле? — спросила я.
— В смысле живет от или умирает?
— Истина рисковал своей жизнью ради спасения Трэверса, поэтому пусть уж лучше будет жив.
— Тогда обеспечь ему надзор с целью предотвращения самоубийства, — произнес позади нас Сократ.
Я повернулась и посмотрела на него.
— Что?
— Обнаружив у себя ликантропию, получив благодарность за храбрость и пережив изъятие полицейского жетона, я подумывал сунуть дуло пистолета в рот. Мне знаком этот взгляд.
— Тебе тоже знаком этот взгляд? — спросила я, глянув на Никки.
— Если бы у меня не было брата и сестры, о которых нужно заботится, я бы сделал это еще ребенком.
Я понимала, что под «этим» подразумевалось — самоубийство. Вот черт, Никки только что рассказал мне, что серьезно подумывал о самоубийстве, когда был подростком, а может и еще раньше. Не знаю, сколько ему было, когда все это началось.
Я взяла его ладонь в свою, не заботясь о том, что это могли увидеть остальные полицейские. Меня едва не стошнило без реальной причины. Они бы приписали себе очки превосходства. Если им так хочется приписать себе очки за превосходство надо мной из-за того, что я взяла своего любовника за руку, то флаг им в руки. В этот момент мне было куда важнее поддержать Никки, чем быть самой крутой в этом здании.
Никки опустил взгляд на наши сплетенные руки и улыбнулся. Лишь одна эта улыбка была достойна того, чтобы я вынесла подначки из-за держания за ручки.
— Почему спасение жизни Трэверсу твоим другом-вампиром, подтолкнуло его к грани самоубийства? — спросил Гонсалез.
— Не знаю, — ответил Сократ. — Но что-то его испугало.
Открылась дверь в комнату. Вышел Мика. Под глазами у него не было темных кругов; больше походило на то, что из-за отсутствия отдыха кожа под глазами исчезла и те казались пустыми провалами. Мне уже доводилось видеть как он не спал на протяжение долгого времени, но выглядел тогда на порядок лучше, но порой на тебе отражается не количество часов отдыха, а качество их проведения.
Всего каких-то несколько минут назад я была на него так зла, но увидев его усталые, такие унылые красивые шартрезовые глаза, захотелось как-то ему помочь. Я отпустила руку Никки и пошла навстречу Мике.
Он выглядел почти удивленным, но затем, когда я его обняла и крепко прижала к себе, он сжал меня в ответ и уткнулся лицом в мои волосы. Его дыхание было прерывистым, а затем я почувствовала, как по шее потекло что-то горячее. Все, что покидает тело, секунду или две горячее, но, соприкоснувшись с воздухом, теряет свое тепло. Ничто не выдавало его плача: плечи не тряслись, он был почти неподвижен, а из-за того, что он зарылся лицом в мои волосы, никто не видел того, что я ощущала. Его горячие слезы падали на мою кожу и, скатываясь по шее, остывая.
Я обнимала Мику, позволяя его соленым слезам оставлять дорожки на моей коже, и не могла на него злиться. Все, что в этот момент я могла делать — это крепко его обнимать. Это не казалось достаточным, но порой, когда все катится к черту, крепко держащие тебя руки — это все.
Гонсалез повез Беатрис домой, взявшую обещания с оставшейся в коридоре полиции, что при малейших признаках изменений они позвонят. На прощание она поцеловала меня и Мику и ушла без извинений за то, разваливается на части. Я бы ощущала себя вынужденной извиниться, но это же я. Сократ забрал Домино в отель, где тот мог отпустить своего внутреннего тигра и не оказаться подстреленным полицией. Также Сократ хотел держаться подальше от меня и моей ново-обретенной внутренней гиены. Вообще-то он даже сказал:
— Есть у тебя такая тенденция очень быстро обзаводиться животным зова, а я бы предпочел им не быть.
— Это не значит, что мне подойдет любая гиена, — ответила я.
— Тогда какое-то время я бы предпочел держаться подальше.
Согласна.
Я убедила Мику пройти в кафетерий. Никки отправился с нами, как и остававшийся с Микой телохранитель — Брэм. Он был сто восемьдесят сантиметров ростом, темноволосый, красивый, с чрезмерно бугристыми мышцами, хотя был худее Никки и не настолько накачанным. Во многом Брэм и Арэс были темной и светлой копией друг друга. Впервые я встретилась с Брэмом после того, как стреляла в его любимого соратника и хорошего друга. Я не знала, что ему сказать и должна ли вообще что-то говорить по этому поводу. Когда я сомневалась в личных вещах, то вела себя как обычно: ничего не делала. Если Брэм поднимет эту тему, я с этим справлюсь, но если нет, буду помалкивать, пока не решу, что и как сказать.
Никки шел впереди нас, Брэм завершал нашу вереницу, а посередине, держась за руки, шли мы с Микой. Он знал, что нужно держать меня за левую руку, чтобы правая, которой я держу пистолет, была свободна. По большей части для меня это было обычным делом, особенно, когда я была на работе и вооружена до зубов для охоты на вампиров. Мило, что Мика без напоминания, даже под влиянием такого стресса, об этом помнил. Я любила его по множеству причин, но больше всего за то, что он так спокойно относился к этой части моей жизни. Конечно, его нормальное отношение объяснялось тем, что он вырос с отцом-полицейским.
Мы выбрали столик в углу так, чтобы за нашими спинами оказались две стены, а перед глазами практически все пространство кафетерия. Брэм и Никки заняли места за соседним столиком, как поступали телохранители, пытаясь дать вам уединенность и все же обеспечить безопасность.
Было немного странно, что Никки остался на втором плане, телохранителем, и вел себя так, словно они с Брэмом имеют одинаковое значение для нас с Микой. Никки жил с нами, мотался из «Цирка Проклятых» в округ Джефферсон и обратно. Если я не была с Микой, Натаниэлем или Жан-Клодом, то была с ним. Казалось бы, это должно создать разницу, но мне хотелось побыть с Микой наедине. Нам нужно было серьезно поговорить, вероятно, о многом, но сперва ему требовалась еда и вода, или, может, кофе.
