Несчастные, обнаружившие в себе неожиданные и более чем странные пристрастия, были только первыми жертвами козней злого. Еще неделю назад эти люди могли совершенно свободно общаться и работать, теперь же у каждого из них была своя тайна, делавшая его уязвимым. Страх быть разоблаченными превращал их в легкую добычу для шантажиста, а злой был шантажистом с большой буквы. В его планах было развратить весь дворец, чтобы, дергая за нужные ниточки, управлять всеми этими марионетками так, как ему нужно.
Владыка Зимруд ушел в свои покои не сразу, он еще какое-то время сидел на зеленной лужайке террасы перед тронным залом. Прямо на траве. Его мучили неведомые предчувствия и воспоминания. Всему виной было предстоящее замужество его девочки Янсиль. Царь понимал, что нельзя держать ее при себе вечно, но и расстаться с ней было для него тяжело. Такие вещи, хоть и ждешь их и готовишься, всегда происходят нежданно. Его маленькая дочка повзрослела нежданно. Живой портрет его Нитхиль.
Царь вспомнил свою первую, самую любимую, единственную любимую жену. Когда он впервые ее увидел, ей было двенадцать лет, он еле дотерпел, пока девушке исполнилось четырнадцать. Как он ее любил… Зимруд вздохнул, на его глаза навернулись слезы. Они прожили вместе пять лет, пять безумно счастливых лет. А потом какая-то непонятная болезнь за несколько дней унесла веселую, смешливую, светлую девочку с зелеными глазами и золотистыми, как солнечные лучи волосами.
А теперь ему придется расстаться с Янсиль. Владыка почему-то страшился будущего, его беспокоила судьба дочери и судьба царства. В конце концов, у него ведь может так и не родится сын, и муж Янсиль станет его наследником. У него нет права на ошибку.
* * *
Властитель пустыни Зимруд был если не образцовым, то очень хорошим правителем, он всегда пекся о благосостоянии своего народа, следил, чтобы не было притеснения или беспорядков. Имея практически неограниченную власть, Владыка не был испорчен вседозволенностью. Сам он был человеком верующим, это делало его снисходительным к слабостям других, однако, были вещи, которых он не принимал.
Зимруд всегда помнил, что Создатель не терпит лжи, а такие вещи как супружеская измена, проституция, мужеложство, злое колдовство — это ложь по умолчанию. Он, скрепя сердце, позволял содержать дома увеселений, в которых жили проститутки, но следил, чтобы со временем этих женщин выдавали замуж за того, кого они выберут сами. Не важно, пусть женщина хоть сто раз шлюха, у нее все равно есть сердце, а в этом сердце есть любовь.
Скажете, что царь был романтик? Да. И он этого не стыдился. Зимруд считал, что лучше быть романтиком, чем циником. Если бы не умерла его любимая Нитхиль, он оставался бы ей верен до конца своих дней. Он и сейчас, имея столько жен и наложниц, прежде всего, узаконивал отношения, чтобы войти к этим женщинам с чистой совестью. К сожалению, он их не любил, и это его огорчало. А в дружбе Владыка Зимруд был верен и честен, и считал, что любить друга можно больше жизни, но путать любовь и секс нельзя.
Колдунов не слишком жаловал и их услугами пользовался лишь в экстренных случаях, для раскрытия преступлений. А злых колдунов сразу высылал из страны.
Властитель хотел, чтобы в его владениях царил мир. И покой. И совершенно не хотел навлечь на свою страну гнев Божий. Ибо свежа была у всех в памяти судьба двух городов соседнего царства, подвергшихся за такие непотребные забавы уничтожению небесным огнем. Царю положительно не хотелось, чтобы его любимый Симхорис, а главное, предмет его гордости — прекрасный дворец с дивными садами, подвергся уничтожению огнем из-за невоздержанности и распутства его подданых.
Если бы Властитель знал, что зло уже пустило корни прямо в его доме, что оно прямо сейчас наблюдает за ним ясными глазами юного гостя — северянина…
Разумеется, в стране, в Симхорисе, да и в самом царском дворце прямо под носом у Владыки Зимруда творилась масса мелких и крупных преступлений, потому что уследить за всем, увы, невозможно. Но любое тайное дело со временем становится явным. И царский советник, и лекарь, прекрасно знали, что Владыка не приветствовал однополых развлечений, а попасться на таком деле — верный способ навсегда потерять его расположение и доверие.
Просидев пару часов на террасе, Владыка Зимруд понял только одно, будь ты царь, или самый последний нищий кочевник в пустыне, твоя гордыня ничто. Тебе все равно придется пройти через то, что тебе неприятно и делать то, чего совсем не хочется. Он встал, провел ладонью по лицу, словно стирая грустные мысли. Завтра утром он зайдет к Янсиль и скажет ей… Объявит ей свою волю.
* * *
Вельможный князь Баллерд, войдя в покои своей племянницы Элении, застал ее за вечерним туалетом. Служанка причесывала длинные светлые волосы девушки костяным гребнем, а принцесса сидела, закрыв глаза и откинувшись на невысокую спинку кресла перед зеркалом. Он замер на пороге, проникаясь желанием, племянница была хороша, а у князя давно не было женщины, тем более такой, как она. Он сам воспитал в девушке страсть к жестоким наслаждениям, она знала, чего хочет, была лишена стеснения и ни в чем не уступала ему. Князь поправил ставшую тесной одежду, в этот момент Эления, словно почувствовав его взгляд, открыла глаза и уставилась на Баллерда в зеркало. Он нахмурился, дерзкая девчонка, следует ее наказать, вслух сказал:
— Наша миссия увенчалась успехом, через три дня ты выедешь в Симхорис, твой жених ждет тебя с нетерпением.
Эления фыркнула, властным и пренебрежительным жестом отпустила служанку, потом повернулась вполоборота к князю и недовольным тоном выдала:
— Шестой женой. Великое счастье!
— Не беспокойся, — он стал подходить ближе, — Я позабочусь о том, чтобы ты стала первой.
— Когда? Через сто лет?
— Нет, очень скоро.
И Эления отвернулась к зеркалу, игнорируя его, но Баллерд уже стоял у нее за спиной. Он лениво потянулся, взял легкий шелковый шарф с ее туалетного столика и неторопливо обвил им шею девушки. Она не шевелилась, лишь задышала глубже, и глаза подернулись дымкой желания.
— Закрой дверь, — шепот Элении был слегка хриплым.
— Зачем?
— Могут войти…
— И что? — его голос тоже был хриплым от нахлынувшего желания, — Думаешь, это помешает мне наказать дерзкую девчонку, как она того заслуживает?
Легкий стон страсти сорвался с ее губ, когда он чуть сильнее затянул на ее шее шарф.
— Баллерд, я скучала… Аххххх…
— Придешь в башню, поняла? — он затягивал и отпускал шарф и гладил ее тело поверх ночной рубашки, спускаясь все ниже.
