на прогресс.
Ему трудно. Внутри него столько всего происходит в последнее время, что мысли о том, что его кровь заражена, действительно кажутся правдивыми.
– Я должен был попрощаться.
– Нет, ты не должен был уезжать.
Если они будут продолжать в таком тоне, то разговора не выйдет. Мэтт вздыхает. Эстер тоже вздыхает, но уже не выглядит такой непробиваемой, как минуту назад.
– Слушай, я была ребенком, ладно? Я была тем ребенком, которому необходимо объяснять что-то, чтобы он не додумывал сам.
Это звучит так, словно Эстар выталкивает из себя слова, которые долгое время пыталась спрятать поглубже.
– Я знаю, и я облажался, но я скучал.
– В последний раз мы разговаривали по телефону, когда мне было четырнадцать, – она разочарованно улыбается, и Мэтт не может сдержаться, когда слово «чёрт» срывается с его губ. – Почти два года назад. Мама позвонила тебе, чтобы поздравить с Днем рождения, а ты спешил к друзьям. И я успела только сказать пару слов, а потом ты сказал коротко «люблю тебя» и повесил трубку. Это был твой День рождения. День, в который я раньше будила тебя, принося тебе апельсиновый сок в постель.
Она заправляет каштановую прядь себе за ухо и опускает взгляд на свои ладони.
Мэтт ненавидит себя всем своим существом за то, что причинил ей столько боли.
– Прости меня.
– Я не злюсь, – она смотрит в глаза, Мэтт верит каждому ее слову. – Вернее, злюсь, но не на того тебя, который тогда уехал. Сейчас я понимаю, как много всего ты пережил, и почему тебе пришлось покинуть город. Я злюсь на того Мэтта, который вернулся.
Наверное, ему стоит прервать ее и успокоить, объяснить что-то, но Эстер говорит, впервые говорит много, и он не может заставить свои губы разомкнуться.
– Когда я перешла в старшую школу, я подумала о том, что ты бы гордился тем, что все мои баллы высшие. Когда я познакомилась с Бреттом, я подумала, что он тебе не понравился бы, потому что он такой же упертый засранец, – она засмеялась, и Мэтт улыбнулся в ответ. – А потом ты вернулся, и Ребекка – это все, что занимает твои мысли, а я даже ненавидеть тебя не могу, потому что читала про пары, и сама влюблена, поэтому понимаю, что это такое.
– Эстер, – он не выдерживает и пересаживается на кровать, откуда легко может дотянуться и погладить сестру по коленке. Она не отталкивает его, не плачет, не говорит больше ничего. – Познакомишь меня с ним?
В ее глазах словно тает огромных размеров озеро – растекается по ярко-коричневой радужке и переполняет.
– Ты его возненавидишь.
– С этим разберемся.
Она пихает его в плечо и смеется, хлюпая носом. Мэтт тоже хохочет, делает попытку проконтролировать свои эмоции, но потом плюет на все и обхватывает Эстер рукой за шею, подтягивая к себе. Он прижимает ее так крепко, как только может, и сил не хватает, чтобы выразить все чувства словами.
– Сходим куда-нибудь на выходных?
Сестра кивает и, наконец, обнимает его за талию, перебираясь на коленки – как когда-то, восемь лет назад.
Это словно воздух, к которому долгое время не было доступа. Он дышит. Мэтт дышит. Это чувство хочется оставить внутри себя навсегда.
Когда он покидает комнату Эстер, в доме царит тишина. Уже почти полночь, поэтому он совершенно не ожидает встретить Ребекку в коридоре. Она поднимается по лестнице к своей спальне, неся стакан молока в руке. Увидев Мэтта, хмурит лоб и останавливается, внимательно всматриваясь в его лицо.
– Вы помирились? – тихо спрашивает она.
Мэтту удивительно, что Ребекка вообще заметила, что им с Эстер нужно было помириться.
– Не знаю, – отвечает он и подпирает стену плечом. – Время покажет.
Они стоят и смотрят друг на друга вместо того, чтобы разойтись по своим комнатам. У Ребекки уставший вид, ей безумно идет этот чертов стакан молока в руке, и это поразительно, потому что, как вообще стакан молока может кому-то идти?
Мэтт решает, что то, что Ребекка не уходит – это его шанс полюбоваться ее лицом, ее красивой бледной шеей, которая выглядит так потрясающе сексуально, ее худыми плечами, спрятанными под пижамной футболкой и аккуратными пальцами на босых ногах.
Когда он заканчивает рассматривать Ребекку, та уже допивает свое молоко, поглядывая на него из-под длинных изогнутых ресниц. У Мэтта разбивается сердце от желания прикоснуться к ней. Он делает шаг вперед и замирает, ожидая, что она попятится назад. Но она стоит и не двигается, только хлопает глазами немного удивленно, а у самой любопытство блестит в бесовских глазах.
Еще один шаг.
Ребекка опускает руку, в которой зажат стакан, и Мэтту кажется, что она сейчас ударит его им. Но ничего не происходит.
А потом третий шаг, и это последний, потому что между ними не остается расстояния совсем. Ребекка дышит, а Мэтт не может. Он смотрит на то, как вздымается ее грудь, как дрожат ресницы и припухшие губы поджимаются…
Бесконечно красивая и неидеальная.
Мэтт поднимает руку и почти касается пальцами кожи на щеке Ребекки, когда та вдруг говорит, предварительно набрав воздуха в легкие:
– Притронешься ко мне, и я заору на весь дом.
Она в миллиметрах. Всего пять чертовых миллиметров до теплой кожи, всего одно прикосновение, чтобы получилось сделать вдох.
Мэтт опускает руку, и та болтается беспомощно в воздухе.
– Что у тебя с Мартином Кэмпбелом?
Осуждение, с которым она смотрит на него – твердое и осязаемое. Оно, как кусок деревяшки, его можно потрогать, его можно погладить, а еще им можно убить или выбить последние крупицы кислорода из легких.
– Ты следил за мной, – она говорит это с отвращением, а Мэтт даже не пытается себя успокоить или оправдать. – Ты… ты просто…
Слышно, как сердце девушки бухает, ударяясь об ребра. Мэтт отходит на шаг и прячет руки в карманы. Непонятно, что это – защитная реакция, признаки заражения крови или же просто первая стадия сумасшествия, но он улыбается. Улыбается и говорит:
– А ты не такая уж и чистенькая, да, Ребекка?
Она сжимает пальцы – стекло в ее руке опасно трещит, и, если бы это была рука оборотня, то осколки уже посыпались бы по полу со звоном.
– Ты еще хуже, чем я думала, – выплевывает она и скрывается за дверью в свою комнату.
Мэтт чувствует, как волк внутри него скручивается в клубок.
Субботнее утро – время, когда Филип не на работе. Мэтт чует аромат его фирменного печенья даже из-за закрытой двери своей комнаты. Он промокает волосы полотенцем, растирает лосьон после бритья по
