щекам – решение гладко побриться пришло неожиданно, и сейчас на него в зеркало смотрит Мэтт, помолодевший лет на пять.
Вряд ли Ребекка вообще обратит внимание на то, что он слегка поменял стиль (особенно после их последнего разговора), но попытаться стоит.
Он спускается на кухню. Во всем доме стоит тишина – родителей нет, а Эстер и Ребекка, вероятно, все еще спят.
Филип портит ему настроение, едва на него взглянув. Его рот набит печеньем, но у него все равно получается выговорить:
– До этого было лучше, – брат прикладывается ртом к пакету с соком. Он показывает пальцем на его лицо, уточняя: – Щетина.
Мэтт вынимает кружку из шкафчика и решает проигнорировать его, явно необъективное, мнение.
Пока он наливает кофе, Филип вынимает вторую порцию печенья из духовки. Приятный запах горячей выпечки напоминает Мэтту о том, что он голоден – живот начинает издавать звуки. Печенье отправляется на тарелку.
Филип ставит его на стол и садится. Мэтт занимает стул напротив и обнимает свою кружку руками.
Они молча смотрят в стол, а потом говорят одновременно:
– Я иду гулять с Эстер и Бреттом сегодня.
– Нолан предложил мне съехаться.
– Что?
– Что?
Они таращатся друг на друга. Филип моргает, Мэтт сидит с застывшей над тарелкой рукой. Печенье так и остается лежать на своем месте.
– Подожди, ты идешь гулять с Эстер? Вы помирились?
Мэтт вскидывает брови.
– Ты серьезно, Филип? Речь вообще не о том, Нолан предложил тебе съехаться!
– Да, и что?
– С ума сошел? Отличные новости – вот что.
Брат откусывает от печенья песочный краешек. Жует его, тщательно работая челюстями. Мэтт смотрит на него, не в силах понять, что происходит.
– Что не так? Он тебе не нравится? – он делает глоток из кружки. Кофе приятно обжигает нёбо и стенки горла.
Филип кладет печенье на стол и вздыхает, складывая руки.
– Очень нравится, просто… Если я соглашусь, то придется рассказать маме, что Нолан знает о нас. И что я, кажется, бисексуал.
– Думаю, о последнем она догадывается, ведь ты менял парней, как перчатки, когда был подростком. Это ничего, Филип. И то, что Нолан человек – тоже.
– Да, но те обстоятельства, при которых он узнал об оборотнях…
– Узнал, когда ты спасал его жизнь.
Мэтт кивает собственным словам для усиления эффекта. Филип все еще мнется, видно, как сомнения терзают его изнутри.
– Я нарушил правила.
– Ты спас его. И этот парень, он влюблен в тебя по уши, – Мэтт довольно хмыкает, увидев, что уголок губ брата наконец-то изгибается в улыбке. Он добавляет: – Красавчик, к тому же.
Филип бьет его по плечу кулаком.
– Давно ли вы стали экспертом по парням, братишка?!
Они смеются, и дальше завтрак протекает легко.
Филип сообщает Мэтту о том, что по делам стаи родителям пришлось отлучиться на несколько дней, поэтому в ближайшее время придется справляться без них. Мэтт собирается позвонить своему прежнему работодателю и уточнить, когда именно пришлют его документы. Бездельничать – это круто, особенно, когда его брат готовит такое печенье, но ему нужна работа, иначе он сойдет с ума, постоянно ничего не делая.
Ребекка врывается на кухню, впихивая руки в рукава толстовки и разговаривая по телефону одновременно.
Мэтт втягивает носом аромат ее геля для душа и чистого теплого тела и чувствует, как оживает внутри.
– Нет, я не проспала, Эмма! – рявкает она, прижимает трубку плечом к уху и открывает холодильник, наклоняясь к нижним полкам так провокационно, что Мэтту приходится отвести глаза. Филип смотрит на него издевательски. – Да мне все равно, что там бесит Тима, скажи, чтобы заткнулся. Я приеду через… Через полчаса буду, Эм, все не ори!
Ребекка сбрасывает вызов и откусывает здоровенный кусок от яблока. Мэтт старается сконцентрироваться на узорах, что усыпают скатерть, а не на том, как соблазнительно стекает яблочный сок по подбородку девушки.
– Куда ты идешь? – интересуется Филип и придвигает к ней тарелку с печеньем.
Ребекка запивает яблоко молоком из пакета, а за печеньем даже не тянется, и у Мэтта появляется желание надавать ей по заднице.
Ребекка пожимает плечами:
– Кое-куда.
– Никуда не пойдешь, пока не ответишь, – голос Филипа уверенный и холодный. Мэтт думает, что не смог бы говорить так с ней.
Девушка закатывает глаза и подходит к столу, за которым они сидят. Кружка Мэтта вдруг оказывается в ее руке, и, пока она пьет его кофе, Мэтт считает удары собственного сердца. Это невозможно объяснить, это слишком интимно – знать, видеть, как ее губы касаются того места, где только что были губы Мэтта. Она чуть морщится, вероятно, из-за того, что кофе слишком крепкий, а потом возвращает кружку.
– У меня тренировка, – чеканит она. Мэтт чувствует себя полным ничтожеством, потому что он смотрит на свою кружку с благоговением.
– О’кей, но будь дома к ужину.
– Какой в этом смысл? – Ребекка прячет руки в карманы своей толстовки. – Если Мэтт и Эстер уйдут, а Джозефа и Натали нет?
– Ты что, подслушивала? – Мэтт впервые за утро обращается к ней.
– Да, – ну хоть не врет.
Филип встает и складывает часть печенья в пакет, который потом наглым образом запихивает Ребекке в рюкзак. Она наблюдает за его действиями с такой недовольной рожей, что Мэтт не знает, умиляться ему или злиться.
– Значит, поужинаем вдвоем, – Филип возвращается на свое место. Ребекка со вздохом кивает.
– Ладно, нянечка Фил, как скажешь, – потом она обходит стол полукругом, наклоняется к Мэтту и добавляет: – Кстати, раньше было лучше.
Она легонько царапает то место, где когда-то у него росла щетина, и уходит, на ходу подтягивая штаны. Мэтт давится воздухом.
Тим пытается орать на нее первые десять минут тренировки – Ребекка немного глохнет, но продолжает игнорировать его крик до тех пор, пока ему самому не надоедает, и он не садится на траву, закуривая.
– Как же вы бесите меня, – Тим выдыхает облако дыма и всю свою ненависть в по-осеннему прохладный воздух.
Ребекка немножко залипает на его губах – не в сексуальном плане залипает, а просто потому что невозможно не залипнуть. Тим сыграл очень большую роль в ее жизни, и сейчас, даже если они и гнобят друг друга, это всегда больше походит на представление, в реальности же они заботятся друг о друге. Ребекка сама не знает, как такое возможно, учитывая, насколько они разные, но это так.
Эмма с Ребеккой отходят к центру поля, чтобы начать бросать мячи стоящему на воротах Лео. Тот изображает какой-то безумный танец, больше похожий на пляски индейцев у костра, и принимает исходную позицию.
– А ты не бесись, – Ребекка замахивается и бьет. Попадает
