– А что же с Женей случилось? Она в Россию так и не вернулась?
Тетушка качает головой:
– Нет, не вернулась. И писем больше от нее мы не получали. А у Паулуччи не только среди московской, но и среди петербургской знати покровители были – должно быть, те, кто пользовался его сомнительными магическими услугами. Вот и замяли дело. И стали его снова в свете принимать. На одном балу он к Анне и подошел – дескать, так и так, забыть вас не смог и продолжаю надеяться на взаимность. И письма ей присылал каждый день – она их сразу в огонь бросала, да только замечать я стала, что такая преданность не то, чтобы ей по сердцу пришлась, но неприязни уже не вызывала. Однажды решилась я с ней серьезно поговорить, а она и расплакалась – понимаю, говорит, что он бесчестный и страшный человек, но ничего с собой поделать не могу. Должно быть, животным магнетизмом он обладал, раз даже такая умная и магически способная девица, как моя Анна, перед ним не устояла.
Она ненадолго замолкает, и я ее не тороплю. Я уже прониклась симпатией к совсем незнакомой, но уже почти родной тёзке.
– Стала я думать, как ее от этого прохиндея уберечь. И ничего другого не придумала, только как замуж ее выдать. Если бы маркиз свои попытки ее соблазнить не оставил, так у мужа законное право было бы по-мужски с ним разобраться. Да и зачем бы Паулуччи понадобилась чужая жена, когда вокруг было полно молодых девиц?
– Значит, это вы выбрали графа Данилова?
До этого я не могла понять, почему молодая девушка с хорошим капиталом (а на бесприданнице разорившийся Данилов жениться бы не стал) решила выйти замуж за такого подлеца. А теперь ответ нашелся – она хотела избежать отношений с подлецом куда большего пошиба.
Тетушка грустно кивает:
– Своими руками толкнула ее под венец. К ней тогда многие сватались. Она же красавица, как и ты. И с хорошим приданым. А Данилова я из всех выбрала, потому что понадеялась, что после свадьбы они к нему в поместье уедут, вот и отвяжутся от Паулуччи. Не потащится же маркиз в глухую провинцию. Это уж потом, после свадьбы и отъезда Анны из Москвы мне про Данилова немало нелицеприятного рассказали. И про то, что картежником он был, и про то, что полученное от дядюшки имении разорил почти. Нет бы пораньше, я бы и остереглась Анну за него выдавать. Ну, да нам с ней тогда не до раздумий было.
– Должно быть, вы ждали писем от племянницы? – предположила я.
Еще один кивок с ее стороны:
– Ждала. Она обещала писать часто, а ни одного письма так и не прислала. А на прошлой неделе дошла до меня весть о гибели графа, вот и дрогнуло сердце. Подумала, не стряслось ли с самой Анной чего. К тому же, Паулуччи тоже из Москвы пропал. Мой знакомый из тайной императорской магической службы сообщил, что получили они ответ из Италии, и говорилось в нем о вещах столь серьезных, что могло привести к новому расследованию в отношении маркиза. Должно быть, он про это узнал и предпочел скрыться. Вот я и боялась, как бы он в Даниловку не подался.
В дверь осторожно стучат, и я громко говорю:
– Войдите!
Сухарева снова услужливо предлагает:
– Может быть, всё-таки изволите чайку, ваше сиятельство?
Спрашивает она вроде бы меня, но смотрит при этом на тетушку.
На сей раз мы изволим и чайку, и лёгких закусок. Гостья вспоминает и про своего кота.
– Рыбу он любит речную, не озерную. И сметаны не жалейте.
Мы устраиваемся за столом, и когда слуги удаляются, возвращаемся к волнующей теме.
– Но как мог маркиз переместиться на полтора столетия вперед? – недоумеваю я. – Или, может, это уже совсем не тот Паулуччи, а его потомок – какой-нибудь, праправнук.
Она расспрашивает меня про него самым подробнейшим образом. Какие у него волосы, какие глаза, какой нос. Вроде бы, всё сходится. Я даже на листке бумаги набрасываю его портрет – я неплохо рисую.
– Один к одному, – заявляет она. – А уж как ему такой финт удался, я не знаю. Но среди слухов, что о нем ходили, упоминалось что-то о том, что лет ему уже была не одна сотня, и что молодость свою он продлевает, подпитываясь магией влюбленных в него ведьм. Будто бы высасывает он эту магию до полного истощения девицы, а когда та погибает, он отыскивает себе новую жертву.
20. Ведьма?
Тетушка (а ведь я до сих пор не знаю, как ее зовут!), сказав это, бросает на меня внимательный взгляд.
– Сколько, говоришь, он за тобой ухаживал?
Я задумываюсь на секунду.
– Месяца два или три. Мы с ним на сельскохозяйственной выставке познакомились – я там свое предприятие представляла, – тут я запинаюсь, потому что вряд ли она сумеет понять, что я пытаюсь сказать, – а что он там делал, я не знаю.
Но она на непонятные и малозначащие детали внимание предпочитает не обращать.
– И за столько времени ты им не увлеклась? – она недоверчиво прищуривается.
Я возмущенно фыркаю:
– Ничуть.
Я вспоминаю его лицо и хищный взгляд и снова вздрагиваю. Нет, решительно никакой симпатии он у меня не вызывал – только неприязнь.
– Значит, ты более сильная ведьма, чем Эжени или моя Анюта, – вдруг заявляет она. – Они ему противостоять не смогли.
Я – ведьма? Да что она такое говорит? Нет, я, конечно, не отрицаю, что некоторые люди обладают определенными непризнанными наукой способностями (глупо было бы отрицать это после перемещения во времени!), но ко мне это никакого отношения не имеет. У нас в роду никогда не было не то, что ведьм и колдунов, а даже самых захудалых знахарей или икотниц.
Она словно читает мои мысли. А может, и вправду читает – я теперь уже ничему не удивлюсь.
– Мы часто вовсе не догадываемся, какие тайны хранили наши предки, – философски замечает она. – А если бы ты ведьмой не была, так Паулуччи и не взглянул бы в твою сторону. Ну, может и взглянул бы, но обхаживать так долго точно бы не стал. К тому же, кажется мне, что не смогла бы ты вот так переместиться, если бы в тебе магии не было.
Я слишком устала и перенервничала за сегодняшний день, чтобы вступать с ней в спор. Поэтому предпочитаю пока согласиться – я со многим готова соглашаться, если это поможет мне вернуться домой.
– Что же я за ведьма такая, которая ничего не знает и не умеет?
Старуха участливо кивает:
– А вот тут ты права. Придется поучить тебя уму-разуму. Ничего, Анюту научила и за тебя возьмусь.
Звучит это почти угрожающе.
– Но даже если я многому научусь, – в этом, правда, я тоже сомневалась, – это же не значит, что я смогу снова поменяться местами с вашей Аней. Для этого же что-то особенное нужно – заклинание, портал или машина времени?
Про машину времени я сказала, конечно, зря, но тетушка снова пропускает это мимо ушей.
– В этом я тебе не помощница, – признает она. – Тут более сведущий человек нужен. Но мы попробуем такого отыскать. Знакомец мой из императорской магической службы – сошка мелкая, к большим секретам не допущен, но подсказал он мне обратиться к своему бывшему сослуживцу – некоему господину Лисенко, который недавно в отставку вышел и сейчас как раз в этой губернии проживает. Если подход к нему найдем, может, он что нам про маркиза Паулуччи и присоветует.
– Нужно с нашим доктором Дмитрием Сергеевичем поговорить! – предлагаю я. – Может быть, он знает, где этого Лисенко искать.
– Поговори, – соглашается тетушка. – А я пока отдыхать пойду – притомилась с дороги. Спать я рано ложусь, поэтому вечером прошу меня не беспокоить. Да, зовут меня Глафира Дементьевна Черская. А кота моего Василисием кличут.
Она удаляется, и пока Стешка шустро убирает со стола, я размышляю.
То, что в Даниловку приехала тетушка, это даже хорошо – если единственная родственница настоящей Анны Николаевны меня признавать станет, то не нужно опасаться хотя бы того, что меня объявят самозванкой. К тому же, похоже, без нее мне отсюда не выбраться. Да и процесс возвращения, судя по всему, отнюдь не быстр.
А раз так, то и хозяйством заняться не помешает. Насколько я поняла, моя тезка никогда ничем подобным не интересовалась, и мне хотелось к ее возвращению хоть немного разобраться с делами в Даниловке – иначе ей придется продать поместье за бесценок. А она и так уже натерпелась и от Паулуччи, и от покойного графа. Да и кто знает, каково ей сейчас там, в нашем времени.
