и это было для неё так непривычно.
— Нет! — Рявкнула Тэсса. — Я… я не позволю! Ты нужна мне! — Она вырвала руку. — Ты знаешь какими талантами одарила меня природа! И ты знаешь мой характер! — Тэссу трясло, она широко открывала рот, ей не хватало воздуха, не хватало слов. — И я просто не могу смотреть и ничего не делать! Да лучше я всмятку расшибусь, но сделаю хоть что-то! И ты тоже не смей сдаваться!
Мама снова взяла её за руку, но уже более властно, цепляя запястье. Таким касанием один человек может привязать к себе другого.
— О, любимая… — Сказала она с грустной улыбкой. — Родная моя доченька, я не сдамся, обещаю. Ради тебя я буду бороться до последнего. Бороться и верить.
— Спасибо! — Ответила Тэсса и поцеловала маму в лоб.
Она сошла с веранды, и оранжевый дымок тут же окутал её. Легкий, неясный, полупрозрачный, словно апельсиновый пар. Она собрала его руками, придав форму облачка, зажмурилась и зарылась лицом в эту апельсино-мандариновую свежесть. Но подул ветерок и унёс оранжевый, воздушный комок.
Когда глаза открылись, облачко уже уплыло на несколько метров вперёд. Тэсса бросилась следом. Шаг за шагом по влажной траве босыми ногами. Нельзя отвлекаться. Всё это не просто так. Вот облачко на расстоянии вытянутой руки, а отвлечёшься, оно уже скрывается за яблоней и задорно манит тебя своим растворяющимся рыжим хвостиком.
Ещё шаг, и яблоневая роща с домом остаются позади. Начинается густой лес бесчисленных многообразий. Здесь эфир совсем распаляет своё неуёмное баловство. Разрастается самыми прекрасными цветами, чья красота соразмерна величине их огромных лепестков, притягивающих своей слепящей яркостью золотых бабочек, и стайки огненных птичек — колибри, бешено взмахивающих своими крыльями. Здесь произрастают все деревья мира, что были и что будут, и даже те, которые только могли бы появиться, но природа выбрала иной путь развития. Ещё можно заметить вороньи гнёзда, дятлов и сов, и как между стволами мелькают белки-летяги.
Порой ты оказываешься в неизвестных доселе землях, полях и равнинах, где тебя встретят мыши-полёвки, суслики, королевские ящерицы и парящие соколы. Берегись же, путник! Не засматривайся, если тебе дорого время. Здешние места готовы поражать нас своими прелестями дни и ночи напролёт.
Эфир тот ещё шалун. Наши размышления для него пища. Откроешь ему своё воображение и память, он вцепится в них, словно сибирская кошка и не отпустит. Придётся тебе прогуляться, стоптать не одну пару обуви в местах, которых ты уже бывал или только мечтал оказаться.
Облачко замерло между деревьями, и Тэсса было уже подошла, когда оно вдруг рассыпалось оранжевыми хлопьями. Но они не пали на землю и не зависли в воздухе, а сложились в очень нервного, спешащего куда-то кролика. Он вдруг шевельнул ушками, задрыгал лапами и рванул вперёд, оставляя за собой быстро исчезающую полоску оранжевого света. Тэсса рассмеялась и бросилась за ней. Она понимала, что ей никак не догнать этого шустрика, и он тоже это понимал, поэтому замедлил скорость и бежал задом наперёд, накрыв глаза своими длинными ушами. Он вдруг подпрыгнул, сделал двойное сальто и оказался в мимо проплывающем оранжевом пару. Стал прыгать с одного облачка на другое, а когда оказался близко к дереву запрыгнул на него, но был это уже совсем не шустрик, а мартышка, скачущая с ветки на ветку, с бананом в лапе.
Тэсса неслась уже не так резво, и мартышка обернулась ласточкой. Кружила, указывая нужный путь. А когда Тэсса перестала бежать и просто брела по тропе, об её ноги тёрся здоровый, рыжий кот. Он мурчал, но всегда опережал на шаг, важно размахивая пушистым хвостом.
Но всё это была игра. Тэсса прекрасно знала путь к своей цели, но было приятно, что её вот так вот встречают.
Тэсса и кот замерли перед ядром, ныне пребывавшем в своей высшей форме — хрустальном храме, в кристаллических стенах которого пылали огни эфира.
Тэсса вошла в шарообразный притворной, и кот, мяукая и щекоча пушистым хвостом ногу, прошмыгнул следом. Внутри ничего не увидишь, всё затуманено эфиром, только на полу, в самой середине виднеются размытые очертания кресла из мягкого оранжевого света. Тэсса села, облокотившись спиной, и вокруг тут же начал скапливаться эфир. Он лился, сыпался, крошился со стен и потолка. Мяукнув, кот запрыгнул на ноги, приподнялся поближе к лицу, вытянул шею и начал, мурлыча, тереться мордашкой об подбородок. Тэсса захихикала от прикосновений холодного, влажного носа, а затем обняла и стала гладить кота.
Тепло внутри нарастало. Становилось всё легче и легче. Словно погружение в нежную, горячую ванну, полную пены и душистых, ягодных ароматов, в которой ты перестаёшь ощущать собственный вес. Волосы вздымались, а тело вибрировало в сладостной дрожи. Теперь оно сплошной, готовый ко всему импульс.
Всё вокруг утопло в свету. Даже Тэсса. Она сохранила лишь лёгкие очертания, но и они медленно таяли.
Вдруг всё начало страшно трястись. Тэсса сморщила лицо, зажмурилась, крепко стиснула зубы и как можно плотнее вжалась в спинку кресла. Но ничего этого уже не было. А была только боль и много света… И только крик вырвался из этого океана. Тэссу швырнуло сквозь тысячи огней. Так ей казалось. Возможно, это была одна из причин, почему она так редко заглядывала сюда. Причина, по которой мама не хотела её сюда отпускать. Возможно.
Здесь сдирали мясо с костей.
Но столь убийственная боль резко вспыхнула и ушла. Когда Тэсса открыла глаза, не было океана, океаном света стала она сама, окутанная им, привязанная к нему, едва различая собственные очертания.
Она поднялась, шагнула к выходу, вытянула руку и упёрлась в невидимую стену, просто чтобы убедиться, а затем обернулась к креслу, в котором распласталось её тело, погружённое в безумный сон. За ним, в стене зиял треугольный проём. Тэсса прошла к нему, оставляя за собой полосу света, на мгновение остановилась и взглянула на тот свет, что окутал её душу. Он медленно рассеивался.
«А когда иссякнет полностью, будучи на той стороне, душа моя растворится, а тело навсегда останется в состоянии комы…»
По коже пробежал холодок, но Тэсса шагнула в проём.
Взору открылся зал бесконечных плоскостей, завалам которого не было видно ни конца, ни края. Целые кучи всевозможных механизмов из всевозможных материалов и стихий. Одни были весьма причудливыми, другие казались опасными, а третьи вызывали полное недоумение. Как и зачем такое создавать? Нечто неописуемое. Тысячи свитков, с которых льются формулы и строки кода, обретая физическое воплощение, друг за другом, а когда механизм собирался, тут же начинал как-то перестраиваться, дорабатываться
