На миг мелькнула мысль, что Дрейко решил предпринять решительные действия и спасти любимую от постылого брака, все-таки меня не связали, возможно, воздействовали магически или вкололи какое-то усыпляющее средство… Дрейко?
Но я не могла рисковать. Бороться в закрытом экипаже, в узком тесном пространстве, без оружия и с неизвестным противником опасно и глупо. Судя по всему, он уверен, что я не очнусь. Значит, нужно ждать и попробовать сбежать, покинув экипаж… Как же все-таки поступить?
Я представила себе убийцу, слепого убийцу с обветренным лицом и кровавым наростом на месте глаз, сидящего в локте от меня, томительно и даже чувственно проводящего рукой в одном волоске от покрывала, а в другой сжимающего нож… Снова захотелось закричать, сорвать ткань и вырваться наружу, ощущение всепоглощающей паники и удушья охватило меня. Еще секунда - и я бы поддалась, начала колотиться бы головой и руками, кричать что-то бессвязное, но на какой-то колдобине экипаж вдруг особо резко дернулся, и одуряющее оцепенение прошло само собой. Надо держаться, надо собраться изо всех сил, сосредоточиться. Как минимум выжить, как максимум – выяснить что-то о неведомых врагах, их целях и мотивах. Мое убийство лишь усложнит жизнь Агген, а потому…
Спустя три-четыре горсти песка меня начало укачивать и клонить в сон. Сколько еще я смогу продержаться, прежде чем засну, потеряю сознание от духоты и неподвижности?
***
Карета остановилась, когда я, совершенно измученная убаюкивающей тряской и тряпкой на лице, была готова провалиться в беспамятство. Хлопнула дверь, что-то выкрикнули гортанные низкие голоса, из чего я сделала нерадостный вывод, что похитителей как минимум двое. Скрипнула дверца экипажа, даже сквозь ткань я ощутила дуновение холодного ветра. Внезапно сильные и крепкие руки ухватились за мои ноги и резко потянули меня прочь, как мешок. Я постаралась расслабить мышцы и не вскрикнуть, со всего маха ударившись головой о ступени. Меня…волокли, как мешок, за ноги, не стараясь ни придерживать, ни удерживать, словно ничуть не сомневаясь в полной недееспособности похищенного тела. Дорога, по которой меня тащили, определенно была неровной, земляной и пыльной, попадались то камни, то кочки.
- Помоги, - отрывисто бросает мужской незнакомый голос. После этих слов меня подхватывают еще и под плечи и несут уже вдвоем. Тело ноет от многочисленных ушибов, голова гудит медным колоколом, но я изо всех сил стараюсь обмякнуть и не шевелиться, как полагается порядочному дисциплинированному трупу.
- Закопаем ее по-быстрому? – предлагает все тот же первый голос.
- Нет, – это был второй голос. Голос безглазого убийцы..? Я не была уверена. – Леди приказала иначе. Раздеть ее, одежду закопать или сжечь, а тело на алтарь в склеп.
- За каким небом ей это? – удивился первый голос.
- Это не наше дело. Раздевай маленькую тварь.
Они, наконец-то, сорвали с лица мешок, за веками вспыхнул розовый слепящий свет. Бесцеремонные шершавые пальцы попытались стянуть платье, потом, чертыхаясь, отстранились. Послышался треск разрываемой – или разрезаемой? – ткани, обнаженной кожей я ощутила воздух, бодрящий, прохладный и свежий, словно мы были в лесу.
- Красивая маста! – почти восхищенно произнес первый, которого я условно определила как «молодого», - Жаль, что ты не можешь ее увидеть, Сако…
- Тебе нравятся дохлые девки, Луто? – хмуро, но так же совершенно спокойно, словно обсуждая картину, а не мертвое тело, - спросил «старший».
- Мне нравятся красивые девки, Сако. А эта, хоть и дохлая, хоть и синяя…
По груди пробежались чужие ладони, смяли мягкую кожу. Мне было страшно – что не сумею сдержать свое тело, дрожь отвращения, мурашки, бегущие по рукам, пот – или что там выдаст во мне, по их мнению, трупе, живое существо…
- Убери руки, - совершенно не меняя равнодушной интонации, произнес старший, но чужие ладони тут же убрались прочь. - Леди сказала: закопать одежду, а голую девку на алтарь. Может, она ей невинной нужна.
- Да зачем госпоже дохлая девка, почему эта? Демонов она вызывать будет, что ли? – обиженно возмутился «младший».
- А хоть бы и демонов, дело не наше. Копай.
Пара горстей песка прошла без разговоров, мне нестерпимо хотелось сжать раскинутые ноги.
- Готово, Сако. Тащи тряпки. Сако, что…
Внезапно голос оборвался с каким-то свистяще-хлюпнyвшим звуком.
И наступила тишина. Мертвая, звенящая, невыносимая, страшная. Потом в этой тишине что-то зашуршало, словно по земле поползла гигантская змея. И я не выдержала и открыла глаза. Чуть-чуть. Приноравливаясь к зрению.
Вокруг действительно был лес, перелесок, солнечный свет свободно проникал сквозь неплотно сомкнутые ветви. Я отчаянно скосила глаза в сторону и увидела его.
Мужчина стоял боком ко мне, а точнее шёл, волоча безвольно обмякшее тело - без особых, впрочем, усилий, неторопливо, размеренно. Подтащил к вырытой насыпи земли, около которой виделись два воткнутых в землю черенка лопат. Так же неторопливо нагнулся и скинул тело бывшего напарника в невидимую мне яму. Вытащил одну из лопат и стал сбрасывать землю.
Глава 19.
Сложно бить живого, - говорил лорд Эрко, - самое трудное - решиться на удар, а вовсе не сила или правильность удара. Умение отрабатывается повторением, а удар зависит от силы духа. Но у нас нет мишеней, будем отрабатывать силу и умение... И надеяться на твою отчаянность.
Я училась бить - бесформенные изваяния из песка и дерева, мешки, набитые тряпками и мешки, набитые камнями. На практике человеческий череп оказался твёрже тряпок и мягче камней. Незнакомец рухнул лицом вперёд в услужливо раскопанную яму. Выемка была не глубокой, тем более, что одно тело там уже лежало.
Человек упал и лежал ничком, неподвижный, но я-то знала, как легко ошибиться, приняв живого за мёртвого. Подняла тяжелую лопату, прицелилась и ударила – не в голову, а в оголенную шею. Лопата вошла в плоть с легким хрустом. «Он хочет убить Агген», - я твердила как мантру, опускаясь на колени, как дикий зверь – голая, покрытая синяками, с потными спутанными волосами, окровавленными грязными ступнями. Я протянула руку и, ухватившись за рукав лежащего, с силой перевернула его на спину. Голова мотнулась вбок, но я увидела то, что хотела. Человек был слеп. Тот же это слепец, что стоял напротив меня на поле с василиками, или другой, я сказать не могла. Поднялась, взяла окровавленную лопату и принялась щвырять землю на тела. Работа продвигалась медленно, тяжелая лопата оттягивала руки, и я поразилась тому, как быстро выкопали яму похитители.
Наконец тела были прикрыты землей – получился небольшой холмик, не особо надежный – любая собака или дикий зверь мигом разроет. Но мне это было безразлично. Я отбросила ненавистный, пусть и спасший меня сегодня инструмент и вдруг увидела ворох тряпья, бывший некогда одеждой Агген. Это оставлять было нельзя, я отыскала почти целый плащ и накинула на голое тело, обтерла остатками платья ноги, всунула их в валявшиеся тут же туфли и побрела, комкая в руках куль с одеждой. Начинало смеркаться. Пройдя от силы двести шагов – крошечных, вымученных шагов – я с изумлением заметила запряженный парой лошадей экипаж. Странно, что я забыла о нем, хотя, скорее, не забыла, а вовсе не думала… Мы с лошадьми посмотрели друг на друга. Мне показалась, они не меньше меня хотели убраться подальше отсюда. Не особо задумываясь о дальнейших действиях, взобралась на козлы и сипло каркнула «Трогай!». Лошади все так же пощипывали траву, обмахиваясь длинными неухоженными хвостами, и пришлось взять в руки вожжи и отыскать небольшой кнут, отвратительный даже на ощупь. Стегать животное не хотелось, но проводить ночь в лесу рядом с убитым мной человеком не хотелось еще больше. Однако кнута не потребовалась. Лошади смиренно тронулись по дороге – узкой, проселочной.
Слева темнел пролесок, справа – поле, усыпанное высокими треугольными снопами. Да что ж их так тянет в поля… Их или его?
Иногда, если раны бывали глубокими, боль приходила ко мне спустя некоторое время. Вот и сейчас голова заныла, завибрировала в такт движению, а я окончательно перестала думать, и ехала, бездумно глядя в темноту, слегка подстегивая коней вожжами.
