Она оперлась на косяк, задумчиво поглаживая его пальцами, и обнаружила какую-то неровность. Под ладонью оказалось банальное сердце, когда-то выжженное кем-то из Малфоев. Знак чьей-то любви.
Гермиона очертила его. Точно так же Люциус касался её здесь вчера. Гладил. Ласкал.
«Иллюзия… ложь. Отражение…»
Отправив письмо, она набросила плащ и спустилась в парк.
Знакомая тропинка привела к полюбившейся скамейке с вишнёвыми кустами. Солнце уже раздвигало лучами шафранную листву и нежно целовало щёки. Ветер задумчиво перебирал густые ветви, роняя с клёнов листья, обожжённые холодом, и принося лёгкий запах гречишного мёда.
Гермиона с тоской подумала о том, как прекрасно было бы приходить сюда с книгой. Такой тишины, покоя и гармонии как здесь, она не ощущала нигде. Но законы реальности диктовали свои правила.
Она сглотнула. Есть хотелось ужасно. Но встречаться за завтраком с Люциусом хотелось ещё меньше.
Гермиона вспомнила, как лакомилась здесь в прошлый раз, и обернулась. На кустах висели тяжёлые бордовые вишни. Спелые, налитые. Для конца августа странная редкость. Наверняка какой-нибудь поздний сорт, а то и вовсе волшебный.
Она не удержалась, потёрла одну о подол платья, совсем как в детстве, и сунула в рот.
Гермиона закрыла глаза. Сочная мякоть лопнула под зубами, и на язык брызнул кисло-сладкий сок.
«Божественно! С таким вкусом — точно волшебная!»
Она съела ещё две, перепачкавшись алым соком. А потом встала и принялась срывать ягоды одну за другой, но так как корзинки, чтобы сложить туда вишни, не было, а трансфигурировать её не из чего, пришлось поднять подол и складывать туда вкуснейшую находку.
Она вовсе не ожидала увидеть здесь человека, голос которого раздался совсем рядом.
— Доброе утро! Я вижу, у нас установился утренний ритуал. Опять рвёшь ягоды?
— О Мерлин! Зачем вы подкрадываетесь? — Гермиона испуганно подпрыгнула и чуть не рассыпала вишни. — Неужели вам жалко? Если уж я играю роль миссис Малфой, то, кажется, могу спокойно их есть!
Она старалась стоять к Люциусу боком, краснея от смелого взгляда, которым он очертил её оголённые ноги.
— Надо же, как удобно! — саркастически прокомментировал он, поглаживая набалдашник трости. — Вчера тебе не хотелось быть Малфой — ты не была, сегодня захотелось — вдруг стала. Может, всё-таки определишься?
Люциус подошёл вплотную, и Гермионе пришлось повернуться спиной, чтобы скрыть обнажённые ноги. Ему даже не нужно было прикасаться, она чувствовала тепло его тела даже на расстоянии пары дюймов. От досады, что он снова поймал её, и слишком близкого ощущения рядом этого мужчины, руки дрогнули, и вишни рассыпались по траве.
Гермиона чертыхнулась и наклонилась, чтобы собрать их. Она наколдовала воды с помощью «Агуаменти» и сполоснула ягоды в пригоршне.
А выпрямившись, поймала выжидательный взгляд Люциуса.
— Знаете, никогда из меня не выйдет миссис Малфой. Но это не позволяет вам вести себя так, будто я… — голос предательски дрогнул, — будто я ваша вещь, ваша любовница!
Гермиона поднесла ко рту ягоду, но Люциус перехватил её, слегка коснувшись её губ.
— В таком случае, «миссис Малфой», учтите следующее. Всё, что ты здесь видишь, Гермиона, принадлежит мне, — он съел вишенку. — И я не вижу, чтобы это вызывало у тебя отвращение. А ты — моя гостья. Не вещь. Но принадлежать мне не так уж плохо. Подумай над моими словами. Над всеми словами.
Он развернулся и отправился в сторону дома. Гермиона задумчиво смотрела ему вслед, глядя, как ветер треплет белые волосы, и только потом заметила, что все вишни в руках раздавлены, а между пальцев бежит алый, как кровь, сок.
«Прямо как сердце…»
* * *
Гермиона с досадой вспомнила о конфетном бале только к семи вечера: она весь день просидела в библиотеке с «Деяниями», опасаясь выходить куда-то после вчерашнего визита в салон красоты.
Никуда идти не хотелось. Должно быть, само название подразумевало, что вечеринка будет тематической. Но в шкафу ничего шоколадного или хотя бы кофейного не обнаружилось. А часы тикали. И времени, чтобы трансгрессировать к «Мадам Малкин» уже не оставалось.
Гермиона вздохнула. Ей вспомнилась Джинни со своим вечным «мы же ведьмы, Герм!».
И она решила, что здесь поможет только креатив, а репутации отражения в этом мире уже ничто не навредит.
Гермиона взяла золотистую обёрточную бумагу, приложила к изнанке лёгкую ткань и соединила их заклятием вечного приклеивания. Затем обернула вокруг себя, склеила края и опоясалась тонкой алой ленточкой. Однако чего-то явно не хватало для завершения образа. Она скрутила волосы в «ракушку», подвела глаза, но какая-то мелочь всё время ускользала от внимания. Тогда она принялась рыться в ящичках отражения.
Там обнаружилось столько склянок с бадьяном, что дрожь пробирала от одной только мысли, сколько ран ими заживляли. Сразу вспомнились хлысты, о которых говорил Люциус. И тут на глаза попалась баночка с муссом, который Дженни всучила ей вчера в «Афродите».
Гермиона отвернула крышку и вдохнула приятный запах шоколада. Пальцы сами окунулись в прохладную массу, а потом легко коснулись обнажённой кожи ног, плеч, ключиц. Гермиона встала перед зеркалом, чтобы нанести мусс равномерно. В завершении на неё смотрело отражение с чуть смуглой кожей, отливающей оливковым и золотым, прямо в тон наряду.
— Конфетка! — вынесла она самой себе вердикт.
* * *
В зале с высокими потолками было душно от множества свечей, и ужасно скучно. Гермиона тосковала с бокалом в руке. Драко встретил её и принял плащ; обойдя по кругу всех гостей с ней в паре, оставил у окна, а сам отправился вести светские беседы и налаживать связи.
Эта конфетная вечеринка оказалась ещё хуже, чем скачки. Здесь тоже не попадалось ни одного знакомого лица, хотя мир волшебников был не так уж велик. Чужие лица здоровались, кто-то пожимал руку, буднично спрашивал про погоду и здоровье, многие мужчины прикасались в стандартном поцелуе. Гермиона приветливо и часто улыбалась так, что стало сводить скулы, вежливо кивала. Директор нотариальной конторы «Хокинс и Дженкинс» с крысиным лицом, патлатый художник Антуан Дью, хозяйка «Твилфитт и Таттинг», которая пыталась аккуратно вызнать дизайнера её платья — все казались плохими актёрами в дешёвой постановке. Время тянулось, как приторная тянучка на дегустационном столе. Среди гомона и фальшивого смеха Гермиона слышала, как отстукивают минутные стрелки на настенных часах, заколдованных в блестящий красный леденец.
— Оригинальный наряд, миссис Малфой!
— Специально подбирали к тематике?
— Вы — модная штучка!
Как объяснил Драко, «Берти Боттс» открывали новую линию какого-то радужного шоколада с корицей вместе со швейцарцами. На дегустационном столе булькал волшебный фонтанчик с разноцветными струями, в подиумных вазочках крутились батончики и карамель. Но больше всего сейчас хотелось ощутить на языке терпкий вкус вишни из Малфой-мэнора, а не всю эту приторную липкость.
Гермиона изо всех сил пыталась отыскать в себе учёного, который не упустит возможности изучить особенности другого мира по сплетням и деловым разговорам. Но утренняя стычка с Люциусом совсем выбила из колеи, она так и мучила, не давая покоя.
«Принадлежать мне…
Ну что за глупые слова? К чему это всё? Зачем?.. Боже…»
Драко беседовал с начальником Отдела связи и явно флиртовал с его дочерью, которая вовсю строила ему глазки. Наконец, он вспомнил о приличиях и вернулся к ней, поигрывая бокалом.
— Что такая скучная? Отец опять тебя игнорирует?
Гермиона закусила губу. Так и подмывало объявить ему о разводе. Удобнейший брак — муж всё время в разъездах, делай, что душе угодно, но это так фальшиво. Бесчестно. Подло. И останавливал только наказ Морганы никак не влиять на жизнь своего отражения и вообще не отсвечивать. А она уже нанесла визит отцу и проведала Рона. Что, собственно, и привело к весьма плачевным результатам.
