Потому что золото – это не раскалённая медь.
– Тебя в дверь выгонишь, так ты в окно залезешь.
– Ну, прости, Зверь… – Мейра пропустила мимо ушей обидную реплику. – Просто я… погорячилась, – мурлыкнула примирительно и шагнула ко мне. – Ты же меня знаешь.
Я вздохнул и мотнул головой.
– Пора заканчивать, Мейра. Лучше скажу тебе об этом сейчас, честно, без притворства.
Потому что лгать и пользоваться ей было противно. Мы стали чужими уже давно, шагали в разные стороны, но всё равно продолжали цепляться друг за друга. А сейчас совсем отгорело. Внутри ничего не дрожит и не сворачивается тугим комком, когда она близко. Когда смотрит, запрокинув голову и обнажив молочно-белую шею.
– Ты всё окончательно решил?
Я кивнул.
Мейра сморщилась, как будто у неё разболелись все зубы разом, а потом глянула на меня со злобой.
– Ну и замечательно! Ты свой выбор сделал. Смотри, не пожалей потом. И забери свои подарки, мне ничего от тебя не надо!
Надо же, подготовилась к скандалу, даже кошель с побрякушками прихватила. Демонстративно сорвала с пояса, нервно развязала тесёмки.
– Ты забываешься, женщина, – я схватил её за локоть, дёргая на себя.
Мейра обдала жаром своего тела, одуряющим ароматом жасмина и…
И ничего.
А когда-то наши перепалки действовали на меня, как красная тряпка на быка, и ссоры заканчивались бурным примирением.
– Ненавижу, – процедила она. – Вот всё барахло, которое ты мне дарил. Можешь отдать следующей!
Она яростно взмахнула рукой, и на пол полетели бусы, подвески, кольца.
– Мейра! – злость царапнула острыми когтями, и я скривился. – Немедленно забери всё это, иначе твои украшения достанутся первой попавшейся служанке.
– А я никогда не собиралась за тебя замуж, слишком большая честь!
– Зато кувыркалась за милую душу. Напомнить, кто к кому первым в постель запрыгнул?
Мейра покраснела, как переспелая вишня. Забыла, как однажды явилась среди ночи и умоляла подарить хоть каплю ласки. Зато её отец, один из богатейших чиновников Лестры, считал дочурку невинным полевым цветком, в то время как она не теряла времени даром.
– Вечно ты таскаешься, где попало, вечно в странствиях, носишься в своих проклятых горах, рискуешь головой, наплевав на тех, кто тебя ждёт… – она вздохнула беспомощно и выдавила горький всхлип. Иногда я не понимал, это всё игра или её настроение на самом деле меняется так же стремительно, как погода в горах.
Но как бы Мейра не старалась меня разжалобить, в искренность её слов я не верил. Эта женщина всегда находила, в чьих объятьях побороть тоску по неуловимому возлюбленному.
– Я ничего не обещал тебе, Мейра. Ты знала, кого выбираешь.
Я ненавидел оправдываться. Ненавидел скандалы и сцены, поэтому хотел всё закончить как можно скорей.
– А теперь забирай барахло и уходи.
Она посмотрела так, будто я её ударил. Если бы взглядом можно было проткнуть, я бы истекал кровью.
– Какой же ты мерзавец, Ренн! – и, набросив капюшон, Мейра вылетела из комнаты.
Когда захлопнулась дверь, я устало выдохнул. Бешеная женщина. Даже жалею, что связался.
В свете свечи обиженно перемигивались разбросанные украшения, а среди них – амулет искателей. Ночной Странник. Тот, кто приносит добрые сны.
Поддавшись странному порыву, я наклонился, повертел в пальцах витой серебряный обруч с подвешенными на него нитями и камнями. Повесил на окно. Остальное сгрёб ногой в угол комнаты – отдам старой Лэйле, которая приносит завтрак, раз избалованная девица раскидывается подарками. У Лэйлы семья большая, лишние деньги не помешают.
А теперь спать.
Ночь дома выветрит из головы лишние мысли.
В своих снах я целовал её.
Вдыхал ароматы мёда и влажной горной травы, касался пальцами щёк, губ, линии подбородка. Зарывался лицом в волосы цвета осени и, как сумасшедший, стискивал в объятиях тело.
Оно лишь с виду было слабым – но я знал, под маской хрупкости скрывается выносливость и сила. Матерь Гор вырезала её из камня, добавив гибкости серебра и твёрдости железа.
И я изучал эту гибкость и плавность, эту мягкую кожу хватал грязными руками – покрытыми кровью и запахом чужих женщин. Эта мысль всколыхнула волну презрения к себе самому, и я проснулся.
Один. В пустой постели.
В свете восходящего солнца блеснули капли самоцветов. Ветер качнул подвески, дзынькнул колокольчиками.
Я рывком поднялся и распахнул окно, глотнул прохладного воздуха и взлохматил волосы.
Вот же заноза, а не жрица. Когда успела проникнуть так глубоко? Ворвалась стремительно, как сквозняк, а теперь не оставляет в покое даже во сне.
Со мной такого ещё никогда не было.
И ведь знаю, у нас никогда не будет ничего больше, чем тот разговор, не стоит даже голову забивать лишними мыслями. Рамона мелькнула в моей жизни, как падающая звезда. И я о ней забуду, если не буду подбрасывать дров в костёр. А то обещание прийти на праздник Маков – самонадеянная девичья болтовня.
Надеюсь, у неё хватит ума не искать приключений?
Глава 9.
Орма я нашла в мастерской.
Сгорбившись над станком, брат шлифовал алмаз. Лицо серьёзное, губы сжаты. Ногой он нажимал на педаль, и шлифовальный круг вращался с мелодичным жужжанием – эти звуки я любила с детства. Крутя пальцами со следами въевшейся пыли камень, он творил настоящее волшебство.
Рядом на столе стояла отлитая из серебра голова оленя размером с локоть, её подготовили к осенней ярмарке. Животное выглядело живым – тёмная патина осела в углублениях, имитируя шерсть, глаза-изумруды таинственно мерцали из-под полуопущенных век, рога были увиты тонкими побегами с резными листьями плюща, и в них поблёскивали кристаллы турмалина. Я коснулась одного пальцем – тот мгновенно полыхнул искрами.
– Нравится? – брат смотрел с доброй усмешкой.
Я кивнула. Работа была прекрасной.
– Орм, послушай… – начала несмело.
– Чего тебе, Белка?
Белкой он называл меня за рыжие волосы, но я не злилась. Было в этом прозвище что-то милое и домашнее, как старая тёплая шаль или растоптанные тапочки.
– А что ты делаешь?
Конечно, я знала, чем занят брат, но надо же с чего-то разговор начать! Тем более, каждому мастеру приятен интерес к его делу.
– Это будет кольцо, – заявил с гордостью, не отрываясь от работы.
– Для девушки?
Я сказала наугад, но, судя по тому, как покраснели кончики его ушей, догадка оказалась верна.
– Может и так.
– Для какой?
Я уселась рядом, сложив руки на коленях. Надо же! Неужели мой ворчливый братец-медведь, наконец, влюбился? Интересно, отец в курсе? Он сам собирался подыскать ему достойную пару и не переживёт, если Орм приведёт невесту «не по статусу».
– А это… – он смущённо кашлянул. – …это секрет.
– Да ладно тебе! Сестре-то можно сказать.
Он остановил вращение круга и повернулся ко мне.
– Мелкая ещё, чтобы взрослыми делами интересоваться.
Я надула губы, надеясь, что сумею растрогать. А любопытство так и пёрло!
– Я всего на шесть лет тебя младше. И мне уже девятнадцать.
– И что с того? Для меня ты всегда останешься малявкой, – брат улыбнулся так тепло и искренне, как не улыбался очень и очень давно. С каждым годом он всё больше походил на отца. Сурового, надменного и чересчур серьёзного.
Станок зажужжал дальше, а я сидела, теребя платье и не решаясь ни уйти, ни задать следующий вопрос. Наконец, когда терпеть стало невмоготу, осторожно поинтересовалась:
– Орм, а ты знаешь, зачем приходили лестрийцы?
– Дались тебе эти чужаки, сестрёнка. Твоё дело – Матери Гор служить, а не сплетни собирать по углам.
А вот это было обидно. Такое чувство, что меня совершенно не должно интересовать, что творится вокруг. Будь их воля, заперли бы меня в святилище без права на выход.
– Если ты мне не скажешь, я так и сделаю – пойду собирать сплетни. Ты разве этого хочешь?
– Ну, ладно, ладно! Ты ведь не отлипнешь теперь. Они решали со старейшинами вопросы о поставках зерна, о пошлинах, обещали помочь вытравить Красных Топоров с наших земель.
