— Только попробуй уснуть, тут же отправлю на виселицу.
— Можете на меня положиться, мой король.
Удовлетворенно кивнув, я дождался такого же ответа от второго стража и со спокойной душой скрылся в гостиной, чувствуя, как уходят последние силы. День был долгим, чертовски долгим со всей этой мишурой для эльфийских представителей: суматошной подготовкой костюмов, залов, текстов, поздравлений и ритуалами, входящими в обязательную программу праздника. Ноги еле донесли меня до спальни, в голове шумело от вина, глаза слипались, и даже мягкий свет ночников, оставленных для меня в качестве путеводителя, невероятно раздражал. Хотелось поскорее ощутить прохладу шелковой простыни, расслабиться, выдохнуть и насладиться тишиной вдали от прихлебателей, оставшихся в зале.
Закрыв за собой тяжелую дверь покоев, я, чуть пошатываясь, прошел к огромной постели, наполовину прикрытой бело-серебряным балдахином. Ассоциация, вспыхнувшая в сознании, сорвалась с языка прежде, чем мысль была понята мной.
— Ева, ты уже спишь?
Собственный голос прозвучал настолько уверенно, что я еще пару секунд ждал ответа от темноты, сгустившейся под шторами, и лишь затем остатки разума услужливо подсунули мне воспоминания минувшей осени.
Спит. Теперь всегда спит.
Поджав губы, я стянул ненавистный облепивший меня сюртук и комом бросил его на пол, вкладывая в жест всю свою злость и бессилие. Если бы я мог, я бы отправил эту часть своей памяти на эшафот, в огонь, в темницу, да куда угодно, лишь бы бывшая королева перестала терзать меня даже после своей смерти. Я тщетно старался забыть все связанное с ней, но от ее преследования ничего не помогало, убрав все портреты, запретив упоминать и избавившись от всех вещей, я все равно замечал ее присутствие.
Вот в саду мелькнула рыжая копна волос придворной дамы, цвет был и близко не похож на оттенок Евы, но все равно нервировал и выделялся среди прочих. Вот тонкий женский голосок зачитывает знакомый стих и строки, принадлежавшие королеве, будто ее дух решил заговорить через чужое тело. Вот на столе в обед возникла яблочная шарлотка, своим коричным запахом дразня нос и вызывая новый приступ ностальгии. Ева, только Ева просила поваров о простых пирогах с яблоками, она обожала чертовы яблоки и могла половину осени придумывать с ними блюда, а я как дурак сейчас не мог даже смотреть на сладкие плоды. Тошно становилось при одном упоминании, и сейчас…
В порыве гнева на самого себя или болезненные воспоминания я схватил с комода нож для писем и в два шага преодолев расстояние до постели вонзил лезвие в дорогую, тяжелую ткань. Срезать лишнее оказалось не трудно, я быстро справился с задачей и отбросив раздражавший меня балдахин, посмотрел на залитую лунным светом постель. Евы там не было. Евы там и не могло быть, но теперь даже призрака не останется.
Облегченно выдохнув, я убрал нож и упал спиной на кровать, устремив взгляд над собой. Нужно было поспать, отдохнуть, веки и так тяжелы, словно чугун. Уставшее тело отказалось снимать остаток костюма, и я решил, что это и неважно. Важнее был сон, нега, окутавшая меня, словно мягкое одеяло.
— Адам.
Мягкий женский голос раздался совсем рядом.
— Адам.
— Любовь моя.
Я бессознательно пошарил рукой по постели, желая притянуть к себе Еву, уткнуться в ее мягкие локоны и ощутить шелк ее кожи, но не нашел супругу.
— Адам.
Голос прозвучал громче, требовательнее, нужно было вставать, а выныривая из ласковых грёз, я испуганно ощутил, что сплю один.
— Ева?
Поднявшись на кровати, я окончательно проснулся и ощутил необычайный холод в спальне. Где-то сбоку, на границе зрения, мелькнул светлый женский силуэт.
— Кто здесь?!
— Прости за столь поздний визит, Адам.
В белесые призрачные лучи света передо мной выступила девушка, красоты столь необычайной, что казалась совершенно не человеческой. Изящные черты лица напоминали нежные лепестки розы, мягкая улыбка внушала внутренний восторженный трепет, а взгляд милостивый, ласковый, невольно захватил мой разум, заставляя поверить каждому слову этого прекрасного существа.
— Кто ты?
— Скай, глас Солара.
— Боги, вы еще восхитительнее, чем говорилось в легендах.
Поддавшись неожиданному порыву, я встал с постели и подошел ближе к посланнице, желая прикоснуться к ней и развеять последние сомнения. Рука сама собой потянулась к бледному лицу, словно выточенному из мрамора, но я вовремя остановил себя, побоявшись навлечь чужой гнев. Тонкие холодные пальцы поймали мою ладонь, и, обхватив ее, Скай заглянула мне в глаза.
— Я обязана вас предупредить, мой король.
— О чем?
В горле вмиг пересохло, я понял, что не могу оторвать взгляда от двух сияющих лун глядящих прямо в мою душу.
— В вашем замке предатель, найдите его.
— Что? Предатель?
— Жестокий и безумно коварный.
Растерявшись от такого признания, я беспомощно открыл рот, не зная, что сказать.
— Но как я его найду?
— Увы, я не могу сказать, лишь предупредить и дать срок на поиски.
— Сколько?
— До совершеннолетия вашего наследника.
— Не мало…
— Но за это время многие могут пострадать.
Понятливо закивав, я прикоснулся губами к кончикам пальцев посланницы.
— Я понял вас и сделаю все возможное, чтобы найти предателя.
— Спасибо.
Улыбка Скай стала теплее, прикрыв глаза, она отпустила мою руку и сделала шаг к окну.
— До встречи, мой король.
С ее словами моя голова потяжелела так, что я едва успел вернуться на постель. Сон быстро одолел меня, накрыв, словно тяжелым одеялом, и увел куда-то далеко в спасительную темноту покоя.
Следующий десяток лет прошел крайне суматошно. После визита посланницы я тут же объявил охоту на предателя, но тайную, едва сплотил вокруг себя доверенных людей, но даже с помощью избранных аристократов, шпионов и соглядатаев я не смог найти кого-то, кто действительно мог негативно повлиять на ход событий в королевстве.
Мы прошерстили всю страну, от края до края, отправили разведчиков к соседям и даже в Сомну, к темным, но нигде и ничего не нашли и не увидели, кроме разрозненных групп разбойников, мошенников и просто единичных некромантов, стабильно появлявшихся то тут, то там. Я смотрел на этих бедолаг и без зазрения совести отправлял на плаху, не церемонясь и не растягивая заключение, тюрьмы и без того полнились, а количество стражи для постоянной работы росло.
Сменив почти весь двор, помощников и министров, я постарался найти самых преданных мне людей, оставив из старой свиты только семью сводной сестры, но и то лишь потому, что она не претендовала на трон, как женщина, хоть и была признана единственно родной мне из всех бастардов. О них я кстати тоже не забывал, коря отца за безграничную распущенность. Наплодить столько обреченных на смерть бедолаг за столь небольшой срок правления надо было суметь. Избавляться от них как от потенциальных помех я считал своим первейшим долгом перед собственным наследием.
Помимо всего прочего я вел борьбу в личной жизни и в замке. Образ Евы за столь долгий срок никуда не исчез и не стерся из памяти, наоборот, я видел ее присутствие буквально везде и тщетно старался найти ее призрак в здании. Я не верил, что тело, уже истлевшее, мог поднять из могилы какой-то некромант, и я не раз проверял, надежно ли покоиться бывшая супруга, но даже из-под огромной мраморной плитой она доставала меня, мучала и насылала смутные сны о былом, будто отчаянно цеплялась за существование.
Я просыпался в холодном поту, в ужасе, в оцепенении и не мог пошевелиться, слыша ее тихое пение, осторожные шаги и шелест платья. Всюду слышались проклятые стихи, сколь бы сильно я не злился и не запрещал их. В столице не утихала мода на медный цвет волос, а вино, любимое Евой, стало одним из символов Санктума и аристократичной жизни там. Королева жила, жила так раздольно и ярко, как никогда раньше, будто сотни, тысячи людей разделили ее образ меж собой и по кусочкам воссоздавали его, как могли, в этом бесконечном потоке дней. Зеленые платья, красные губы, пошлые строки, звонкий смех, праздники в саду, собрания девственных и не очень девиц, популярные настолько же, насколько и кружки по интересам. Это все сводило с ума, и как бы я не старался, очистить от этого балагана хотя бы свой дом, свою спальню, каждая из фавориток, горничных и симпатичных мне женщин начинала подражать Еве, меняясь от встречи к встрече, буквально на глазах.
