полностью устраивало Акме. Она успеет уехать. Карим и другие атийцы надёжно хранили её от встреч с супругом.
Акме отдалила от себя Карима, догадываясь о природе его чувств к ней. Он верно служил ей, но герцогиня опасалась его: услышав слухи, распущенные герцогиней о грядущем разводе и потере герцогского титула, он будто воспрянул духом и удвоил свою старательность и ухаживания за герцогиней, которая делала вид, что не замечала их, и никак не поощряла его. Слухи о разрыве с мужем, её единственным и самым любимым мужчиной, тяжело дались ей. Не хватало ей слухов о любовной связи с шпионом мужа.
Акме, выйдя из кареты одним ранним утром, надев капюшон, твердым чеканным шагом вошла в Нелейский дворец. Уверенная в том, что супруг её теперь в Атии, направилась в свои покои, чтобы передохнуть после длительного переезда из Тиры, увидеться с сыном, братом, а после направиться к королю и обсудить с ним вопросы союзничества с другими державами.
Принимая приветствия придворных, сегодня шептавшихся о ней еще громче и еще упорнее, Акме быстро поднялась по лестнице, по пути сняла плащ, свернула в коридор, вошла в приготовленные к её приезду покои, повесила плащ на спинку стула, подошла к зеркалу, распустила волосы и взялась за щетку, как услышала:
— Добрый день, мадам Алистер… Хотя мне довелось услышать то, что, я наделся, никогда не услышу: вы отказались и от имени Алистер, и от титула герцогини.
Акме застыла у зеркала с поднятой к волосам рукой, и сердце её больно сжалось. Низкий хриплый голос мужа потряс её, и она едва не растеряла всю решимость. Опустив руку, она медленно повернулась к нему и отложила щетку в сторону. Гаральд сильно изменился за то время, что пробыл в Заземелье и за те два месяца, что герцогиня избегала его. Он похудел, у него прибавилось морщин и седых волос. Он был измождённым и озлобленным.
— Добрый день, Гаральд, — тихо ответила Акме, нежно оглядывая его лицо, с трудом сдерживая свои чувства.
Только теперь она поняла, как тосковала по нему. Только теперь ей открылась вся жестокость и несправедливость своего поведения.
Гаральд не шевельнулся. Он глядел ей в глаза, не моргая, и порой Акме, поставившая на колени всю Кунабулу двадцать лет назад, безмерно боялась этого взгляда.
— Я не знала, что ты во дворце, — призналась она.
— И хорошо, что не знала, — Гаральд смотрел на нее слегка прищурено. — Ни за что бы не приехала. К счастью, мне остались верны самые лучшие из атийских разведчиков. Твои же — просто доносители, к тому же, плохие, ни на что не годные. Моим атийцам не составило труда перехитрить твоих атийцев.
— Тогда почему ты не отдал им приказ перехитрить их раньше? — усмехнулась герцогиня.
— Я слишком устал скакать по Заземелью, чтобы после носиться еще и за тобой, — последовал ответ. — Когда я узнал, что ты уехала… умчалась, оставив меня и сына, я полагал, что либо я обезумел, либо ты, либо мы вместе. Но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что за двадцать лет плохо узнал тебя. Твой эгоизм ставит под угрозу всё, что у нас есть, чтобы сделать наше будущее невыносимым и невозможным.
— Ты ненавидишь меня теперь? — осведомилась Акме, прямо взглянув на него.
— Ненавидел, — ответил герцог. — Я слышал, ты желаешь развода. Что ж, я не стану упорствовать, уговаривать тебя вернуться ко мне, я беспрекословно освобожу тебя от пут брака и титула. Ты будешь вольна приезжать в Эридан в любое время и видеться с Гаспаром.
Акме, потрясенная его ледяной готовностью дать ей развод, застыла, опустив глаза.
«Так будет лучше… — уговаривала себя она, внезапно осознав, что горе ослепило ее и поставило на колени — вместо того чтобы успокоить мужа и сплотить семью, она разрушила ее до конца своими чудовищными обвинениями в его адрес. — Моя семья не будет участвовать в этом безумии…»
— Исполни еще одну мою просьбу, Гаральд, — тихо проговорила она, с трудом удерживаясь на ногах. — Не ищи меня, не вставай у меня на пути и позволь мне самой выбирать свой путь к победе. Не пытайся выведать у короля о моих разъездах, не следуй за мною и не бери с собой Гаспара, Лорена или кого-то ещё.
— Ты по-прежнему полагаешь, что тебе под силу весь Архей? — вздохнул он.
— Я уберегу вас, и этого мне достаточно.
В комнате воцарилась звенящая тишина.
— Акме… — тихо произнёс Гаральд, вновь прямо поглядев на нее. — Я сделал все, что мог. Я не мог держаться в стороне от вас, когда узнал, что ты воюешь где-то в Аваларе, а Гаспар пропал. Я предал дочерей, и никогда не буду прощен за это преступление. Но я предал их, чтобы быть рядом с вами.
— Ты поверил в их гибель… — ответила Акме, и голос её дрогнул. — Быть может, я жестоко ошибаюсь, намереваясь после войны отправиться в Заземелье и найти их там. Быть может, их действительно сожгли, растерзали, как растерзали бедного Марцелла и графа Сагдиарда, — рыдания сжали её горло, но Акме справилась с собой и продолжила: — Я никогда не приму их гибели. А ты принял.
— Я предал их, тебя, всю нашу семью…
— Мы оба предатели, Гаральд. И мы уже сейчас несём наказание за это.
— Акме… — нежно проговорил он, сделав шаг к ней.
Акме резко отвернулась, чтобы не видеть его лица, и отчеканила:
— Уходи. Я отказываюсь от титула.
— Церковь никогда нас не разведет.
= Герцога Атии разведёт, стоит ему щёлкнуть пальцем. К тому же, если прикажет король. После развода ты будешь волен жениться, на ком пожелаешь.
Голос Гаральда был мрачен и глух:
— К счастью, Рианоров слишком мало, чтобы вновь совершить глупость и взять в жены очередную претендентку на Повелителя Кунабулы.
— Уйду я, но у тебя останется другой Рианор — Гаспар.
— И он лучшее, что осталось у меня в жизни. Я дам тебе развод. И как можно скорее.
Едва за герцогом закрылась дверь, Акме села на пол и громко мучительно застонала, пожелав сгинуть в Кунабуле. Навсегда.
— Что ты задумала, Акме? — тихо осведомился
