король. — Гаральд никогда не даст тебе развода.
Арнил, наслышанный о разрыве герцогини и герцога, не мог поверить в искренность их ненависти. Теперь он сидел с герцогиней в кабинете, пытаясь осознать то, что одна из самых крепких семей в его королевстве распалась, тщась поверить в это до конца.
— Обещал дать, — сказала герцогиня, подавляя тяжкий вздох и горечь, стиснувшую ее горло.
— Гаральд? — изумился Арнил. — Обещал дать? Он просто зол. От тебя он никогда не отречется. Он слишком сильно тебя любит.
— Он должен отречься. И… — Акме осеклась на полуслове и отвернулась.
— Что? — тотчас осведомился Арнил. — Говори.
— Должно быть, тобой не осталось незамеченным то, как много я беседовала с Провидицей в последнее время.
Арнил вздохнул, подошёл к креслу, на котором она сидела, опустился на карточки, подняв к ней голову, и тихо проговорил:
— Останься в Кеосе. Прошу тебя, не уезжай. Или позволь мне поехать с тобой.
— Ты должен остаться в королевстве. А я буду послом твоей воли, твоим верным слугой.
— Мы должны вместе просить их о помощи.
Акме же возразила:
— Ты, король, не должен просить о помощи. Просить буду я, твой посланник и смиренный слуга.
— Ты — царица. Это тебя должны все они просить о милосердии и защите от Кунабулы.
— Я поеду в Полнхольд.
Арнил, все ещё глядя на неё затуманенным взором, тихо произнес:
— Гаральд будет полным болваном, если даст тебе развод.
— Нет… — прошептала Акме, глядя в свою горькую пустоту. — Он сбросит с себя груз рианорства. И сможет зажить спокойно. Быть может, даже счастливо, если найдет другую жену.
— Ты сама веришь в это?
— Я потеряла дочерей. Гаральд не продолжил их поисков, испугавшись за меня и за сына. Борясь на одной стороне со мной против Кунабулы, он может погибнуть, ибо в той тьме ему не место. К тому же, я наговорила ему слишком много горьких вещей…
— Еще не поздно попросить прощения…
— Я опозорила его на весь Карнеолас, Атию, на весь восток… Герцог не должен прощать подобного предательства.
— Гаральд — не просто герцог. Он — любящий муж и отец, а это большая редкость при его титуле. Ты полагаешь, что убережешь его. Но ты сделаешь его самым несчастным человеком на земле.
В дверь постучали, но король не успел подняться на ноги, когда к нему заглянул герцог. Увидев короля, прильнувшего к ногам его жены, он позеленел, но не произнес ни слова. Гаральд всегда был скрытен и крайне сдержан. Страшно поглядев на свою жену, он сквозь зубы произнес: «Простите…»
— Не уходи, Гаральд, — ответил Арнил и тихо сказал Акме: — Поговорим позже.
Акме сделала реверанс перед королем, перед герцогом, будто признавая потерю титула, и невозмутимо направилась вон из королевского кабинета.
Акме Алистер покинула Карнеолас посреди ночи. Перед отъездом она попрощалась с сыном, умоляя его простить её и быть сильным. Гаспар, такой серьезный и хмурый, пытался понять свою матушку, но не мог.
— Почему ты бросаешь нас с отцом? — прошептал он.
— Я не бросаю вас, — нежно ответила Акме. — Я лишь исполняю свой долг. Я вернусь через три недели.
— Я не об этом, — сказал он, глядя на нее вовсе прищурено и горько. — Ты больше не вернешься к отцу? Ты больше не будешь герцогиней?
Акме промолчала, обняла сына и прослезилась, когда почувствовала, что мальчик обнимает её в ответ.
— Забери меня с собой, — прошептал тот. — Я буду помогать тебе.
— Там, куда я еду, опасно. Останься с дядей Лореном. Я обязательно вернусь.
Лорен провожал её вместе с королем.
— Я жду тебя, — тихо сказал ее брат, когда герцогиня надела на голову капюшон. — Надеюсь, ты когда-нибудь объяснишь мне, что за уважительная причина заставила тебя покинуть родных людей. А теперь езжай, но скорее возвращайся. А я пока постараюсь, чтобы убитый горем Гаральд не нашел себе новую герцогиню. Твой сын под моим присмотром.
— Спасибо тебе, брат, — Акме обняла брата, поцеловала в щеку и подошла к королю.
— Всю дорогу тебя будут сопровождать мои воины и… твои верные атийцы… — тихо проговорил Арнил. — Прошу тебя не заезжать в Акидию и Кунабулу, Акме. Тебе нечего делать там.
— Позволь мне решать, Арнил, — прошептала Акме. — И позволь мне заняться делом и поглумиться над трусостью твоих союзников.
— Ты едешь не глумиться над моими союзниками. Ты едешь говорить с Нергалом.
Акме усмехнулась, садясь в карету:
— Вы, государь, слушаете слишком много болтовни вокруг. Нергал не станет беседовать со мной. Он будет только воевать. А я буду думать, как быстрее закончить эту войну.
Дверь кареты захлопнулась, карета тронулась и, неприметная, сопровождаемая лишь несколькими всадниками, покатила по дороге. За пределами Кеоса к ней должны были присоединиться еще несколько воинов.
Озеро Ронана глядело на проезжающую герцогиню слепыми, серыми глазами. Вокруг расстилались леса и поля. Едва Акме закрывала глаза, она видела Ишмерай маленькой девочкой. Когда герцогине докладывали, что едет герцог, она выходила на улицу ему навстречу. Одну руку держала Атанаис, другую — Ишмерай. Увидев отца, приближавшегося к дому в окружении своих людей, Ишмерай вырывала свою ручонку из руки матери и неслась ему навстречу, радостно смеясь и крича: «Батюшка!» Атанаис оставалась на месте. Она всегда была послушной девочкой и никогда не перечила матери. Ишмерай же останавливала всю процессию, всех коней. Герцог спешивался, спрыгивал со своего коня, бежал к девочке, поднимал на руки и радостно обнимал. Затем он поднимал Атанаис и уже после, опуская дочерей, приветствовал жену. Ограничиваясь нежным, но коротким поцелуем на людях, он оставлял ласки на более позднее время и на другое место, где не было посторонних глаз.
Они были счастливой семьей. А когда у герцога появился наследник, здоровый крепкий мальчик, казалось, счастью их не будет предела, а солнце их не зайдет никогда.
Но все началось в этом году. Сначала Акме впервые за несколько лет услышала голос Аштариат во сне, зовущий ее и призывавший к битве. Затем, через несколько месяцев, в дни празднования дня рождения Ишмерай,
