Шорох за спиной заставил резко развернуться, и, сделав это, заметила Гурдина. Как он вошел, стало для меня загадкой, но заставила себя поклониться:
— Светлого дня, эр!
— Здравствуй, эра, — он склонился в ответ, затем что-то вытащил из глубоких карманов своего темного балахона и протянул мне.
Невольно шагнув вперед, сумела увидеть потерянный кинжал. Когда принимала его из рук старца, мои собственные пальцы дрожали, потому что это было больше, чем оружие. Кинжал был подарком Ганнвера, держа его рукоять в своих ладонях, я будто подавала руку брату.
— Спасибо, — моя благодарность была искренней.
Подняла взгляд и столкнулась с внимательными, чуть прищуренными очами Гурдина. Он молчал, не делая попыток уйти, но и не стремясь продолжить разговор. Мне стало неловко, в основном за свое прошлое поведение, эти глаза, подернутые белесым туманом, пронзали мою душу насквозь. Вот только ни убегать, ни прятаться не хотелось, желалось высказаться, потому тихо уронила:
— Вы уже знаете, что со мной приключилось из-за медальона?
Старец кивнул, не делая попыток упрекнуть или выспросить подробности, наоборот, пояснил сам:
— Я говорил тебе, эра, что идеалы твои ложны, а вещь, что ты носила на груди, создана самой тьмой…
— Мне жаль, что не прислушалась к вашим словам, эр, — и в этой фразе тоже не было лжи. — Что с медальоном? Алэр так и не рассказал мне ничего!
— Он передал его мне, — Гурдин ответил довольно спокойно, будто говорил об обыденных вещах, — хотя следовало бы вернуть тебе…
Вспыхнула:
— Но как же… — но почти сразу осеклась, понимая, о чем он говорит.
Озарение снизошло на меня внезапно, заставило сердце ускорить свой ритм, разволноваться и кивнуть — это мое бремя, которое я не вправе передавать другому. Вот почему медальон попал именно ко мне! Лишь по незнанию поступила с ним не так, как должна была.
Отложила кинжал и протянула руку, а внутри все похолодело, будто наяву виделось, как тьма протягивает ко мне свои широкие щупальца. Гурдин чуть качнул головой:
— Не стоит брать на себя непосильную ношу, эра! Та королева, что заключила душу колдуна, давным-давно умерла! Никто из ныне живущих ар-де-мейцев не способен удержать темную силу, рано или поздно она вырвется, сломает, покорит, изменит по своему усмотрению…
— Но я должна! — крик вырвался из моего горла.
— Нет! — прозвучал уверенный ответ, на миг почудилось, что вместо старца напротив меня снова стоит то жуткое чудовище, что видела в день побега. Вздрогнула, и он чуть более мягко продолжил. — Я говорил, что эта вещь не принадлежит тебе, королева! Тебе не справится с черным колдовством, никому не справится, кроме… меня…
Смысл доказывать свою правоту после этих слов сразу пропал, как и желание спорить, потому что осознала правду. Криво усмехнулась, про себя подумав: «Одна королева Ар-де-Мея пленила душу колдуна, другая потеряла медальон, ставший темницей, третья — нашла, а расплачиваться за все будет наш исконный враг — ир'шиони!»
Вслух поинтересовалась об ином:
— Вы были знакомы с Тьяной или Мирель?
Затаила дыхание, ожидая, что он скажет. Гурдин коротко кивнул:
— Тьяна? Да, я помню ее, хоть и смутно… Воительница, сильная волшебница. Несколько раз я даже проиграл ей… Мира? Эту королеву сложно забыть… С виду хрупкая, беззащитная, но внутри твердая и незыблемая, точно неприступная крепость… Да, я был знаком с ними обеими!
Я, хоть и знала, что он ответит, все равно удивилась, пытаясь в уме разгадать эту непростую загадку.
— Не думай об этом, оно того не стоит, мысли об ином! — старец метнул на меня суровый взгляд, и я опять поежилась, словно все древние инстинкты моего народа всколыхнулись в душе. Страх перед ир'шиони рождался вместе с каждым жителем Ар-де-Мея, а этот был самым что ни на есть настоящим демоном неба! Однако, кровь, стремящаяся по моими жилам, не позволила сдаться и трусливо сбежать, от того тон, которым был задан вопрос, получился несколько нервным:
— Тогда скажите, как избавиться от этого? — невнятно указала на то, что творится за окном.
Гурдин склонил голову на бок, рассматривая меня столь пристально, что захотелось огрызнуться, позабыв о всякой вежливости. Но сдержала этот порыв, а поддалась другому:
— Что я должна сделать?
— Об этом пока рано говорить, — собеседник принял какое-то решение и собрался уйти. — Отдыхай пока, эра, тебе потребуются силы!
В чем-то Гурдин оказался прав, но почему-то покровительственный тон, которым были сказаны эти слова, задел меня. Совсем по-иному он рассказывал о моих предшественницах, они были врагами, но теми, кого стоило уважать. Я же, по его мнению, была сущим ребенком, которого следует опекать, чтобы не поранился случайно, познавая окружающий мир. Отчасти, старец прав, я взрослела, будучи пленницей, потому сейчас с одержимостью пыталась доказать всем, что не покорилась Беккит. Должна показать, что девочка, какой я оставалась в памяти близких, не стала запуганной женщиной, а выжила, сохранив при этом честь.
Поэтому вся моя суть воспротивилась словам старца. Не прислушалась к нему, а вся память тех, кто жил и правил до меня Ар-де-Меем, заставила увидеть в Гурдине врага. Гордо вскинулась и прошипела:
— Я не желаю ждать! Либо мы идем сейчас, либо никогда!
Ир'шиони остался совершенно равнодушным, лишь на мгновение, как мимолетная вспышка, промелькнуло в его глазах сострадание, взбесившее меня еще больше:
— Так как? — стиснула руки в кулаки, чтобы не наговорить лишнего.
Гурдин ругаться со мной не стал:
— Твое слово, жена лорда, закон для всех слуг, и я не являюсь исключением!
Старец умел сказать так, что его собеседник начинал чувствовать за собой вину, я сникла, но отступать было поздно — Гурдин распахнул дверь. В коридоре чуть обогнала его, оглядываясь через плечо, чтобы поймать взгляд. Не хотелось выглядеть взбалмошной и неблагодарной и обижать его своими невыдержанными словами, потому что Гурдин был одним из немногих, кто по-доброму отнесся ко мне в этом замке. Потому вполголоса спросила:
— Ожидание что-то изменит?
Гурдин остановился, опираясь на свой неизменный посох, в полутьме выражение его лица выглядело безмятежным, только глаза казались темными, пугающими омутами. Сейчас со мной стояло древнее существо, гораздо старше и меня, и всех, кого знаю, и даже самого Нордуэлла. Понимание пришло внезапно, но вот спрашивать не рискнула, язык буквально пристыл к нёбу, а в сумраке разлилась белесая мгла, покрывая изморозью стены. Громкий вздох, и все исчезло, а старец едва заметно качнул седовласой головой:
— Нет, эра, не изменит… хотя, вероятно, тебе было бы легче… — и снова его мудрые очи впились в мое лицо.
— Я забыла о том, что значит легкость. Жизнь невероятно сложная, но вместе с тем интересная…м-м-м… вещь. Она более многогранная, чем кажется на первый взгляд.
— Я слышу речи королевы, умной женщины, а не избалованного дитя, — почудилось, или меня и в самом деле похвалили?
— Идем! — Гурдин поманил меня дальше, не позволяя задуматься, засомневаться, изменить принятое скоропалительно решение.
Сумела прогнать все мысли о том, что меня ждет, а думала только об изменениях, которые ждут два северных королевства. Первые шаги они всегда самые сложные, пора привыкать, что два противоборствующих края теперь объединены в единое целое. Кстати, а как будет называться возникшее государство?
На крепостном дворе кипела бурная деятельность. Одни ир'шиони тренировались, другие чистили оружие, от кузницы поднимался к небу дым. Я насторожилась, гораздо более внимательно осматривая окружающую обстановку. Заметила и эрт Декрита, и Алэрина, и своих альбин, вот только супруга нигде видно не было. В голову настойчиво пробивалась какая-то мысль, и, глядя на то, как молодые нордуэлльцы лихо уничтожают соломенных кукол, я, наконец, осмыслила ее.
— Безрассудство! — пробормотала себе под нос, все еще не веря тому, что вижу, и услышала за спиной:
