— Ну да, — Димыч, улыбаясь, отнял стакан. — Работа у нас, у алхимиков, такая. Зелья да тинктуры магические варить.
Лука ощутила, что её опять утягивает в сон.
‘И какие зелья покупает у тебя Ярослав Гаранин?’ — хотела было спросить она, но сама не заметила, как отрубилась.
* * *
За прошедшую неделю в ‘Чёрной кошке’ ничего не изменилось. Всё-так же загадочно мерцала зелёными глазищами Раиса с панно на стене, официанты в бордовых передниках и галстуках бегали по залу или болтали у стойки, ожидая, пока бармены сварят кофе клиенту или намешают коктейль, постоянные посетители сидели за любимыми столиками.
Лука чувствовала себя совершенно здоровой, вот только иногда ловила на ощущении, что, сама не замечая как, переходит на периферическое зрение, узнавая о людях тайны, к которым вовсе не стремилась. Ей очень хотелось поговорить об этом с Муней, а ещё лучше, с Этьенной Вильевной, но для первой она пока не находила слов, а вторую побаивалась. А вдруг скажет, что с ней, с Лукой, что-то не так? Что Дар неправильный? Как-то не слышала она пока о ведьмах и колдунах, у которых было бы сразу несколько ‘магических специализаций’!
Знакомая троица здоровяков появилась в клубе около полуночи, заняла пустующий столик в углу. Заказали пиво и креветок в остром соусе — для начала. Пока девушка протирала столик, раскладывала салфетки, прислушивалась к беседе:
— Всё, как я и предполагал, братцы. Помните, про Брянск рассказывал? Про кладбище вскрытое? Ну вот, как полнолуние началось, полезло оттуда всякое… Но самое плохое — уже есть два трупа. Сторож со стройки и мужик какой-то, что с собачкой вышел погулять после полуночи…
— Адрианыч, контракт объявили? Какова сумма?
Тот, покосившись на Луку, одними губами назвал сумму. Не было произнесено не слова, только вот она будто наяву увидела цифры — пятьсот тысяч.
— Не хило! — присвистнул тот самый бородач, что делал у неё заказ в прошлый раз — Пётр. — На мелочь не тянет…
Адрианыч откинул крышку с телефона, покопался в папках, открыл одну из картинок. И снова Лука увидела то, что он показывал только товарищам — на подмёрзшей земле чётко угадывался трёхпалый нечеловеческий след.
— Оп-паньки! — сипло сказал третий из здоровяков. — Редкая птица по нынешним временам! А что, контракт уже выкуплен? Втроём можно было бы…
— Перехватили, — мрачно поморщился Адрианыч, — одиночка взял.
Лука, как ни вытирала старательно стол, как ни поправляла салфеточки, пепельницу и картонные подставочки под бокалы, вынуждена была отойти к бару. Здоровяки и так уже косились на неё с подозрением!
Ей ужасно хотелось окунуться в этот волшебный мир по самую макушку, понимать тайные смыслы, заложенные в простых казалось бы словах… Но пока не получалось. Лука понимала, что ей не хватает знаний. Жизнь сама подталкивала к этому пониманию, и постепенно в ней зрела решимость поговорить с Анфисой Павловной о занятиях. Останавливало лишь безденежье — после новой куртки и недели на больничном зарплаты должно было едва-едва хватить дожить до следующей!
Вольдемар встретил хозяйку на пороге. Толкал головой, мурчал, тянул к её лицу лапы. Взяв на руки длинное хвостатое тело, она вышла на кухню и подошла к окну. Слабый снежок едва побелил двор, освещаемый фонарями. На деревьях неопрятными тряпками висели побуревшие листья. За одну из веток зацепился полиэтиленовый пакет и бился на ветру, похожий на маленькое привидение. Лука вспомнила претку на кладбище. Как, должно быть, тоскливо дефилировать вокруг собственной могилы, ожидая чего-то… Неправильно это! Те, кто уходят, должны уходить, а не задерживаться на пороге! Ощущение неправильности вдруг стало таким острым, что у неё заныло сердце. Будто сквозь ночную темноту и расстояние заблудшая душа кричала безмолвно, прося о помощи…
Вольдемар тронул лапой её щеку, напоминая о себе, любимом, и пустой миске.
Луке сморгнула. Где-то на краю сознания всё ещё слышался этот вопль, полный боли и отчаяния. Она спустила кота на пол и полезла в шкафчик за кормом. Привидится же такое!
Но на сердце было тяжело.
* * *
С домохозяйкой она всё-таки поговорила.
— Точно решила? — уточнила та, глядя на неё поверх очков, чем ужасно напоминала строгую, но справедливую училку. — В ведьмовство вступают единожды, как в Лету! Назад дороги не будет, зато у тебя появится куча новых обязательств и ответственности. Ты к этому готова?
Лука легкомысленно махнула рукой, даже не сомневаясь, что справится. Вон, с самостоятельной взрослой жизнью справляется же? Даже пару зачётов сдала в универе!
Анфиса Павловна только головой покачала. Прекрасно понимала, каким простым кажется понятие ‘ответственность’ для молодого неокрепшего ума. Что ж… Жизнь научит.
Теперь каждый день, без праздников и выходных, в любую погоду, Анфиса Павловна занималась с Лукой на кухне, а иногда на улице — в маленьком скверике, разбитом позади дома.
— А с чего мы начнём? — поинтересовалась ученица в самом начале обучения. — С какой стихии?
Анфиса Павловна задумчиво стянула с седых волос гребень, надела снова.
— Любая стихия, иллюминация, в опытных руках будет опасна или спасительна. Вода разрушает здания не менее огня, смерчи губят людей и посевы так же, как грязевые сели… Но у каждого стихийника есть своя любимая вотчина, иногда две. У меня, например, это огонь и воздух. Из этих двух с чего ты сама хотела бы начать?
— С огня! — воскликнула Лука.
Мысль о подчинении стихии, едва не убившей брата, была неприятна. Да, она понимала — это случилось по её, Луке, воле, точнее, безволию… Но внутреннего неприятия понимание не убирало.
Во время первого занятия Анфиса Павловна положила между ними на стол коробок спичек.
— Стихийник работает с любым носителем — от деревянной палочки неандертальца, до газовой горелки. Мастеру-стихийнику носители не нужны. Он умеет получать огонь из окружающего мира. Однако новичку лучше начинать с естественного носителя стихии, да и… — она усмехнулась, — газовой горелки у меня нет! Поэтому будем учиться зажигать спички!
Выражение лица сидящей напротив девушки стало критическим.
— Зажги спичку, — улыбнулась Анфиса Павловна, — как умеешь, так и зажги.
Лука взяла в руки коробок, достала спичку и, ощущая себя полной идиоткой, чиркнула головкой спички о бочок коробка. На деревянной палочке заплясал огонёк. Домохозяйка тут же его задула. А затем сделала мягкое движение рукой — и пламя вспыхнуло снова, сильно и ярко, едва не обожгло Луке пальцы. Зашипев не столько от боли, сколько от неожиданности, она уронила спичку на стол. Та потухла, ещё не упав.
