Родилась я в крохотном медпункте на окраине забытого Высшим пограничного поселения. Фельдшер повесил мне на шею кулон, который получил в оплату своей работы от роженицы, завернул в потертую куртку и отвез в районную больницу.
Официального отказа женщина, давшая мне жизнь, не подписывала и потому меня оформили в приют без права передачи опекунства другим лицам. Мне повезло попасть в приличное заведение. Там сносно кормили, одевали, воспитатели рьяно следили за дисциплиной. Насилие, как таковое, отсутствовало, а пара затрещин, полученных в профилактических целях, трагедией не являлись.
Смирившись с тем, что семьи у меня не будет, я тратила время на книги. Училась с удовольствием, которого не наблюдалось у большинства питомцев, и демонстрировала приличные результаты.
Успешно пройдя инициацию раньше обычного срока, я оказалась достойной к вступлению в клан Защиты. Меня поздравляли, явно завидуя, но отчего-то назначение вызывало в душе иррациональный протест. Если бы это зависело от меня, я никогда не пошла на военную кафедру. Без поддержки семьи и клана выбора у меня не было. К счастью у меня был талант: я могла понять, что ощущали окружающие и это позволяло преугадывать их действия. Это делало меня слишком лакомой добычей для любого клана, а потому, я успешно скрывала свой дар.
Несмотря на то, что я не проявила истинную ипостась и не считалась совершеннолетней, меня отправили в университет с пометкой в личном деле — "не способная к изменениям". Для любого полиморфа это было унизительным. Я не была исключением.
Человеческие гены давно модифицировались и встретить чистокровного можно было только на страницах анатомических учебников. Только вот до появления второй ипостаси мы почти ничем не отличались от диких предков: не могли похвастаться силой, ловкостью, регенерацией и сопутствующими внушительными клыками и когтями, появляющимися в случае необходимости.
Все "неизменяющиеся" завидовали гибридам псообразных и людей. Мощные, могучие, контролирующие все сферы нашей жизни, государственные структуры, свято чтящие семью и традиции — кто бы не захотел быть в их числе? Сирота не имеет шанса быть из стаи: они своих не бросают. Тестов на выявление генной принадлежности было множество, но и скрещивание видов было многообразным и на нас не тратили денег, а просто выжидали. Со мной все было неопределенно. Спустя несколько лет после инициации, я оставалась в жалкой человеческой оболочке. Свою ущербность восполняла тем, что всегда была чуть позади лучших в каждой дисциплине не требующей чрезмерной физической силы. Выбиваться из толпы было опасно и меня устраивало третье или четвертое место. Это обеспечивало меня высокими баллами и возможностью получить в дальнейшем хорошее распределение. Оставаясь нелюдимой, я не спешила обзаводиться друзьями. Помня о своей слабости, понимала, что в любой компании стану лишь кем-то вроде добровольного раба, решающего задания и помогающего истинным. Ко всему прочему, я всегда ощущала себя чужой. Меня совершенно не тянуло в своры и было сложно представить себя членом стаи.
Получив в наследство волосы цвета гречишного меда, янтарные глаза, к совершеннолетию расцвела, наконец избавившись от прыщей, стала обладательницей светлой кожи и окружающие стали замечать, что у меня выходит мило улыбаться. Я вытянулась, перестав сутулиться, и привлекла слишком много внимания. В тот момент это не казалось опасным. Просто я не осознавала, какое впечатление произвожу. Все восемь лет на меня смотрели, как на пустое место и этот факт позволял никого не опасаться. Считывать же эмоции относительно своей особы я давно перестала, помня какой болью подобные знания отзывались во мне раньше. Установленные ментальные щиты надежно блокировали любые проникновения в мою знергозону.
Наивность стоила мне дорого…
Мне едва исполнилось двадцать — официальный возраст, когда я вполне могла нести ответственность за свои поступки. Никто не ждал и не боялся этого дня так, как я. Готовилась, репетировала, предвкушала. За неделю до срока записалась на прием к ректору. Целью было прошение о моем переводе в другое заведение. Неполноценность не позволяла закончить обучение, а значит находиться здесь далее было нецелесообразно. Становиться статистом, при высокой успеваемости мне не грозило.
Уже стоя перед кабинетом с табличкой "А. Знатный" и аккуратно держа в руках пластиковый лист с составленным заявлением, я прокручивала в уме предстоящий разговор. Косые лучи заходящего солнца чертили линии сквозь неприкрытые жалюзи, отражаясь на светлых стенах. Секретарь толкнула в напряженную спину к приоткрытой двери и пропищала через мою голову:
— Спасибо, что отпустили пораньше.
Оказавшись перед столом ректора, я смутилась и совершенно растерялась. Промямлив что-то нечленораздельное, положила перед ним документ и замерла в ожидании. По спине скатилась выступившая испарина. Я сдержалась, чтобы не проверить не выбились ли у меня из пучка пряди. Лениво оглядев меня, мужчина, источающий едкий запах мускуса, положил острый подбородок на скрещенные пальцы.
— Что не нравится в нашем заведении?
Немного сумбурно принялась объяснять, что несмотря на все сроки, я не смогла проявить истинную сущность, что автоматически отбрасывает меня каждый раз назад перед экзаменами.
- Ты испробовала все способы? — хитро осклабившись, спросил Знатный и странно хохотнул, оценив мой непонимающий вид, — Ты невинна?
— Господин полковник… — растерянно пробормотала, прижимая влажную ладонь к шее.
— Как сладко ты это произносишь, — проурчал он, поднимаясь и, с грацией присущей смертельно опасным хищникам, обходя меня.
Стараясь не пускать его за спину, я поворачивалась за ним и почти закричала, поняв, что он закрыл дверь на ключ. Серые глаза зажглись фанатичным блеском. Одним движением мужчина сдернул с себя рубашку, пуговицы покатились по паркету, прыгая к моим потертым балеткам, так дисгармонирующим с роскошным покрытием пола. Уткнувшись лопатками в стену, я выставила перед собой руки.
— Не подходите ко мне.
Он наклонил голову к плечу, словно не веря, что я посмела перечить, и клыкасто ухмыльнулся.
— Как твой ррруководитель я должен попытаться ррразбудить в тебе полиморррфа. Уверррен тебе понррравиться…
Все знали, как сильны истинные, какой скоростью они обладают, но ощутив все в реальности, я осознала, насколько такие как я слабее. Инстинкты кричали мне о покорности, умоляли избежать увечий, умилостливить хищника, но нечто иррациональное глубоко внутри заставило сопротивляться. Он рвал мою одежду вместе с кожей, вгрызался в плоть, рыча, наслаждаясь моими попытками вывернуться. Именно это завело его сильнее и игра переросла в иное…
Боль не имеет границ. Она умеет заполнять не только тело, но и душу. Я закрыла глаза и позволила ей захлестнуть меня, вытесняя мысли и оставляя лишь оболочку…
*****
Очнувшись, я поднялась, скользя ладонями по липкой остывающей крови. Она покрывала кожу, сочась из рваных ран. В комнате погруженной в темноту больше никого не было. Оказавшись на ногах, завернулась в обрывки одежды и, пьяно качаясь, пошла прочь. В лазарет я пришла, двигаясь автоматически и практически рухнула на пол, едва, переступив порог. Дежурный затащил меня в бокс и вызвал врача.
Когда я пришла в себя, меня осматривал начальник медицинской части. Он выгнал остальной персонал, с требованием не разглашать увиденное.
— Знатный вошел в состояние гона. Любой суд его оправдает. С гоном ему простят даже убийство. Поверь, такой враг тебе не нужен. К тому же… — как-будто стыдясь, доктор откашлялся и продолжил — Теперь он наверняка будет считать тебя своей собственностью.
— Ппочему?
— Ты слабая самка, — пояснил он и втянув воздух, качнул головой. — Он твой первый…Будешь сопротивляться — он сделает тебя изгоем, будет травить, загонять. Быть объектом гона полиморфа…Тебе просто не повезло оказаться в неправильном месте. Странно, почему он отреагировал на тебя. Ведь ты…ну, не совсем…
