— Неожиданно, — нахмурился Игнат. — Он тебя…
Дедов — фрукт не простой. Во время персидского конфликта служили в одном полку. Потом оказалось, что служил не только в полку, но и работал на Трубецкого. Затем вдруг слился, вроде как уйдя на вольные хлеба. А всплыл, весьма неожиданно, в службе безопасности Бабичева.
Многозначительные метаморфозы. На первый взгляд ничего такого: рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. А вот на второй, да с учетом объема информации, который ему был известен, все это называлось предательством.
— Обижаешь, барин, — фыркнул Реваз, тут же стал серьезным. — Вел себя некультурно. Цеплялся, неуважительно общался со стариками. Те зыркали вслед, но ни один не сказал ни слова.
— Прикрыт чьим-то именем? — сложил картинку Игнат.
— Тех, что с ним, заметил не сразу, — подтверждая, продолжил Реваз. — Оба местные. Извини, барин, но рисковать, чтобы узнать, чьи именно, не стал. Там напряжением так било, что предпочел взять, что надо, и свалить.
— И правильно сделал, — вытащил Игнат из кармана конверт. Несколько раз переломил сургуч, уничтожая магему-определитель. Достал с десяток листов.
— Коршун? — заинтересованно протянул Реваз.
— Соболь принес. Говорит, передали с оказией.
На это Реваз промолчал. Оказией, скорее всего, был вернувшийся после консультаций из Москвы дипломат.
Знакомство молодых людей: младшего сына императора и дочери Моххамад Хасан-шаха, прошло значительно лучше, чем хорошо. Девушка понравилась Николаю. Николай, по свидетельству сопровождавших их на прогулках лиц, понравился Айше Султан.
И все было бы просто замечательно, но…
Девушка, пусть и неофициально, но уже была обещана турецкому принцу. А у России с Османской империей, как и с Персией, тоже не все гладко. Так что вполне могли найтись те, кто не упустит своего шанса, создав еще один очаг напряженности.
Тут с персами не все ясно, а теперь и эти…
Мысли шли фоном, пока перебирал сканированные копии. Протоколы осмотра, протоколы опросов, аналитические справки…
Ложный след, ведущий к Бабичеву, Воронцовская команда, в частном порядке расследовавшая факт их «гибели», все-таки взяла, но до этого успела откопать то, что не далось в руки Ревазу и Андрею.
Связь настоящего и прошлого…
Еще не доказательства, но уже наметки, где именно их искать.
— Надо подключать Прохора, — вслед за Игнатом просмотрев бумаги, несколько нервно поднялся Реваз.
Подойдя к тощему подобию деревца, обхватил его ладонью, словно пытался сжать чье-то горло.
Игнат бы и сам…
Прохор появился поблизости от Старого городища, где находилось имение, пока служил на границе с Афганистаном. Назначили лесником императорского заказника. Вместе с ним в лес приехала жить и его вдовая сестра Полина.
Когда после смерти Анны Игнат вышел в отставку и вернулся в городище, ему было не до знакомств. С горем бы справиться, да и дочь требовала пристального внимания.
Но их встреча рано или поздно, должна была состояться. Лесник приехал сам. Представиться, познакомиться. Затем как-то передал для девочки мед диких пчел. Потом принес подрощенного волчонка — сам выходил, когда мать-волчицу задрал кабан.
Затем…
Их разговор состоялся, когда Андрей разобрался с прошлым Прохора, которого, впрочем, тот и не скрывал. Спецназ военной разведки, служба охранителей императорского рода, тяжелое ранение, после которого Прохора и потянуло в лес. Подальше от людей, поближе к природе.
Если не вдаваться в подробности, то все выглядело логично, но…
Эти самые подробности Андрей раскопал значительно позже, что не только добавило веры Прохору, но и придало событиям в крепости совершенно иную окраску.
Да, предательство, но ради чего?
Вопрос, который мучил их столько лет, отпал сам собой. Незаконная дочь Великого князя…
Для кого-то едва ли не честь. Для кого-то — бесчестье.
— Думаешь, пора? — поднялся и Игнат.
Прохор с Полиной были в Москве. И тоже присматривали за Сашей.
Последняя линия обороны…
К девочке привязались оба. Не по службе, которую продолжали нести, по душе, считая ее своей внучкой.
— Если эти твари доберутся до Сашки… — оскалившись, посмотрел на него Реваз.
Почти сто пятьдесят жизней, чтобы убить двоих…
Реваз был прав. И про тварей. И про то, что ради достижения своей цели, некоторые ни перед чем не останавливались.
* * *
— И что же мне делать, Люсенька?
Людмила Викторовна тяжело вздохнула и, отложив газеты, поднялась с дивана.
Студенты, особенно те, кто только начинал восхождение к высшему образованию, уверены, что сложно только им, а вот преподаватели…
Они ошибались. Первая неделя. Первый месяц. Первый семестр…
Потом становилось легче. Студенты были изучены, до самого нутра рассмотрены под микроскопом. Для каждого составлена программа индивидуального обучения. От каждого знаешь, чего ожидать.
А вот пока…
В группе, которую она курировала, двадцать два человека. Шестнадцать парней и шесть девушек. И это не считая других групп, у которых вела практические занятия, и факультатива по медицине катастроф.
А ведь была еще семья, тоже требовавшая ее внимания. Муж, который иногда, как ребенок. Дети, считавшие себя взрослыми и время от времени вытворявшие такое, что волосы становились дыбом. Да еще и история с Яной…
Хорошо, что хорошо заканчивается, однако вздрагивать, вспоминая об этих днях, она будет еще долго.
Даниле тоже нелегко: кафедра — муторное занятие. Плюс пациенты, для многих из которых целитель не только для излечения тела, но и для обретения душевного покоя. Кое-кому лучше бы в церковь, да исповедаться, получая отпущение грехов. А то и в полицию с чистосердечным признанием…
Она утрировала — не было у Данилы таких пациентов, чтобы уже совсем до крайности, но кто кроме нее видел, как иногда замирал супруг у окна и смотрел вдаль, видами природы возвращая себе уверенность и спокойствие.
— Все не можешь решить? — подойдя, остановилась она у мужа за спиной. Обняла за шею, уткнулась носом в ухо, ощутив аромат туалетной воды, смешавшийся с запахом здорового тела.
На столе перед ним лежал препринт статьи в «Медицинский вестник».
Всего несколько страниц, на которых коротко, без особых подробностей, были описаны результаты низкодозированного целительского воздействия на пораженные энергетические каналы.
Несмотря на успех в обоих случаях, метод, по мнения Людмилы Викторовны, должен был вызвать жаркие споры. Уж больно консервативно целительство. Новое в нем и так пробивалось с трудом, а тут еще и использование техник, требующих минимальных усилий.
Странная ситуация. Вроде и радоваться надо — слабым целителям нашлось место в мире, где ценилась сила, но…
Она даже вздохнула, отгоняя вставшее перед глазами видение.
Сколько придется выслушать Даниле Евгеньевичу обвинений и оскорблений в свой адрес?! Сколько потопчется на его личном кладбище, без которого, увы, не получается настоящего целителя?!
Но это будет потом. Сейчас его, к сожалению, беспокоило совершенно другое.
— Советовался с Трубецким, — чуть откинул голову назад Данила Евгеньевич. — Он согласен с Сашей, что ее имя упоминаться не должно. Умом я понимаю, но…
— Ты ведь и себя не ставишь первооткрывателем, — слегка отстранившись, зашла Людмила Викторовна с главного аргумента. — А что касается Сашеньки…
Она замолчала. Освободив супруга от объятий, вернулась на диван.
— Люсенька? — удивленно посмотрел на нее Данила Евгеньевич.
Людмила Викторовна мотнула головой, потом грустно улыбнулась.
Признаться честно, неделя ее просто вымотала.
А еще и Березин…
Нет, открыто он теперь знаков внимания не оказывал — не забыл, как Данила по-простому набил ему морду, но то подложит на ее стол цветок, то шоколадку, то пирожные.
И ведь не выскажешься прямо — не пойман, не вор, хоть в данном случае и выглядело все наоборот, но пусть и затертые, но следы ауры, врать не могут.
