Юрий Васильевич распахнул водительскую дверь:
— Вот её и спрашивай, девонька, за каким хреном мы поехали через мост Гласис, а не по утверждённому и проверенному маршруту, — кивнул он на Люсю и раздражённо глянул в спину Шамси, в числе первых вышедшим из автобуса. — Если тебя ждут в Кленцепарке, звони им, пусть едут сюда. Похоже, мы здесь надолго, — выпрыгнул он из кабины и хлопнул водительской дверью.
— Как надолго? — крикнула Люся и, растолкав подростков, столпившихся у выхода, приказала им: — Далеко от автобуса не отходить.
Наташа последовала за ней. После тёплого салона, охвативший тело свежий воздух показался необычайно прохладным и влажным. Сквозь туман проступили деревья. В вышине над ними висела огромная сиреневая луна. Ветра не ощущалось. Красные вспышки аварийных огней наполнили клубящееся туманом пространство беспокойством и страхом.
Гид обежала автобус спереди и ухватила водителя за предплечье:
— Как надолго, Юрий Васильевич? Выруливайте скорее назад. Вы заехали на территорию парка. Представляете, какой штраф вам за это влупят?
— Людмила Афанасьевна, влупят вам, — поправил он её. — Это вы приказали мне сменить маршрут, — вертел в руках большой аккумуляторный фонарь.
— А вы безропотно согласились, — взвинчено парировала Люся.
— А как же! — не уступая, воскликнул он. — Разве вам можно перечить? Жизнь в ад превратите. Так что штраф будете платить вы, а не я. Самовольно я ничего не делал и мзду с иностранца не брал.
Люся захлебнулась воздухом:
— Господин Лемма такой же, как все. Мы ещё с вами поговорим, Юрий Васильевич, — и крикнула в темноту: — Никому никуда не ходить! Сейчас отправляемся!
Вокруг них собирались туристы. Из соседних кустов слышались ругань и оглушительный лай Мисси.
Кутаясь в шаль, Наташа шагнула в сторону, отворачиваясь от бьющего в глаза света фар. Под ногами мягко пружинила поникшая от обильной росы высокая трава. Колючие стебли какого-то растения зацепились за тонкую ткань платья.
Водитель хмуро осматривал бока, колёса и днище автобуса.
Мужчины следовали за ним. Звучали их зычные голоса:
— Что случилось?
— Напоролись на что-то?
— Похоже, что через бордюр перемахнули или с насыпи скатились — не понял.
— Хана бортовому компьютеру.
— Аварийку надо вызвать.
— Сеть не берёт, интернета нет.
— Никому не расходиться! — крикнула гид игнорирующим её слова туристам. Всматривалась в обступившие их деревья и кустарник.
— Я ссать хочу, — недовольно прохрипел Михай. — Что за беспредел?
— Это парк? Ногу сломать можно, — бурчали женщины.
— Мокро. Роса. Не кошено, — неслось недовольное из-за соседних кустов.
— А где кафе?
— В туалет бы сходить и вообще… Не могу терпеть. В кусты что ли переться? Там же нет змей?
Наташа приложила носовой платок к лицу. Жадно вдыхала аромат духов. Несмотря на свежий воздух, дышать было невыносимо трудно.
— Б**дь, темно как, — пробормотал Михай, останавливаясь рядом с девушкой.
Сунул в её руки знакомый пакет с бутылкой:
— Держи, лапуля, — и подался в кусты.
— Не расстаёшься с ней, как младенец с соской, — недовольно проворчала ему вслед Наташа, подавляя желание запустить бутылкой в его спину.
Она и бросила её — под ближайший куст. Отряхнула руки:
— Я тебе не носильщик и не бюро добрых услуг.
Роза Львовна оглянулась на шум и ободряюще улыбнулась девушке. Гладила по руке закашлявшегося мужа. Вздохнула, прислушиваясь к восторженному лаю Мисси:
— На поводок бы её взять.
Отдышавшись, супруг отозвался:
— Пусть побегает, полает, а то всё цыц да цыц. Слышишь, сколько радости?
Наташа осматривала сбившихся в группы туристов. Задержала взор на Людмиле Афанасьевне, успокаивающей женщин.
Искала Шамси. Ликовала: мост миновали благополучно, все целы. Только вот «шейх»…
Он стоял неподвижно далеко впереди спиной к автобусу на давно нехоженой дороге. Широко расставленные ноги утопали в низко стелющемся тумане. Слегка разведя руки в стороны, подняв голову к небу, он казалось, медитировал.
Девушка направилась к нему. Если у него окажутся закрытыми глаза, она не удивится. Вымокший низ платья неприятно холодил икры. Следовало бы переодеться в лёгкий спортивный костюм, но возвращаться в MAN не хотелось.
Шамси Лемма отошёл от автобуса, оставив за невидимой гранью его душный салон и шумных, несдержанных пассажиров. Прислушивался и принюхивался.
Он любил ночь: остро пахнущую, безмолвную, возбуждающую. Она раскрывала тайны, тщательно хранимые в дневное время, обнажая их с наступлением сумерек, размывая грань между жизнью и смертью. Она давала укрытие желающим раствориться в ней.
Широкая тропа, густо заросшая травой и дикой короткой порослью, петляла через лес. Близко к ней подступали сосны и ели, кустарники группами.
Отовсюду нёсся писк и шуршание мелких зверюшек, слышалось хлопанье крыльев и крики крупных птиц. Где-то ухал филин. Вскрикнула разбуженная птица.
Слышал неподалёку журчание воды. Не река. Ручей — глубокий и быстрый.
Шамси втянул носом воздух в лёгкие. Запах… Сладкий и маслянистый он щекотал ноздри, обволакивал горло приятной прохладой. Пьянил.
По спине проползла ледяная дрожь предвкушения.
Мужчина впитывал в себя ароматы леса — дикого, кристально чистого, нетронутого грязью городских каменных джунглей, не отравленного гарью и жёлтыми ядами дыма химических отходов, не изъеденного кислотными дождями.
Он понял всё. Он дома… А те, кто находится за его спиной? Как быть с ними?
Чувствовал между лопатками силу взволнованного взора зелёных глаз. Слышал приближающиеся шаги.
— На всё воля Всевышнего, — прошептал он, открывая глаза и всматриваясь в едва видную тропу под ногами.
До рассвета оставалось чуть более двух часов.
Глава 11
— Спасибо, господин Лемма, — услышал он голос той, от продолжения общения с которой отказался полгода назад.
Её упрямство не стало для него неожиданным. Он наблюдал за ней чужими глазами: получал подробные отчёты и фотографии. Прощался.
Ждал её непростого решения. Она его не разочаровала — с самоотверженностью бросилась спасать людей, не думая, какую цену придётся за это заплатить. А что придётся платить — он был уверен.
Лучше бы она его разочаровала.
Мы платим за всё. Если не златом, то здоровьем. Если не им, то болью, приправленной слезами. Платим свободой. Иной раз, делая выбор, платим собственной кровью.
Понимала ли она, какой делала выбор? — обернулся Шамси, всматриваясь в одухотворённое лицо женщины. Понимала и шла к водителю, следуя своему плану, в надежде остановить автобус и не дать свершиться предначертанному.
А понимаешь ли ты, кто её принудил сделать этот выбор? — осадил себя. Сказал:
— Шамси, Наташа. Вы помните.
Она помнила, но прошли полгода, и исчезновение мужчины охладило её внезапно вспыхнувшее к нему чувство.
— Не благодарите, — продолжил он. — С наступлением рассвета вы посмотрите на меня иначе.
— Наверное, я должна попросить у вас прощения, что собиралась сорвать ваш план, — тяжело вздохнула девушка. — Но вы опередили меня. Впрочем, мой план не был так уж плох. Я бы всё равно остановила автобус перед въездом на мост Шиллера.
Потирала зябнувшие плечи. Лёгкое платье без рукавов не согревало; редкой вязки косынка не укрывала от сырости и ночной прохлады. Араб молчал и она продолжила:
— Мне очень жаль, что вам не удалось вернуться домой в этот раз. Но вы обязательно найдёте другой выход. Он есть. Верно? — так и подмывало спросить о машине времени.
Не сейчас, чуть позже, — остановила она себя.
— Всего не предугадаешь, — уклонился Шамси от прямого ответа. — Идёмте, вы замёрзнете, — тронул за локоть.
У автобуса что-то происходило. Слышались возбуждённые голоса, среди которых выделялся особенно звучный и рассерженный. Один из туристов размахивал перед лицом своей жены мобильным телефоном с включенным фонариком.
