покажу, какие на самом деле варвары!”
Милада-степняк с силой грохнула своим бокалом о дубовые доски, заставив вздрогнуть всех сидящих за столом. Подтащила огромное блюдо с гусем к себе, не церемонясь, разорвала птицу руками на несколько кусков.
– Это тебе, – шлёпнула кусман мяса ближайшей от неё девице, у той глаза на лоб полезли. – А это тебе, – запустила гусиной ногой в тарелку блондинки напротив. – А гузку не отдам, сам люблю, – и принялась, как ей казалось, совсем неприлично жевать.
Кое-как проглотила кусок жирного мяса и попыталась рыгнуть, как обычно делали за столом её братья, чтобы показать, что еда им пришлась по сердцу, но вышел какой-то скромный “Бяк” и Милада смущённо потупилась.
“Да уж, плохой из меня варвар получается, – скривила губы в улыбке. – Что бы ещё такого сотворить, чтобы разом всех отвратить от себя? А то вон сидят и томно вздыхают. Тьфу!”
Но в голову ничего неприличного не приходило. Пир превращался в пытку.
– А скажи-ка, Гаруф, – обратился Вахид к своему брату, наблюдая за хмурым пранадрамцем за дальним столом. – Что ты будешь делать, если посол из Серебрянной Завлуди вдруг выиграет турнир.
– А что тут поделаешь? – Правитель недовольно посмотрел на степняка. – Отдам ему свою дочь, как и обещал. Я хозяин своему слову! – Отломил кусочек халвы и поднёс ко рту. – А что?
– Поразил он меня сегодня на скачках, – честно сознался Вахид. – Да и Чанлиф все уши прожужжала: степняк то, степняк это, ах какой замечательный, ах какой великолепный. – Тяжело вздохнул. – А у меня на неё были планы. – Наклонился к брату и тихо проговорил: – Хотел отправить её в Акрон; у Зарифа умерла очередная жена, а ему наследник нужен.
– Бедная моя племянница, – Гаруф печально вздохнул: он знал, о ком идёт речь. Зариф был старше его брата и к тому же садист, каких свет не видывал. – Послушай, а ты совсем не рассматриваешь брак своей дочери с пранадармцем? – Он вспомнил о своём обещании поговорить с братом о степняке.
– А какая мне от этого будет выгода? – Вахид отпил вина и откусил кусочек от дольки ананаса. – Твоя дочь женой станет, а моя – наложницей; тебе подарки и крепкий союз, а мне – спасибо, и то, если вспомнят. А Зариф хороший калым даёт за Чанлиф, но просит не вмешиваться в их семейную жизнь.
– Да не нужны мне ни подарки этого степняка, ни союз сомнительный, – зло проговорил Гаруф, протягивая пустой бокал слуге. – Глаза бы мои его век не видели! Как представлю, что моя кровиночка станет сотой женой в его гареме… – последнее слово он произнёс, словно сплюнув что-то с языка. – Тошно делается.
– Зачем ты тогда его к турниру допустил? – изумился Вахид.
– А как отказать? Он же за данью приехал аж за двенадцать лет! И сразу же с порога потребовал отдать ему в жёны ещё и дочь мою. Я насилу отговорил его. Сказал, что у нас так дела не делаются. Что вон и принцы собрались, чтобы удачу попытать на турнире. – Гаруф бросил ненавидящий взгляд на пранадармца. – Я-то думал, степняк услышит, сколько претендентов на руку моей Сабмилочки, тут же откажется, а он взял и согласился, да ещё с такой радостью говорит мне: “Отчего бы кости не размять? Я с детства люблю бои да скачки”. – Перевёл взгляд на брата. – Посмотрел я сегодня, как он кости разминает: утром морду принцу набил, потом с лёгкостью выиграл забег на скачках и даже не вспотел. А что же дальше будет?
– Постой, я чего-то не понимаю. – Вахид выглядел озадаченным. – В последнюю нашу встречу ты жаловался, что не знаешь, как вернуть долг за двенадцать лет Светлому Утрургу, про Серебряную Завлудь речи ведь не шло.
– Так и есть! – Правитель выглядел расстроенным. – Но степняк забрал суженую Невера себе в жёны, а она и есть наследница этих богатств.
– Да ты что! – Вахид даже привстал со стула. – Того самого Невера, которого ты держишь в своих каменных казематах?
– Аха, того самого, – Гаруф небрежно махнул рукой, предлагая брату вернуться на место. – Этот русич в скором времени сам прибыл за приданым своей суженой, сразу после того, как я его отряд упрятал в подземелье. Мне только потом стало известно, что в том отряде находились его побратимы и наставник, что воспитывал его с детства.
– Ну так отдал бы ему и побратимов, и наставника, и дань за двенадцать лет, и пусть бы катились восвояси.
– Да разве я мог предположить, что так всё получится? – Гаруф, как ни старался, не смог скрыть своего разочарования. – Приехал весь такой самоуверенный, нахальный – ни страха, ни уважения – и давай сразу права качать. В общем, выбесил он меня в тот день. Я его и приговорил к пожизненному в своих казематах. И вот честно скажу тебе, сложись так обстоятельства, что всё вновь повторилось бы, не задумываясь, поступил бы также. Я-то думал, русич со своими людьми сгинет в моей тюрьме и никто никогда не вспомнит об этой злосчастной дани. А оно вон как всё обернулось! В отсутствие Невера на его земли напали пранадармцы, его женщину забрал младший сын Бурмака и сделал своей женой, и теперь, получается, я должен выплатить этот долг Серебряной Завлуди.
– Да уж! – Вахид выглядел удивлённым. – Мой зведочёт сказал бы, что так сложились звёзды, но думаю, здесь, брат, ты сам виноват. Слушай, а Невер ещё живой?
– А что с ним сделается? – в голосе Гаруфа явно слышалось плохо скрытое сожаление. – Грязный, лохматый, голодный, но живой. Мы его держим на цепи прикованным. В тот день, когда мы его схватили, Невер столько моих людей положил! – Помолчал, вспоминая ту страшную бойню. – Без оружия, одними голыми руками он ломал шеи моим воинам, словно хрупким куропаткам. Вот где силища богатырская! Сейчас, конечно, спеси-то у него поубавилось, – довольно хмыкнул. – Мы его пару дней не кормили и воды не давали. Видел бы ты его сейчас: волосы взлохмаченные, борода во все стороны торчит, глазищи безумные, губы растрескались, ни дать ни взять – настоящий медведь из берлоги.
– А что, я бы с удовольствием посмотрел на него, – оживился Вахид. – А давай его на потеху гостям притащим. Будем со своих столов подкармливать его. Чем не развлечение? Наверняка так сильно оголодал, что объедки на лету хватать станет.
– Хорошая идея, – Гаруф поднял руку, призывая к себе командира охраны. – Сейчас прикажу, чтобы привели Невера.
Стража бросилась исполнять приказ правителя, а в зале в этот момент появилась Чанлиф. Девушка была настолько обворожительна, что музыканты сбились с ритма, завидев
