Темный дар, почуяв мой страх, заставил волосы шевелиться, отражая мою озабоченность. Без проводника я почти ничего не смогу, но и без боя не дамся. Изергильда меня многому научила, особенно выживать при любых обстоятельствах.
А ведь мне показалось, что мы уже «почти друзья» …
…Лияр…
…Единственный из боевой четверки, которого он смог бы назвать таким громким словом, как друг, остановил его намеренье в компании дочери темной подготовить тушки пуропаток к варке.
В ответ на намек Харна ему ничего не пришло в голову, как довольно грубо и плоско пошутить. Его слова не должны были удивить Харна. Ему-то было известно, что командир уже давно потерял интерес к плотскому удовольствию, которое уже и не удовольствием было вовсе.
Лияр признавал, что являлся одним из самых закостенелых и бесчувственных в ордене и давно потерял вкус к жизни. Женское тело не вызывало у него интереса, тем более возбуждения, до недавнего времени. Даже Мелине не удалось возродить его чувственность, хоть и старания ее были велики, но, увы, бесполезны. Со временем она от него отстала, что ему было только в радость.
Глядя на то, как вел себя Харн рядом с темной колдуньей, которая по всем расчетам Лияра должна была внести нечто важное в противостояние между темными и светлыми, он самую малость завидовал. Ему тоже захотелось встретить такую же женщину – равную, из-за которой кровь вскипит и выжжет все внутренности страстью и любовью, и сердце, давно позабывшее, что такое ощущать, забьется по-новому.
Пресветлый свидетель, после давнейшего прохождения ритуала посвящения у служителя ордена проснулись чувства. Он сам видел, что за нити сплетаются между Аликой и Харном. Другу он не соперник, а поддержка. И ей, и ему, и даже малышке Соне.
Конечно, Алика не обладала способностью читать мысли, и колыхание волос выдавали ее испуг, на безобидную, как казалось, шутку. Лияр не стал нервировать колдунью и, глядя прямо в ее прозрачные, полные страха глаза, сказал:
– Никто тебя и твою дочь не тронет.
В большей части своего отряда он был уверен, но только Мелина вызывала у командира оправданные сомнения. А после личного заверения о том, что она и ее дочь в безопасности, Лияр наблюдал, как медленно и нехотя оседали темные волосы Алики, а отпечаток тревоги покидал ее лицо.
– Лияр, – вновь обратился к нему Харн и закатил желтые глаза. – Верни ей палочку! Им нужно одеться в чистое. А без проводника вещи не достать.
Все уже сообразили, что для колдовства темной из другого мира нужен проводник, не даром Лияр изъял палочку сразу же, но своими словами друг и сослуживец ошарашил командира.
Он перевел хмурый взгляд на Харна, параллельно размышляя и рассчитывая, о том, что он потеряет и приобретает. Беловолосый командир видел на что способна так называемая ведьма, и мог оценить ее степень владение даром. Пока ей никто не угрожал, она не нанесет удар – в этом он был уверен. Если только попробует сбежать, а она не попробует… особенно после не самого лучшего начала отношений. Но, учитывая его собственные планы, ее расположение было совсем не лишним.
– На время и под моим присмотром, – вынес командир свое решение и направился дальше: пора уже лишить пуропаток перьев.
…Алика…
…Я не могла поверить, что Лияр дал свое разрешение. Временно, но все равно разрешил. Соня крикнула, что отправилась за Лияром, а мне оставалось смотреть в удаляющиеся спины и недоумевать, глядя на прекрасные белые волосы командира, укрывающие его спину плащом.
Затем повернулась взглянуть на зачинщика разговора и, как итог, – необычайная радость, а по-другому назвать воссоединение с проводником было невозможно. Я смотрела в глаза Харна, где поселился огонек Пресветлого, и не могла насмотреться. Эти звериные глаза больше не пугали меня. Неторопливо, словно смакуя, разглядывала пепельного цвета кожу, морщинки в уголках глаз и между темными бровями. Как никогда, мне хотелось содрать эту злосчастную золотую маску и увидеть его лицо полностью – нежданного защитника, заботливого мужчины, светлого служителя ордена.
Не смогла остановить свой порыв вовремя и протянула руку, чтобы дотронуться… Но она замерла в нерешительности между двумя такими разными мирами, между светлым и темным, между женщиной и мужчиной. И как же внезапно для меня было почувствовать тепло его ладони. Его рука как продолжение моей – мост из надежд и желаний, давно забытых. Не уже ли это начало чего-то настоящего? Я боялась обмануться…
…Харн…
…Ему не верилось в то, что сейчас происходило между ними, что он мог прикоснуться к ней, о чем бредил с недавних пор, и она не боялась его.
И уж тем более он совсем не ждал такой волны чувств, которая захлестывала его всего лишь от одного прикосновения. Кожа к коже. А если представить нечто большее? – Нет, думать об этом – плохая затея. Как же он сразу не понял, что просто это она… та самая. Темная. Она для него. Одна. Единственная…
…Алика…
…Медленно опустив наши сплетенные руки, он повел меня в обратную сторону мимо шатра к уже во всю танцующему на дровах огню. Гиур помешивал бурлящую воду в походном котелке, а Мелина уже пила какой-то напиток из железной кружки, втягивая жидкость из такой же железной трубочки. При этом выглядела на столько изящно, хоть картину пиши. Дано Мелине быть красивой, жаль, что только снаружи.
Харн усадил меня рядом с собой на свободное место, так и не выпустив мою руку. Гиур никак не проявил свою заинтересованность, но не заметить изменения было невозможно. Без слов он протянул мне то же самое, что и не спеша потягивала Мелина.
Как раз она старательно игнорировала мое присутствие – если б так было всегда. Я спокойно устроилась и принялась наблюдать за светлыми, так сказать, «в естественной среде обитания». В каком-то смысле единение с Харном еще не означало, что мне отшибло разумность романтичными эмоциями.
…В Ордене…
…С длинными до пола седыми волосами старец, облаченный в темно – синюю мантию служителя самому Пресветлому, стоял на своем излюбленном месте в башне ордена. В руках у него был посох, сила которого давно покинула древесный артефакт, а использовал его старик как дополнительную опору. Его ноги стали неподъемно тяжелы, как же он устал.
Служитель самому Пресветлому находился на давно полюбившемся балконе, на самой высокой точке башни служителей. Только здесь были видны почти все близлежащие просторы. Старец обожал разглядывать облака, которые принимали причудливые формы и окрашивались в разные цвета, ему нравилось смотреть на море разнотравья, которое под властью ветра, волновалось, как настоящее. Но больше всего старику отрадно было наблюдать за полетом грозовых орлов. Они наслаждались свободой, пока в них не было необходимости.
Его внимание привлекла небольшая коричневая точка, которая стремительно приближалась к нему. Разглядев вестника, он вытянул свою немощную, узловатую, бледную руку, как на нее села уже золотая, сотканная из светлой силы, хищная птица. Стоило только коснуться его дряблой кожи, как она истаяла. В голове, голосом одного из его лучших командиров по имени Лияр, зазвучало срочное донесение. Прослушав сообщение до конца, он счастливо улыбнулся, как не улыбался уже многие годы, и прошептал:
– Наконец-то...
Из руки седовласого старика полилась крохотным потоком золотистая сила, которая приобрела такую же форму птичьего вестника, и с ответным сообщением отправилась обратно, к командиру Лияру.
Уже после служитель самому Пресветлому сотворил переливающуюся искру с приказом. Замедленным, но точным жестом направил в нужную сторону. Маленькая светящаяся точка с высокой скоростью (которой бы позавидовал даже Харн) направилась к парящему над землей орлу и врезалась ему прямо в лоб.
Самый большой и мощный самец стаи принялся проворно кружить над полем, издавая пронзительный клич. По очереди стали срываться со своих насиженных мест и набирать высоту еще пять самцов грозовых орлов. Выполнив заключительный круг, предводитель хищной пернатой стаи резко и коротко заклекотал, подавая знак своему хозяину, стоявшему в недрах каменной башни, и отправился выполнять поставленную задачу. Старец с посохом в руках и улыбкой дурака еще долго глядел вслед исчезающим в розовых закатных облаках шести гордым необычайно красивым птицам…
