Я писала своей ручкой, пытаясь обосновать гнев Юноны, направленный на Трою. После двух лет изучения латыни мои переводы ещё были запутанными.
«Tantaeneanimiscaelestibusirae?»
Это означало, что Юнона свирепствовала, гневалась на людей Трои, но точный перевод застрял в моей голове как Огромный Ум Небесного Гнева. Если я изменю tantaene на deminutus, то смогла бы легко описать некоторые умы школы «Уоррен Тауншип».
Я вздохнула. По крайней мере, мы не работали в группах в первый день занятий. Я удвоила усилия, чтобы перевод был лучше, чем бред.
Глухо зазвенел звонок, что нарушило тишину в классе. Я проскользнула мимо других учеников, погруженных в свой мысленный разговор. Толпы поредели, но я держалась ближе к краю, пока не добралась до шкафчика. К тому времени, как я убрала сумку, звук захлопывающейся дверцы моего шкафчика эхом разнесся по пустому коридору.
В дальнем конце группа читающих сформировала плотный круг. Я поежилась, узнавая новоизменённую в центре, подвергающуюся издевательствам со стороны Малых Умов Небесного Гнева, которые населяли мою школу.
Я поплелась к ним, не желая вмешиваться, но не могла видеть еще одного изменившегося обезумевшего ребенка.
Девушка сидела на полу внутри кольца мучителей, держась за голову с закрытыми глазами, как будто это могло заставить всё прекратиться. То, что они делали, было не просто поступком, а преступлением. Администраторы могли получить точные воспоминания об этом событии на допросе, если обратятся к судье, но они не сделают этого, основываясь на словах нулевой.
— Эй! — мой голос звучал тихо. — Злитесь в другом месте!
Они одновременно подняли головы, на их лицах читалось удивление. Конечно, они не почувствовали меня. Они переглянулись, потом повернулись как единое целое и зашагали по коридору до ужасного синхронно, как иногда делали читающие.
Изменённая по-прежнему сидела с закрытыми глазами, сжимая колени и медленно раскачиваясь. Я ждала, пока остальные исчезнут из виду, и только тогда придвинулась к ней.
Я говорила тихо, чтобы не спугнуть её.
— Всё в порядке. Они ушли.
Ее глаза распахнулись. Она отскочила от меня, начала стучать в стенки шкафчика. Опираясь, она поднялась с пола и попятилась в зал.
Даже преследуемый знал, кто был ниже всех по социальной лестнице.
Я покачала головой. Что-то сизменённой было не так, но если она пережила изменения, то может сделать что-то важное в один прекрасный день, например, лечить людей или спасать их из горящего здания. «Это всё ещё возможно», — сказала я себе. Изменения могут еще произойти. Но я не была уверена, что считала их чем-то большим.
И никто не станет доверять врачу, мысли которого они не могут прочесть.
Глава 2
Мистер Армандо, может, и популярен, но всё же мистер Ченс обучает много дольше.
Он был у меня на втором занятии — английском. Он уже наполнял умы учеников достопримечательностями, звуками, вкусами, которые я никогда не испытаю. Мистер Ченс выглядел наполовину слабоумным в старомодной заплатанной куртке и шляпе с перьями, но его ученики не были разочарованы.
У меня было столько же шансов на обучение в его классе, как у стула.
Жизнь не всегда была такой мрачной. Еще в младших классах мы с Триной говорили ни о чём и обо всём… и о мальчиках. Раф в течение года пытался навязать мне музыку, которая ему нравится. Тогда Трина прошла изменение, а следом и Раф. Почти все изменились к концу первого года обучения.
Чем дольше я оставалась нулевой, тем больше становилась одной из тех, кто никогда не изменятся. Нулевые не посещают колледж — никто не доверяет им, чтобы они могли вершить реальные вещи, значит, они и не нуждаются в колледже. Я должна получить низкооплачиваемую работу, где мне не придётся мысленно разговаривать, где бы мне доверяли. По крайней мере, я не живу в стране, где нулевых отправляют в приюты. В Чикаго Нью-Метро меня бы просто отдали в одно из зданий, похожих на психиатрическую больницу, где дежурят охранники.
Раф в своей футболке Джерси и негабаритной обуви торопился попасть в класс. Пока он двигался по проходу, женское внимание следовало за ним. Он скользнул на стул рядом со мной. Когда мы выиграли в прошлом году Первенство Штата, Раф стал португальским футбольным Богом, а девчонки по-прежнему толпились вокруг него, как пчёлы на поле клевера и жимолости. Он опустил рюкзак на пол и одарил меня улыбкой. Я улыбнулась в ответ, потому что он был единственным, кто не обращался со мной как с мебелью.
— Ты собираешься разрушить свой образ, сидя рядом со мной, — спокойно сказала я.
Он поймал двух девчонок за подмигиванием ему.
— Мне нужно что-то, чтобы избавиться от славы.
Я ухмыльнулась.
— И нулевая, конечно же, поможет тебе с этим.
Морщинка появилась на его лице.
— Не называй себя так, Кира, — его португальский акцент был сильнее, когда он был рассержен. Я скучала по нему, пока он был в футбольном лагере.
Я пожала плечами, скользя взглядом по узорам на своём столе. Мир и я находились в противостоянии, ожидая моего изменения, но других это не волнует. Если я никогда не изменюсь, мир будет двигаться дальше и оставит меня, пытаясь наверстать упущенное в гонке, в которой я никогда бы не победила. Как долго Раф будет ходить вокруг да около? Как долго я буду надеяться, не сдаваться?
Рано или поздно мы должны будем посмотреть правде в лицо.
Мое лицо, должно быть, выражало жалость, потому что буря на лице Рафа превратилась в легкую озабоченность. Я сосредотачиваюсь на накручивании прядей волос. К счастью, некоторые невысказанные мысли мистера Ченса привлекли всеобщее внимание.
Он строчил на той же беспроводной доске, которую использовал в прошлом году, когда обучал вслух читателей, у которых ещё не было навыков. Если бы у него была доска, управляемая мыслями, он мог бы сосредоточить свои мысли на этом и передавать их на наши планшеты. Вместо этого ученики должны были мысленно сосредотачиваться, чтобы услышать его мысли. Этот способ отлично подходил для них, чтобы улучшить свои навыки чтения мыслей, но никак не облегчал мою жизнь.
Мистер Ченс утверждал, что его дедушка учился по старинным книгам, и он начал ходить по рядам и передавать некоторые из них. Я не понимаю, почему мы не пользуемся обычными книгами. Я старалась не повредить мой экземпляр, когда развернула книгу. Клубы пыли взметнулись над пожелтевшими страницами, пахнущими как сухая трава. Я взглянула на книгу Рафа, и он показал мне, какие страницы мы должны читать. Я быстро открыла главу «Письмо Скарлетт», осторожно, чтобы страницы не рассыпались в пыль.
