— Да, как же это барыня! — схватила себя за лицо женщина и продолжила:
— Никак умом повредились!
Это не мужчина, это какой-то ребус! Ладно, я разберусь с тобой!
— Наверное, переутомилась, — ответила я, чтобы она не подумала чего лишнего.
Я залезла в лохань, Евдоксия принесла воды, я быстро привела себя в порядок, она передала мне что-то наподобие полотенца и ушла за моим нарядом. Я вытерлась, осмотрелась в поисках зеркала, но его негде не было. Я опять промотала последний разговор в голове, было как-то досадно, не сказал, не посчитал нужным… Хотелось просто его наказать, воспитать как-то…
Помощница приоткрыла дверь и принесла мне платье, это было произведение искусства, белоснежные кружевные рукава, с нашитым жемчугом, воротник платья и свободная юбка так же были кружевными. Я хотела было вот так идти, но моя помощница запротестовала и сказала, что это нижнее платье, а за нарядным, основным она сейчас сходит. В том что верхнее платье превосходило по красоте нижнее, я убедилась, едва она стала заносить его. Красный шелк, вышивки золотым плетением. Я даже в мечтах такой красоты представить не могла… Мучал единственный вопрос, для кого на самом деле готовился этот наряд…
Евдоксия помогла надела его на меня, а затем посмотрела на мои волосы, кстати, она то и дело и на них посматривала.
— Барыня, а что же с вами случилось? Что волосы так коротко обрезали? — с какой-то тоской начала она.
— Почему коротко? — удивилась я. Волосы едва касались плеч.
— Ох, простите меня, я и забыла, что вы не из наших мест! — снова начала свои причитания Евдоксия.
Затем аккуратно расчесала меня гребнем, как иногда делала моя бабушка, что-то начала петь, словно мурлычущая кошка, и так стало хорошо, спокойно, волосы слушались её, укладываясь в косу, перевязываясь лентой. Затем она водрузила мне на голову, что-то наподобие небольшого кокошника и образ к трапезе был готов.
— Можно мне посмотреться в зеркало? — спросила я.
— Что ты? Что ты, барыня! Не уж-то черт в тебя вселился! — напугалась Евдоксия.
Я сначала опешила, а потом вспомнила о странном восприятии зеркал в древности. Мда… каменный век какой-то… Но делать нечего…
— Веди к столу! — попросила я.
Глава 21
Велесов всё так же сидел за столом, к еде не притронулся, а с деловым видом разглядывал какие-то бумаги. Евдоксия снова засуетилась, приглашая меня трапезничать.
Я села за стол, попросила попить, затем обратила внимание на Велесова и увидела его изучающий взгляд, потупилась, опуская глаза вниз.
Трапеза началась, я украдкой посматривала на Егора, а он все так же изучал меня. В конце концов я не выдержала и сказала:
— Дорогой жених, если вы будете так на меня смотреть, то мне кусок в горло не полезет.
Велесов встал из-за стола и вышел в другую комнату, кинув на бегу:
— Поговорим позже.
Что это всё значит? Что я такого сказала! Я что так плохо выгляжу?
Он так и не притронулся к пище. А на столе были пироги, какие-то сладости, напоминающие пастилу, каша пшенная, тушёная с черносливом, рыба, запеченная с какими-то овощами. Евдоксия всё подносила и подносила ко мне подносы с едой.
— Надо, барыня есть, чтобы сила была, чтобы деток здоровых рожать!
Я чуть не поперхнулась при этих словах. И просто мотнула головой в знак согласия. Когда трапеза была закончена, а Велесов так и не появился, я начала переживать.
— Ты барыня, помягче с ним, мужчина он же как ребенок, ему пряничек, а он и рад! — поделилась житейской мудростью Евдоксия.
— А сколько у тебя детей, Евдоксия? — решила спросить я.
— Ой, барыня, так двенадцать, уж и внучата есть! Муж мой в гончарне работает, мастеру помогает, а я вот за домом слежу, до этого в лазарете, сколько лет отработала, стирала, убирала. А как тяжко мне стало, так благодетель наш Георгий Васильевич меня сюда и пристроил. И внучку моему, давеча монеток дал.
— А давно вы здесь?
— Так как пора замуж выходить пришла, годы же не урожайные были, голодные. Мы с Митрофаном и решили наниматься сюда. Тут и поженились уже, а затем и детки у нас появились, — закончила она.
И столько было тепла, доброты сейчас в её глазах. Что я даже задумалась, как было бы хорошо, иметь семью…
Евдоксия начала убирать со стола, а я решила ей помочь.
— Что ты? Что ты! Барыня! Отдыхай! — остановила меня помощница и как-то странно на меня посмотрела.
Я решила выйти и найти Велесова, попрощалась с Евдоксией и пошла искать своего благоверного.
Велесов стоял на открытой веранде, опираясь о перила. Я подошла и встала рядом.
Он тяжело вздохнул, но ничего не говорил. Я окончательно не понимала в чем дело. Но решила нарушить тишину:
— Когда же мы пойдем сдавать мой ДНКа!
— Зря, ты поднялась сюда, Саша! — прорычал он.
— Что происходит, Егор! — взорвалась я, — ты приводишь меня сюда, исчезаешь ничего не объяснив! Без конца врешь! — еще больше распылялась я.
Похоже, это подействовало, он замер.
— Мы должны быть честны друг с другом, тебе так не кажется! — немного поумерив пыл, начала я.
— Кажется, спускайся, мы идем в лабораторию! — с каким-то металлом ответил он.
Вот и поговорили…Мне стало так обидно, что я начала плакать, а когда спустилась вниз у меня началась истерика…Я чувствовала себя брошенной, никому не нужной. И видимо, все это из меня выливалось, а подоспевшая Евдоксия, пыталась меня успокоить, прижала меня к своей теплой груди, как это часто делала бабушка и говорила:
— Ну, что ты барыня! Ну, как это не нужна! Ну как это не любит! Да, глаз с тебя не сводил. Да, разве бы не любил, разве бы…
— А как же девки? — не унималась я.
— Ой, да какие девки! Девки пришли и ушли! Девкам платья не дарят, девок к столу не приглашают!
Но меня это мало успокаивало. Я продолжала всхлипывать. Она прижала меня еще сильнее приговаривая:
— Горе и печали пройдут, радость и веселье придут… Мне действительно становилось легче, я даже перестала всхлипывать… А потом приподняла голову, и сказала:
— Спасибо.
Евдоксия лишь нежно улыбнулась и похлопала меня по плечу. Я поднялась, протерла красные от слез глаза и сказала:
— Надо бы умыться, не пристало невесте в таком виде перед женихом появляться, — немного улыбаясь, произнесла я.
— Конечно, девонька, конечно! — подбодрила она меня.
Мы пошли в сторону купальни, я услышала шаги, посмотрела на Евдоксию и сказала:
— Я хочу побыть одна, останьтесь здесь! И нырнула за дверь. Подошла к ушату с водой и увидела своё отражение. Это была не та же Саша, которая жила в общежитии, из ушата на меня смотрела красивая девушка, с выразительными чертами лица. Светлая чистая кожа, ярко-алые губы, черные пушистые ресницы обрамляли заплаканные глаза. Если бы не покраснения, можно было сказать, что очень привлекательная особа. Что со мной случилось? Какой-то чудный отвар приняла что ли?
Умылась еще раз и услышала часть разговора:
— Что случилось?
— Не знаю, барин, — ответила Евдоксия.
— Почему Александра в купальне? — сердился Велесов.
— Умываться изволили, — как-то жалобно мяукнула Евдоксиния.
Вот ведь тиран! Меня обидел, на женщину, которая в бабушки ему годиться наезжает!
Я не вышла, я выскочила из купальни, смерила Егора сердитым взглядом и сказала:
— Что-то при княжеском дворе плохое нынче воспитание! Не находите, княже! Или как вас там? — процедила я.
Велесов не по-доброму посмотрел на Евдоксию, затем на меня и сказал:
— Ты готова идти?
— Ну разумеется! Княже! — продолжила я.
***
Мы шли в тишине, он изредка посматривал на меня, было видно, что злился, очень злился. Я тоже сердилась на него, поэтому даже не заметила, как мы пришли. В голове все крутился последний разговор. Велесов вскрыл защитный контур на двери, и мы оказались внутри, все было на тех же местах. Егор предложил мне сесть за стол, я не стала упрямиться. Он взял какой-то контейнер со стеллажа с колбами и подошел, раскладывая содержимое: пробирки, какие-то полосочки, шприц, ножницы, жгут.
