открытым ртом рассматриваю самую красивую комнату, которую когда-либо видела. Огромная кровать с балдахином занимает большую часть всего пространства. Она так велика, что на ней способны разместиться мы со «скорпионами» и еще, наверное, полдеревни. По обе стороны кровати висят занавеси из тонкого тюля, и я представляю, как уютно будет закрыться ими от всего мира и завернуться в простыни и друг в друга, когда захочется.
На одной стене висит великолепная гигантская карта звездного неба, под ней стоит симпатичный туалетный столик.
Я нежно провожу кончиками пальцев по расческам и щеткам – их разложили специально для меня. Гардероб занимает всю противоположную стену.
Открыв его, я обнаруживаю не только полки для вещей – я визжу от восторга, когда замечаю, что в нем также есть отделение для доспехов и стеллажи для оружия.
Между двумя огромными окнами, выходящими на скалистые утесы и разбивающиеся о них волны, большой камин. Перед очагом стоит пара вместительных кресел, и я смеюсь – они выполнены в тех же цветах и стиле, как и те, что мы с Риаллом сломали в его комнате. На полу внахлест расстелены мягкие разноцветные ковры – по всей потрясающей комнате рассыпаются мои любимые цвета заходящего солнца и закатного неба. Комната женственная, но все в ней практично, она теплая и уютная. Она идеальна во всех отношениях, и она моя.
Я сглатываю комок в горле и пытаюсь сморгнуть резь в глазах. После всего, что произошло, и всего, что я узнала и чему научилась за эти два месяца, пока мы были в отъезде, я даже не догадывалась, насколько сильно мне необходимо именно это.
Комната расплывается перед глазами, в них стоят слезы. Не знаю, то ли я так поражена любовью и щедростью, то ли наконец-то очутилась в безопасности, где могу отдаться тяжести всего, что на меня навалилось, – но слезы льются из меня потоком, и я не могу его остановить.
Я отдаюсь всепоглощающим горю и печали, но вдруг чувствую, как меня обхватывают сильные руки. Меня усаживают на колени, а чужие руки гладят по спине, волосам, рукам. Мне шепчут успокаивающие слова, и я, наконец, отпускаю боль и обиду, чтобы любовь и поддержка начали потихоньку просачиваться внутрь. Не знаю, сколько длится истерика и сколько уходит времени на то, чтобы слезы высохли, а трещины в душе постепенно начали затягиваться.
Нежные руки снимают с меня накидку, одежду и нижнее белье, поднимают меня и несут в великолепную и светлую купальню. Ванна почему-то больше, чем тот гигант в купальне Риалла, и наполнена водой.
В ней сидят двое моих соулмейтов. Меня осторожно усаживают рядом с ними, и все мое тело обволакивают пузырьки.
Я смотрю на великолепное лицо Тарека, на его льдисто-голубые глаза – его взгляд наполнен теплом и обожанием. Он начинает раздеваться.
– Я ведь могу привыкнуть к этому, – говорю я им, мой голос немного хриплый от слез и всех выплеснувшихся эмоций.
– Ты должна привыкнуть к этому, – настаивает Тарек, и я вижу три торжествующие ухмылки.
Я отодвигаюсь на середину ванны и жадно наблюдаю за тем, как Тарек погружается в воду, его восхитительный член скрывается за завесой пара и пузырьков.
Риалл заставляет меня откинуть назад голову и принимается смачивать мои волосы. Как же легко расслабиться и отдать им контроль! Курио моет мне голову, Тарек намыливает кусок ткани и медленно проводит ею по каждому сантиметру моего тела. Они прикасаются и гладят меня до тех пор, пока последние капли боли и пустоты не исчезают из меня.
Оставшиеся дыры в моей душе затягиваются, и те части меня, что я считала разбитыми навеки, вновь соединяются вместе благодаря любви и принятию, что «скорпионы» вливают в меня.
– Неужели все закончилось? – слабо спрашиваю я.
– Что? – переспрашивает Риалл. – Наши ласки или то ужасное дерьмо, через которое тебе пришлось пройти?
Я фыркаю от смеха, но он звучит глухо и печально.
– То ужасное дерьмо.
– Да, на этом все – настолько, насколько это вообще возможно, – уверяет Курио.
Он обхватывает мое лицо и утешительно проводит большим пальцем по щеке. Я льну к его прикосновениям.
– Хотела бы, чтобы Фалин можно было убивать каждый день – до конца моей жизни. Все равно этого было бы недостаточно, но, может быть, мне бы стало легче. Она слишком быстро сдохла.
Я думаю о том, что Икон сказала то же самое о фейри с корабля, который убил Ярен. Мне следует поговорить с ней; возможно, у нее найдется для меня хороший совет.
– Мы не можем вернуть ее к жизни, чтобы ты снова ее убила. Но мы можем найти бесконечное множество достойных смерти фейри, которых ты сможешь убивать каждый день, если тебе это поможет, – предлагает Тарек, и я смотрю на него, ожидая увидеть наглый блеск в глазах, но быстро понимаю, что он совершенно серьезен.
Его искреннее предложение согревает все холодные и омертвелые части моей души, я протягиваю ему руку, и он переплетает наши пальцы, подносит мои костяшки к губам и целует каждую, словно они для него драгоценны.
– Это трудно, – признаюсь я, мой голос ломается от их всепоглощающего обожания. Риалл притягивает меня к себе на колени и проводит большой рукой по моим волосам. – Я думаю о том, как все было ужасно и погано, как несправедливо и во что это все превратило меня. А потом я смотрю на вас троих и понимаю, что не нашла бы вас, если бы не прошла через все это, – признаюсь я, рассматривая каждого «скорпиона».
Они настолько потрясающе красивы и идеальны для меня во всех отношениях… Трудно поверить, что они мои, но это правда.
– Не знаю, можно ли навсегда прекратить боль и не переживать горя – или мы просто становимся лучше, но продолжаем жить с ними. Но, в конце концов, я нашла вас, а это больше, чем я когда-либо смела надеяться. – Я жестом указываю на всех нас, и на глаза вновь наворачиваются слезы. Но теперь я принимаю то, что моя душа уязвима, – потому что с ними она в безопасности, и так будет всегда, несмотря ни на что. – Я просто чертовски счастлива, что вы нашли меня. Что вы увидели меня, действительно увидели, я поняла, что вы мне необходимы.
Курио наклоняется ко мне и целует каждую слезинку, бегущую по моему лицу. Тарек подвигается ближе и наклоняет мой подбородок так, чтобы я посмотрела в его снежно-голубые глаза.
– Возможно, ты нуждалась в нас, Осет, но мы тоже нуждались в тебе.
– И всегда будем нуждаться, Звереныш, – добавляет Риалл. – Ты не одна, и вся та
