Если его подозрения верны, то новых нападений можно еще какое-то время не опасаться - по крайней мере, ближайшие несколько дней. С Бонни и Мередит ничего не должно было случиться . Но теперь его мучил вопрос, что стоит за отказом Мередит. Он был уверен, что дело тут не только в усталости.
- Кстати, а где Дамон? - спросила Мередит, когда они с Мэттом уже собрались уходить.
Стефан почувствовал, как напряглись мышцы его живота.
- Не знаю.
Он ждал, что кто-нибудь задаст этот вопрос. Он не видел брата с прошлой ночи и не имел ни малейшего представления о том, чем он сейчас занят.
- Рано или поздно он даст о себе знать, - сказал он и захлопнул дверцу со стороны водительского кресла, где сидела Мередит. - Чего я, собственно говоря, и опасаюсь.
Всю дорогу до библиотеки они с Мэттом шли молча, стараясь держаться тени и избегая освещенных участков. Он не мог позволить себе, чтобы его заметили. Хотя Стефан вернулся, чтобы помочь городу Феллс-Черч, он явственно ощущал, что город Феллс-Черч не хочет его помощи. Он был здесь незваным гостем, чужаком. Если его поймают, ему не поздоровится.
Вскрыть замок на двери библиотеки оказалось легко - элементарный пружинный механизм. Дневники были именно там, где говорила Бонни.
Усилием воли Стефан остановил уже протянутую к дневнику Елены руку. Там были записи, сделанные в последние дни ее жизни, написанные ее почерком. Если он сейчас начнет об этом думать…
Он сосредоточил все внимание на лежащей рядом книге в кожаном переплете. Разбирать выцветшие чернила на пожелтевших страницах было нелегко, но через несколько минут его глаза привыкли к мелкому сложному почерку с изысканными завитками.
В дневнике рассказывалась история Онории Фелл и ее мужа, которые вместе со Смоллвудами и еще несколькими семьями давным-давно пришли сюда, в эти пустынные места. Им угрожала не только оторванность от внешнего мира и голод, но и дикая природа. Онория рассказывала об их жизни просто и откровенно, без всякой сентиментальности.
На этих страницах Стефан нашел то, что искал.
Покрутив затекшей шеей, он внимательно перечитал запись. Потом откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
Он был прав. Сомнения развеялись. Значит, он правильно понял, что именно произошло недавно в Феллс-Черч. На секунду его охватил приступ бешеной ярости, и ему захотелось рвать, крушить, терзать. Сью. Прелестная Сью, подруга Елены, погибла… ради этого . Кровавый ритуал, кощунственное посвящение. Ему хотелось убивать .
Потом приступ ярости миновал, и на смену ему пришла страстная решимость остановить то, что происходит, и навести порядок.
«Я обещаю тебе, - прошептал он, мысленно обращаясь к Елене, - я остановлю это. Не знаю, каким способом, но остановлю».
Он поднял глаза и увидел, что Мэтт смотрит на него.
Мэтт держал в руках дневник Елены, заложив его большим пальцем. Сейчас его глаза были такими же темно-синими, как у Елены. Слишком темными, полными смятения, грусти и чего-то похожего на ожесточение.
- Ты нашел, что искал, - сказал Мэтт. - И то, что ты нашел, очень плохо.
- Да.
- Чего, в сущности, и следовало ожидать. - Мэтт вернул дневник Елены на полку. В его голосе слышалось чуть ли не удовлетворение. Как у человека, чьи ожидания только что подтвердились.
- Я мог бы сэкономить твое время. - Мэтт обвел глазами темную библиотеку, позвякивая мелочью в кармане. При взгляде на него могло показаться, что он спокоен, но голос его выдавал. Он звенел от напряжения. - Представь себе самое худшее, что только может быть, - и попадешь в точку, - закончил он.
- Мэтт… - Стефан почувствовал укол беспокойства. После своего прибытия в Феллс-Черч он был слишком занят, чтобы внимательно присмотреться к Мэтту. Только теперь он понял, что это непростительная глупость. Что-то в Мэтте было ужасающе неправильно. Все его тело было напряжено. А разум, чувствовал Стефан, погружен в боль и отчаяние.
- Что с тобой, Мэтт? - тихо спросил Стефан. Он встал и подошел к нему. - Я что-то сделал не так?
- Я в норме.
- Ты дрожишь.
Это было правдой. По натянутым мускулам Мэтта пробегали судороги.
- Говорю тебе: я в норме! - Мэтт отшатнулся от него и защитным жестом свел плечи. - И вообще - что ты мог сделать не так? Ну разве что увел у меня девушку и позволил ее убить.
Этот укол был другим. Удар был направлен в сердце Стефана - и попал прямо в цель. Как лезвие, когда-то давно убившее его. Стефан попытался дышать ровно. Он не доверял себе и поэтому предпочел ничего не говорить.
- Прости меня. - Голос Мэтта был свинцово-тяжелым, а когда Стефан взглянул на него, то увидел, что напряженные плечи опустились. - Это было скотство - так говорить.
- Ты сказал чистую правду. - Стефан помедлил, а потом добавил ровным голосом: - Но дело ведь не только в этом, верно?
Мэтт не ответил. Он смотрел в пол, ковыряя что-то невидимое носком ботинка. В тот момент, когда Стефан уже отчаялся что-нибудь услышать, он поднял на него глаза и задал ответный вопрос:
- Мир. Какой он на самом деле?
- Какой… что?
- Мир. Ты его повидал, Стефан, у тебя ведь было лет четыреста-пятьсот форы, так? И я хочу спросить. Мир, в общем и целом, стоит того, чтобы его спасать? Или он, в общем и целом, просто большая куча дерьма?
- Ох! - Стефан закрыл глаза.
- А люди, а, Стефан? Род человеческий. Кто мы такие - болезнь или просто симптом? Вот смотри. Возьмем кого-нибудь, например… например, Елену, - на мгновение голос Мэтта дрогнул, но он продолжил: - Елена пожертвовала жизнью, чтобы в этом городе могли спокойно жить такие девушки, как Сью. А теперь Сью мертва. Все началось заново. И никогда не закончится. Нам не победить. Какие ты делаешь из этого выводы?
- Мэтт…
- Вот что я хочу спросить на самом деле: в чем смысл? Может, все это - какая-то космическая шутка, которой я не понимаю? Или просто огромная идиотская ошибка? Понимаешь, что я хочу сказать?
- Понимаю, Мэтт. - Стефан сел и запустил пальцы в волосы. - Если ты помолчишь минутку, я попытаюсь ответить тебе.
Мэтт пододвинул стул и сел на него верхом:
- Поехали. Ты уж постарайся.
Он смотрел на него угрюмо и вызывающе, но Стефан видел, что за этим взглядом скрывается невыносимая боль.
- Я повидал много зла, Мэтт, больше, чем ты можешь себе представить, - начал Стефан. - Я сам творил зло. Зло всегда будет частью моей натуры, как бы я этому ни сопротивлялся. Иногда мне казалось, что человеческая раса - зло, намного большее, чем наша. Иногда - что в обеих наших расах так много тех, кто сеет зло, что уже неважно, что происходит со всеми остальными.
Впрочем, если разобраться, то я знаю ненамного больше, чем ты. Нет, я не могу тебя утешить: мол, конечно, смысл есть. Или: да, рано или поздно все будет хорошо. - Стефан посмотрел Мэтту в глаза и сказал, тщательно подбирая слова: - Но у меня к тебе встречный вопрос. Ну и что тогда?
