Я надеялась, очень-очень надеялась, что он сейчас покажет мне пальцем на дверь. Ну, или хотя бы скажет, что временно отстраняет меня от занятий. На то самое время, пока не я овладею магией в достаточной мере. И даже тонкая струйка радости запахом весенних цветов начала пробираться ко мне в душу.
Но, приподняв на мгновенье веки, я увидела вовсе не молчаливое негодование. Нет, какое там негодование? Там было удовлетворение. И не просто удовлетворение, а глубокое у-до-влет-во-ре-ни-е. Глубочайшее просто! Будто я ему подарок сделала. И вот прямо почувствовала, что всё, они пришли, явились по мою душу… Большие такие, очень-очень крупные. Неприятности.
И вкусный запах весны и надежды увял, рассеялся дымом над пепелищем моих надежд.
- Давайте отойдём в сторону.
И мы отошли. Декан махнул рукой, и в круг тут же вышла пара адептов и недолго приглядываясь, вцепились друг в друга, а мы стали в сторонке, там, где никого не было. И декан продолжил в очень странном тоне:
- Прекрасно! Я вам помогу овладеть вашей магией.
Я глянула на него исподлобья. Хараевский улыбался. И глаза, и губы улыбались, даже орлиный нос на этом улыбающемся лице, казалось, радовался. И такой преподаватель был весь счастливый, что я поняла – всё. Всё у меня плохо, и даже хуже, чем просто плохо. И мне стало совсем грустно.
- И не надо на меня так смотреть! – его улыбка куда-то спряталась, и снова передо мной был гордый и суровый «самый красивый мужчина Академии». – Я вам помочь хочу!
А я поняла, что у меня тоска. И что тоска пропитала меня насквозь – сверху вниз и сзади наперёд, и даже наискосок крест-накрест. И всё за какие-то мгновенья. Короткие мгновенья между произнесением слов «Я вам помогу овладеть вашей магией» и осознанием, что необходимая помощь будет происходить от того, от кого бы очень не хотелось её получать. Он хочет помочь? А почему выражение лица у него такое… кровожадное? Такое, будто он получил для расправы долгожданную жертву и сейчас будет вкусненько кушать?
Монстр какой-то. Орлиноносый монстр…
Нет, ну правда, что я ему плохого сделала? Почему я, учась совсем на другом факультете, знаю это здание, этот зал, этих адептов-боевиков лучше, чем своё, родное? Может, «самый красивый мужчина Академии» подозревает меня в чём-то? Или хочет, чтобы я ушла из Академии сама?
А вот сейчас, от одной только этой мысли, я начала злиться. Понемногу, по чуть-чуть, я стала закипать. И если моя догадка верна, то он промахнулся.
Я вспомнила ищеек отца, сводных братьев, свою жизнь после смерти мамы и поняла – из Академии меня можно будет только вынести. И вынести мёртвой. Потому что я буду цепляться за это место всем, что у меня есть, даже магией, которая больше похожа на тяжелый и неповоротливый питоний хвост в три метра длиной. Я буду здесь жить столько, сколько будет можно, и я буду учиться! И никакой Хараевский мне не станет помехой, как бы он хороший декан ни был, как бы я его ни опасалась и как бы ему ни хотелось меня съесть!
- Да, мастер, - я натянула маску каменной непоколебимости и сделала ритуальный поклон.
- Вот так-то лучше, - слова вроде по смыслу были одобрительные, но интонация совершенно недовольная.
Что он за человек такой? Что опять не так? Я же согласилась.
И я подняла на него глаза. Он опять сверлил меня взглядом. Губы сжаты в нитку, глаза прищурены, ноздри раздуваются. Что не так?!
- Так, - он приподнял одну бровь. – Два раза в неделю приходите ко мне…
К нему? Это куда же? У меня дрогнули ноги. Опасаясь худшего, опустила взгляд.
- Сюда, в зал. Будем учиться. После тренировок я буду указывать время, когда приходить.
Я смотрела в пол.
Надо, значит, буду.
Теперь не просто хотелось овладеть магией, а хотелось сделать это быстро. Очень-очень быстро.
Я взглянула на Хараевского. Он уже не обращал на меня внимания и внимательно следил за поединком в круге, и такое у него выражение лица было... Моё желание мгновенно овладеть своей магией стало только крепче, потому что нельзя следить за поединком с таким довольным лицом. Ну нет там ничего такого, чтобы быть таким счастливым. Хотя может это тень от носа, конечно…
И я только укрепилась в своем мнении – быстрее, как можно быстрее овладеть магией! А то эти участившиеся встречи с деканом боевого факультета к добру не приведут.
Конечно, принятое решение заставляло меня думать о способах. Как можно овладеть магией быстро? И не просто быстро, а без ущерба для себя?
Но вот заняться вплотную этим вопросом не было ни сил, ни времени. Я говорила себе утром – всё, сегодня же пойду в библиотеку, после занятий и пойду. И я шла. Если не было никаких других занятий или тренировок.
Шла, делала все задания, что нам давали для самостоятельной работы на завтра, все, что мне давали для дополнительной сдачи, а потом вдруг резко нужно было бежать то на ужин, то на тренировочное занятие, то на разбор боёв, то ещё куда-нибудь, и когда освобождалась минутка, её хватало только на то, чтобы подумать: «И сегодня не успела!» и уставшей упасть на неразобранную постель.
Да, так и было — падала и засыпала себя не помня. Потому что уставала, и уставала нечеловечески. Может, кому это не понравилось бы, а я была рада - дурные сны почти не снились. Наверное, организм настолько выматывался, что даже на сны сил не хватало. И меня это радовало – я устала убивать. И быть убитой тоже устала. Неважно, что это просто сон, страшно мне было по-настоящему.
Но мысль сверлила меня и сверлила - надо что-то делать, надо ускорить процесс, что же я бездействую?
Так всегда бывает, что ухо слышит то, что беспокоит голову. И я однажды услышала. На перерыве между занятиями я услышала обрывок чьего-то разговора: «… ну как в детстве, помнишь, ещё в школе нас учили это делать с помощью шарика?»
И оглянулась посмотреть. Одна адептка другой показывала какой-то пасс рукой, будто держала в широко растопыренной ладони шар и поворачивала его пальцами. Другая радостно кивала – да, она помнила.
Мне стало интересно, но ничего не понятно. А у кого спрашивать? Правильно – у Ариши. И за обедом я спросила, а она ответила. Неожиданно эта тема оказалась настолько благодатной, что я удивилась - не только Ариша, но и большинство соседок по столу с увлечением делились тем, как овладевали магией. Всё оказалось довольно просто!
Девицы не только вспоминали смешные и каверзные случаи из начальной магической школы, но и с удовольствием показывали мелкие хитрости и приёмы, которым учат самых маленьких магов, показывали мне, как правильно ставить пальцы, как задерживать или, наоборот, выпускать дыхание. Да с таким рвением, что я только успевала вертеть головой и запоминать, а потом нарабатывать навыки.
Трудность была в том, что мне некогда было отрабатывать то, что у всех уже было доведено до автоматизма и было почти уже их естественным продолжением. Я, конечно, приходила в назначенные дни на занятия к Хараевскому, но он почему-то занимался со мной совсем другим.
Я должна была сидеть на полу с закрытыми глазами и пропускать сквозь себя магию туда и обратно – через руки, ноги, голову, туловище. Магию нужно было раздувать и сжимать внутри себя, скручивать, сворачивать и расплетать в мелкие пряди. У меня получалось плохо. Ощущение рвущегося из рук толстого каната во время ледяного зимнего шторма не покидало меня – магия толстой скользкой змеёй вырывалась из рук, извивалась и норовила шлепнуть меня по носу.
Я выходила с этих занятий мокрая как мышь. Под недовольным взглядом орлиноносого декана чесалась спина. Хорошо, что он не сопровождал свои взгляды словами, а то я вообще не знала бы куда деваться. В общем, это было совсем не то, чего мне не хватало.
Мне казалось, что правильная постановка пальцев, рук и всего корпуса были бы сейчас важнее. Умение получить отклик магии, провести её и сконцентрировать где-то в руке или даже на пальцах – вот то, что меня интересовало. И поэтому я практиковала всё, что слышала от адепток в единственное свободное время – когда перемещалась по Академии. Из столовой в общежитие, из общежития на занятия, из корпуса в корпус – все эти минуты я посвящала правильной постановке пальцев, отработке мелких пассовых движений и попытке сконцентрировать искру магии на пальцах или ладони.
