унес ноги, а тебе приходится отдуваться за двоих. Точнее, отдуваться теперь приходится нам всем за тебя и Билли.
Матушка мастерски изобразила крайнюю степень несчастья. Мол, она вообще ни сном, ни духом. Или именно сном. Совершила преступление, пребывая в состоянии полузабытья. И только Билли действовал по злому умыслу и понимал, что творит.
— А Гарольд… ну этот, с армией… Он сказал: либо я драгоценности возвращаю, либо замуж за него иду. А где ж я возьму драгоценности эти?
— Так и шла бы замуж! — не выдержала я.
Ну а что? Я вон пошла, коли прижало. Хотя ни в чем не была виновата.
— Я же сказала: лысый он! — матушка ударила кулаками о пол. — И старый, к тому же.
— Ой, а ты у нас девочка! — припечатала Мойра.
— Дык мне больше двадцати четырех никто и не даст! Могу кого угодно выбрать.
— Угу, ты выбрала. Билли! — напомнила я. И посмотрела на мужа. Вопросительно.
А на кого еще смотреть? Он мужик тут, в конце концов, или кто?
Великолепный, как ни странно, голову в песок прятать не стал. Даже плечи расправил.
— Предлагаю переговоры с врагом. Для начала. Повоевать всегда успеется.
Мне хотелось съязвить, мол, что же он с эльфийской армией, готовой напасть, никак не договорится. Но смолчала. Там же, наверняка, их правитель всё решал. Да и потенциальный захватчик вряд ли хотел договариваться. Он трон желал и точка.
Да и прав муженёк. Что уж тут…
— Но что им предложить? Мою матушку с приданым? — спросила я. — Могу курицу двухголовую отдать. Сказать, что невероятно ценная. То есть, это скажешь ты. Тебе в этом конкретном вопросе все верят безоговорочно.
— Не отдам Матильду! — возмутилась Ви, которая до этого благоразумно помалкивала. — Она теперь наша! В смысле, моя!
— Тьфу! — не сдержалась я. — Да сдалась мне эта клуша. А уж усачу тем более. А если серьезно? — я снова повернулась к супругу. — Мать за него идти не хочет, по-хорошему за порог ее не вытолкать, силой невозможно, дом не позволит. А усач… Как его там?
— Гарольд, — подсказала Мойра.
— Ну да, Гарольд. Так вот… он уже всё терпение растерял. И в городе, и по дороге в нашу процветающую долину на краю географии. Я к тому, что переговоры предполагают некие предложения другой стороне. Смекаешь?
Эльф посмотрел на меня снисходительно.
— Совсем за идиота держишь? Можно деньги предложить. Сколько стоили эти побрякушки? Сабина, отвечайте!
— Столько, сколько за всю эту долину не выручить, — призналась она и потерла глаз.
Я тяжко вздохнула.
— Другие предложения?
— Можно Ви за него выдать, — брякнул супруг. — Почему нет, собственно? Ви хочет замуж, Гарольд жениться. Чем не идеальная пара?
В другой момент я бы может даже посмеялась, но нынче было не до смеха.
Зато помощница восприняла всё всерьез.
— Не пойду за усача! — объявила и попятилась. Схватила доску, которой мы иногда дверь подпирали. В жару. Чтоб не закрывалась. — Не пойду, ясно вам?
— Слишком старый? — съязвил эльф.
— Нет. Воинственный. Мне заботливый нужен, как Дариус. А не такой, который посреди ночи в чужие дома ломится с воплями и ружьями.
— И то, правда, — кивнула Мойра. — И вообще идиотская идея.
— Оно понятно, — буркнула я. — Гарольду же мамаша моя нужна.
— Дело не в этом. До нее Гарольд как раз через Ви и доберется. По завещанию Фионы, Ви должна при лавке жить. Стало быть, ее муж тоже. Коли выйдет за Гарольда, он получит доступ в дом. И к Сабине тоже.
— Не выдавайте за него Ви! — заголосила матушка.
А я… Я зажала уши перепончатыми ладонями и решительно направилась к выходу. Ну всех в пекло. Сама переговоры проведу. И будь, что будет!
Угу…
Решимость — это, конечно, хорошо. Но, видно, потеря головы у меня была наследственной чертой. Я напрочь запамятовала, как выгляжу в ночи. Спасибо, защитную стену поставить не забыла. Сделала это машинально. И вовремя. Ибо в эту самую стену вмиг врезался град пуль из разом выстреливших ружей.
— Чудище! — завопил кто-то из «армии» Гарольда.
— Где? — спросила я растерянно.
И только потом сообразила, что речь обо мне.
Сам же «полководец» настолько впечатлился от моего внешнего вида, что выронил свое грозное оружие. Оно оказалось единственным не выстрелившим.
— В общем так… — начала, было, я, но в стену врезался новый шквал пуль.
Я зарычала, чем вызвала третий всеобщий залп.
— Великолепный! — крикнула я, ощущая, что во мне, впрямь, просыпается нечто звериное. Я ведь в родную долину вернулась, чтобы жить тихо и мирно. Скучно! А тут, что ни день (или ночь), так очередное сумасшествие. — Великолепный, ну ты там где со своими хвалеными переговорами?!
Он вышел. Соизволил почтить нас всех своим присутствием. Прошагал деловой походкой, аки божество, перед которым следует преклоняться. Надеялся произвести впечатление, не иначе. И произвел. Только вряд ли то, какое желал.
Один из вояк опустил ружье и указал на эльфа пальцем. Как ребёнок, честное слово.
— Ой, глядите! Ушастый!
Остальные тоже уставились на Великолепного, пооткрывав рты. Даже обо мне забыли.
— Цыц! — приказал Гарольд, поднимая с земли собственное оружие.
— Чего сразу цыц? — возмутился вояка. — Я ж ушастых только на картинках видел. А тут взаправдашний. Жена лопнет от зависти.
— Ей немудрено не лопнуть. Она у тебя как воздушный шарик.
— Эй, ты мою Глэдис не обзывай. Она хотя бы женщина честная. Мы тут, между прочим, из-за твоей невестушки-преступницы торчим.
Гарольд кашлянул негодующе и сразу вспомнил о причине, вынудившей его вторгнуться с «армией» в долину.
— Сабину подавайте! — велел он эльфу. — А зверушку свою на привязи держите.
У меня аж рога зачесались. Приложить Гарольду не то в лоб, не то по мягкому месту.
— Я не зверушка, а жена! — бросила я и ткнула пальцем в сторону эльфа. — Его жена!
Хотела, было, добавить, что еще являюсь Сабининой дочкой. Но не стала. Всё равно ж не поверит. Из-за внешнего вида. Причем, даже не моего, а матушки. Вряд ли Гарольд в курсе, сколько ей на самом деле лет.
— Ох, и угораздило тебя, мужик, — проговорил кто-то в рядах вторженцев сочувственно.
Я чуть ногой, как копытом, о землю не забила.
Это его угораздило?! Правда что ли?!
— В общем так, — начал, тем временем, Великолепный переговоры. — Драгоценностей у Сабины нет. Ни одной. Их украли. Да-да, бывает такое. Воровку саму обворовали. Но не стоит переживать. Она раскаивается. К тому же, Сабина сама — настоящая драгоценность.
Я икнула, покосилась на мужа, как на полоумного, а он продолжал вдохновенно:
— Знаешь, Гарольд, я тебе даже завидую. Сам видишь, кто мне в жены достался, —
